Сказания о Хиль-де-Винтере - Моранн Каддат

Пока Матей пытался оценить, сможет ли он встать, в комнату вошла колдунья с отваром в кувшине. Она выглядела осунувшейся и уставшей, наверное, не одну ночь провела, ухаживая за ним.

— Ну вот, — полушутливо, полусерьезно обратилась она к герцогу, хотя ее взгляд выражал только тревогу. — А говорил, что сможешь справиться с конем.

Матей усмехнулся, и это причинило боль.

— Разве это был конь? — С трудом выговорил он, потому что в горле пересохло.

Колдунья улыбнулась в ответ.

— Какое это теперь имеет значение? — Она размышляла вслух, проверяя, нет ли у ее пациента температуры. — Главное, что Хиль-де-Винтер снова твой, хотя и такой ценой.

Ее лицо помрачнело, и герцог понял, что у него жар.

— Здесь немного жарко, — попытался оправдаться он.

— Выпей вот это, — колдунья помогла ему отпить из кубка, в который она налила отвар из кувшина.

— Редкостная гадость, — закашлялся Матей, чувствуя на языке что-то одновременно кислое и остро-соленое.

— Ничего, потерпишь. Замку не нужен парализованный владелец.

— Сколько я уже так? — Матей попытался пошевелить руками и ногами, но это ему не удалось.

Энсета уловила его тревогу.

— Все будет нормально, мы поставим тебя на ноги. Нельзя недооценивать силу магии. Ты поправишься и будешь бегать, как конь.

Матей криво ухмыльнулся, отчасти потому, что Энсета обтерла ему лицо отваром, жгучим, как черный перец.

— Нет уж, хватит с меня абисских коней, — ответил он. — Как замок? Хоть кто-нибудь из стражников выжил?

— Стражники укрылись в одном из подвальных этажей башен. Не все, конечно. Многие погибли. — Энсета вздохнула, снова намочив тряпку в отваре и приложив ее к телу герцога. — Погиб и капеллан.

— Что? — Если бы Матей мог, он бы вскочил с кровати, но он только слабо пошевелился. — Как это произошло?

— Проткнули копьем, когда он собирался отправиться на поиски тебя. Говорят, это их полководец, Ноктурнус.

Матей слабо застонал.

— Ну почему же я не убил этого ублюдка, ну почему? Из-за этого… я теперь лежу здесь, как беспомощный младенец, когда замок нужно восстанавливать. — Матей ругнулся. — Он плеснул на коня что-то, Энсета, от чего тот стал неуправляем. А теперь еще и капеллан…

Колдунья участливо посмотрела на Матея.

— Капеллана похоронили там же, где и твоих предков, у капеллы. А о замке я позабочусь.

Энсета закончила лечение герцога на тот день и оставила его одного. Уже выходя из спальни, она сказала:

— Приезжали послы от короля с требованием сдать Хиль-де-винтер.

— И что ты им сказала?

— Послала их туда, где рос наш королек-Гельне — в деревенскую кучу свиного навоза! — развеселилась колдунья.

Прошло почти две недели, с тех пор как Матей оказался прикованным к постели. Каждый день Энсета приносила ему кувшин со свежей порцией лекарства и целый ворох новостей о том, как налаживается жизнь в замке. Хиль-де-Винтер полностью восстановили, на это ушли все денежные запасы герцога, и он шутил, что стал нищим, как церковная мышь. Говоря это, он, конечно, сильно преувеличивал. Торговцы вернулись в замок, заплатили налоги и многие даже не потребовали компенсации за сгоревшее имущество, предпочитая не связываться с владельцем Хиль-де-Винтера.

Спустя еще несколько дней герцог почувствовал себя лучше. Ожоги зажили, лишь кое-где остались отметины, но он уже придумал способ избавиться от них магически. Спина больше не болела, все вроде было в норме, и Матей попробовал встать. У него получилось сделать несколько шагов, но затем поясницу пронзила такая боль, что он ухватился за кровать, чтобы не упасть. Вдалеке он вдруг услышал чьи-то приближающиеся шаги и поспешно забрался на кровать, стараясь укутаться в одеяло так же, как его укрывала Энсета.

Это и была она. Колдунья выглядела лучше, может, потому, что сменила свое мрачного цвета платье на более светлое. В руке у нее был кувшин с зельем, но что-то еще в ее облике показалось Матею необычным. Точно. Она забыла взять с собой посох, с которым, казалось, не расставалась, даже когда спала.

— Как себя чувствуешь, герцог? — Участливо осведомилась колдунья, поставив кувшин на тумбу и приготовив пару кусочков ткани, чтобы сделать компресс.

— Также, — Матей вдруг подумал, что не стоит говорить ведьме о том, что он уже способен встать на ноги.

Матей терпеливо ждал, пока она оботрет его всего горячим зельем, напоит лекарствами, такими же неожиданно гадкими на вкус, как и в прошлый раз.

— Рокберн приезжал вчера ночью. — Вдруг сообщила ведьма.

— Что ему было нужно? — Матей нахмурился. Только Рокберна ему сейчас и не хватало.

— Он остановился на мысе, с которого видно остров с замком, но к нам переправляться не стал. Просто стоял и долго смотрел на замок.

— Один?

— Да. Но я не заметила, чтобы он использовал магию.

— О… У него свои приемы. Я до сих пор ни разу не застал его за занятиями колдовством.

— Так может, он и не колдун вовсе?

— Не знаю, но с магией он слишком хорошо знаком, как для простого смертного.

— Ты не боишься, что он может проникнуть в замок?

— Замок хорошо защищен по этой части. Пока я здесь, он не сможет захватить его, пусть даже прилетел бы верхом на драконе.

Энсета улыбнулась.

В душе у Матея, как абисский конь, из ничего вдруг выросли сомнения насчет Энсеты. На что она рассчитывала, когда помогала ему захватить замок? Зачем она ухаживала сейчас за ним? Что ей было нужно?

Матей долго думал об этом, и теперь, когда колдунья вплотную подобралась к вопросу, какие магические чары защищают замок, герцог окончательно утвердился во мнении, что ее поступки не бескорыстны. Она и о Рокберне, его главном враге, неспроста завела разговор, был уверен он.

— Что это? — Удивился герцог, уставившись на дверь.

Энсета резко обернулась, но не увидев и не услышав ничего подозрительного, непонимающе глянула на Матея. Тот постарался придать своему лицу невинное выражение.

— Мне показалось, что кто-то стоит под дверью.

Колдунья отодвинула зелье и направилась к двери, чтобы убедиться, что их разговор никто не подслушал.

Когда травница скрылась за дверью, Матей как мог быстро поднялся и рывком открыл нижний ящик прикроватной тумбы. Он выдвинул его до упора, убрал фальшивую стенку и в руке его оказался небольшой сверток. Внутри оказался черный, как любимое платье Энсеты, уголек, чуть припорошенный золой, которым герцог быстро начертил круг перед порогом. Затем он метнулся к своей мантии, брошенной на спинку кресла, и достал из кармана, в котором лежала колода карт, маленькую книжечку, в которой несколько заклинаний были написаны его почерком.