А дальше – море - Лора Спенс-Эш

Милли кивнула. Жестом подозвала официанта, рука изобразила в воздухе росчерк, а в груди у нее расцветала надежда.

Роуз

Прежде чем вернуться в кухню, Роуз целует в щечку Кейтлин и взъерошивает волосы Джеку. Дети несутся по коридору в гостиную. Роуз подозревает, что здесь им лучше, чем дома. Мать провожает ее до дверей и выходит за порог.

– Ступайте и отпразднуйте с Уильямом Валентинов день как следует.

– Непременно. – Роуз ненавидит лгать матери, но выбора у нее нет. – Не разрешай детям играть допоздна, пускай ложатся вовремя. И, пожалуйста, не опоздайте с ними в школу.

Мать кивает.

По пути домой Роуз проезжает мимо одного ресторана за другим и решает сказать матери, что они пойдут ужинать в «Чаудер Хауз». Через окно она видела, как скатерти там сменили с красных на белые, а на каждом столике появилась вазочка с розой. Теперь у нее достаточно подробностей для создания убедительной истории. Рыба там всегда прекрасная, а десерт вообще не проблема – мол, она отказалась или что они взяли шоколадный мусс на двоих.

Дома Роуз сбросила ботинки и влезла в тапочки. Утром она предупредила Уильяма, что договорилась с матерью насчет детей. Он лишь молча кивнул в ответ. И непонятно, вернется он домой после работы или как. Она не представляет, где он проводит вечера. Когда он возвращается домой и падает в постель – зачастую глубокой ночью, а иногда вообще на рассвете, – от него пахнет виски и сигаретами.

Наверное, она могла бы его ненавидеть. Так было бы гораздо легче. Она имеет полное право на это. Он почти ничего не делает по дому. Не получал повышения уже бог знает сколько лет. Не выполняет обещаний. Они редко говорят о чем-то, кроме детей. Но дети его обожают, и он прекрасный отец, когда все же появляется дома, когда не пропадает неизвестно где. Она тоскует по временам, когда и на нее он смотрел так же, как на них. Когда-то же они были влюблены друг в друга.

По вечерам в субботу она пыталась развлекаться, и поначалу это было так волнующе – наряжаться, флиртовать с незнакомцем в баре. Чувствовать, как по спине скользит рука чужого мужчины. Как он прижимается в танце. Но дальше поцелуев Роуз не заходила. Это неправильно. А потом и вообще начала оставаться дома, выпроводив Уильяма. Пробовала новые рецепты. Подолгу принимала ванну, листая журналы. Надевала кружевной пеньюар. И ждала Уильяма. Он раздевался уже в рассветном полумраке, а она наблюдала за ним, влюбляясь заново, хотя и уговаривала себя, что не стоит. Иногда он появлялся настолько пьяным, что засыпал прямо на ней, и она переворачивала его и ложилась сверху, пристроив голову ему на грудь, вытянув ноги поверх его ног, прислушиваясь, как медленно стучит его сердце. А утром он выползал в кухню весь серый, жадно искал кофе, как будто ничего и не было. А может, он и не догадывался, что у них был секс. Вот уж точно не такой она себе представляла семейную жизнь; интересно, это у всех так? Это нормально – то, что происходит у них с Уильямом?

Изредка Роуз обдумывала, не бросить ли его. Но она повидала, на что это бывает похоже. Ее подруга Мэри развелась в прошлом году. А ей ведь тоже придется переехать обратно в родительский дом. Отец придет в бешенство. Мама сгорит со стыда. Даже брат, Крис, будет разочарован в ней. Роуз читала в журналах, что развод вреден для детей. А самое плохое, наверное, то, что она никак не может перестать любить Уильяма, хотя и подозревает, что сам он разлюбил ее давным-давно.

Но сегодня – сегодня все мысли только о Джеки Кеннеди. CBS будет транслировать ее экскурсию по Белому дому. Роуз потому и хотела пристроить детей к матери, чтобы спокойно сосредоточиться, чтобы не упустить ни слова, оброненного Джеки, чтобы разглядеть каждое ее движение. Можно будет сесть вплотную к телевизору и увидеть все-все. Давно Роуз не была так взволнована. Она разогрела остатки жаркого от ужина, налила себе бокал красного вина и, подтянув колени к груди и завернувшись в одеяло, устроилась в кресле смотреть Уолтера Кронкайта[21].

В семь пятнадцать послышался шум от входной двери, она обернулась. Дверь открылась, впуская облачко ледяного воздуха, и на пороге возник Уильям – воротник поднят, шапка глубоко натянута на лоб. Она приветственно помахала мужу, но тут же вернулась к телевизору, раздосадованная. Это, конечно, его дом, но все-таки. Он же знал, как она хотела посмотреть эту программу. Неужели нельзя было просто оставить ее в покое?

– Привет, – сказал он и вдруг протянул букет желтых роз. Ее любимых. Как же раньше ее подкупала вот эта его способность всегда знать, что надо сделать, чтобы заслужить ее прощение, раз за разом. Но это больше не работало.

– О, Уильям, – вздохнула она. – Не стоило.

И она действительно так думала. Теперь нужно искать вазу, ставить цветы в воду, а они и вправду божественно пахнут, а потом готовить ему ужин, но вдруг она пропустит начало передачи?

– Я все сделаю. – Он забрал цветы у нее из рук.

– Спасибо. – Она посмотрела ему в лицо, и он улыбнулся. Эта его чертова улыбка. – Ты голоден? – крикнула она, услышав шум воды в кухне. – Могу разогреть тебе что-нибудь.

– Не надо, я перекусил после работы.

Он принес цветы, поставил на столик вместе с бокалом вина между ее креслом и диваном. Сел на диван, ослабил галстук, скинул ботинки и положил ноги на кофейный столик. Кронкайт закруглялся, и Роуз встала.

– Ты не ругайся, но я намерена сесть на пол, так мне будет лучше видно и слышно.

Уильям кивнул, и Роуз покраснела. Она чувствовала себя дурочкой. Ну с чего он приперся сегодня домой? Именно сегодня вечером, как будто другого времени не мог выбрать. Она села на то место, откуда Кейтлин и Джек обычно смотрели «Мистер Эд»[22], спиной к Уильяму.

– Я знаю, что ты смеешься надо мной, – произнесла она, не оборачиваясь.

– Вовсе нет.

Весь следующий час в гостиной был слышен только нежный голос Джеки, отвечавшей на вопросы Чарлза Коллингвуда[23]. Выглядит она, конечно, потрясающе и столько знает про Белый дом, про историю его залов и про всякие раритеты. В конце передачи несколько минут говорил сам президент, подчеркивая, что деятельность Джеки помогает воскрешать в памяти тех мужчин, что населяли Белый дом. И женщин, подумала Роуз. И детей. Белый дом – это не только президенты. Потом президент