Скрытые картинки - Джейсон Рекулик

Я решаю не упоминать об Адриане, который сидит у бассейна рядом со мной, изучая записи со спиритического сеанса, по-прежнему полный решимости расшифровать их.

– Со мной все в полном порядке, – заверяю я ее.

– Ты точно в этом уверена?

– Отдыхайте сколько хотите. Тедди хорошо проводит время?

– Он огорчен, что ты уезжаешь, но океан – хорошее утешение. – Я слышу на заднем плане возбужденные вопли Тедди: он кого-то поймал ведерком. – Погоди, милый, я говорю с Мэллори…

Я желаю ей хорошего времяпрепровождения и прошу не беспокоиться обо мне, после чего вешаю трубку. Потом пересказываю Адриану весь разговор – в особенности часть о загадочном ночном посетителе Митци.

По его реакции я вижу, что мы оба готовы прийти к одному и тому же выводу, но не решаемся произнести его вслух.

– Ты думаешь, это была Аня? – спрашивает он.

– Митци никогда в жизни не стала бы принимать клиента в ночной сорочке. И без украшений. Она слишком тщеславно относилась к своему виду.

Адриан бросает взгляд на полицейских и парамедиков, которые все еще бродят по лесу.

– И что же, по твоему мнению, произошло?

– Понятия не имею. Я пытаюсь убедить себя в том, что Аня безобидная, что она – нечто вроде доброго духа, но это лишь мои догадки. Все, что я знаю наверняка, это что ее злодейски убили. Кто-то протащил ее тело по лесу и сбросил в яму. Возможно, она рассержена и хочет отомстить всем, кто живет в Спрингбруке. А Митци стала первой, на кого обрушился ее гнев.

– Ладно, допустим, но почему именно сейчас? Митци прожила здесь семьдесят лет. Почему Аня столько времени ждала, чтобы начать мстить?

Это резонный вопрос. Я понятия не имею. Адриан некоторое время в задумчивости грызет колпачок ручки, потом снова принимается вглядываться в мешанину букв, как будто они могут дать ответ на все наши вопросы. Суматоха на соседнем дворе мало-помалу начинает утихать. Пожарные уехали, соседи разошлись по домам. Осталось всего несколько полицейских, которые перед уходом крест-накрест затягивают заднюю дверь двумя длинными полосами желтой ленты с надписью: «Не пересекать». Они перекрещиваются посередине, образуя гигантскую букву «Икс», барьер, отделяющий дом от внешнего мира.

Я смотрю на записи Митци, и внезапно меня осеняет.

– «Иксы», – говорю я Адриану. – На самом деле никакие это не «иксы».

– Ты о чем?

– Аня знала, что мы не говорим на ее языке. Поэтому она вставила между словами крестики. Вместо разделителей. Это пробелы, а не буквы.

– Где?

Я забираю у него ручку и переписываю буквы, располагая каждое слово на отдельной строчке.

– Вот теперь это похоже на какой-то язык, – говорю я ему. – Видимо, один из славянских. Русский? Или, может, польский?

Адриан достает телефон и вводит первое слово в автоматический переводчик в «Гугле». Результат не заставляет себя ждать: Igen означает «да» на венгерском. Перевести всю остальную фразу не составляет теперь вообще никакого труда: ДА Х БЕРЕГИСЬ Х ВОРА Х ПОМОГИ Х ЦВЕТКУ

– Помоги Цветку? – переспрашивает Адриан. – Что это значит?

– Я не знаю. – Я пытаюсь вспомнить рисунки, которые вытащила из мусорной корзины – кажется, на одном из них была цветущая поляна? – Зато это объясняет, почему она использует для общения рисунки. Ее родной язык – венгерский.

Адриан фотографирует наши записи на телефон.

– Отправь это Каролине. Это доказательство, что ты ничего не придумываешь.

Хотелось бы мне иметь его уверенность.

– Да ничего это не доказывает. Это всего лишь кучка букв, которые мог написать на бумаге кто угодно. Она скажет, что я купила венгерский словарь.

Но Адриана мои слова не смущают. Он снова и снова перечитывает слова, как будто надеется найти в них какой-то потаенный смысл.

– Ты должна быть осторожной, ты должна остерегаться вора. Но кто этот вор? И что он украл?

В этой головоломке столько кусочков, что у меня голова начинает пухнуть. Такое чувство, будто мы пытаемся впихнуть квадратную затычку в круглую дырку – или натянуть очень простое решение на очень сложную проблему. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться и что-то придумать и, когда у меня неожиданно звонит телефон, нарушая мою концентрацию, раздраженно вскидываюсь.

А потом вижу на определителе номера название.

«Тихая гавань», Экрон, Огайо.

– Это Мэллори?

– Да, я слушаю.

– Здравствуйте, это Джалисса Белл из «Тихой гавани». Вы вчера звонили миссис Кэмпбелл?

– Да, я могу с ней поговорить?

– Ну, с этим будут сложности. Я могу дать трубку миссис Кэмпбелл, но, боюсь, разговора у вас не выйдет. У нее тяжелая деменция. Я состою при ней сиделкой уже пять лет, и редко когда выдается такое утро, чтобы она меня узнала. Очень сомневаюсь, чтобы она смогла ответить на ваши вопросы.

– На самом деле мне нужна самая базовая информация. Возможно, вам известно, как звали ее мать?

– Простите, милая, чего не знаю, того не знаю. Но если бы и знала, то не имела бы права вам сказать.

– А она никогда не упоминала о наследстве? О том, что получила крупную сумму от тети Джин?

Женщина смеется.

– А вот это я совершенно точно не имела бы никакого права вам рассказывать. Разглашать подобные сведения запрещено законом! Я лишилась бы работы.

– Разумеется. Прошу прощения.

Видимо, она улавливает в моем голосе отчаяние, потому что предлагает компромисс.

– Завтра у нас день посещений, с полудня до четырех часов. Если вам в самом деле необходимо поговорить с миссис Кэмпбелл, вы можете заехать, и я вас представлю. Посещения идут нашим пациентам на пользу. Они помогают поддерживать активность мозга, приводить в движение нейроны. Только не рассчитывайте на слишком многое, ладно?

Я благодарю ее и вешаю трубку. До Экрона добрых шесть часов езды, а на то, чтобы убедить Максвеллов, что я говорю правду, у меня остались только сегодняшний вечер и завтра. Я объясняю ситуацию Адриану, и он соглашается со мной в том, что не стоит тратить время на дело, которое то ли выгорит, то ли нет.

Если у моей проблемы есть решение, мне придется найти его здесь, в Спрингбруке.

Вечером мы пешком идем в город, в «Бистро», маленький ресторанчик, в котором подают такую же еду, как в приличной джерсийской закусочной, но тут к ней прилагается и уютный интерьер, и настоящий бар, и джазовое трио, так что все стоит вдвое дороже, чем можно было бы ожидать. После ужина мы бесцельно бродим по улицам, потому что ни один из нас не готов прощаться. Адриан обещает, что будет наведываться ко мне в гости в Норристаун, и зовет приезжать к ним в Спрингбрук когда и на сколько захочу. Но я знаю, что без работы все будет по-другому: я буду чувствовать себя здесь чужой, как будто у меня нет больше права здесь находиться. Жаль, что не получилось убедить Максвеллов, что я говорила правду.

Адриан берет мою руку и сжимает ее.

– Возможно, когда мы вернемся