А дальше – море - Лора Спенс-Эш

добавил, что если дети увидят в Белом доме живую историю, они, возможно, тоже захотят здесь жить. Даже девочки, произнес он со своей неотразимой улыбкой.

После окончания передачи Роуз выключила телевизор, допила вино, так и не повернувшись к Уильяму. Во время трансляции они не обменялись ни единым словом.

– Что скажешь? – спросил Уильям, и она услышала, как хрустнули его колени, когда он вытягивал ноги.

– Мне не понравилось, – ответила она. – Не понравилось, как пренебрежительно он говорил о девочках. – Наконец Роуз повернулась к мужу: – Почему Кейтлин нельзя мечтать о том, что однажды она станет президентом? У него прозвучало так, словно единственный способ для нее попасть в Белый дом – стать первой леди.

– Я же тебе говорил, – усмехнулся Уильям. – Он всегда был говнюком.

– Уильям, – укоризненно произнесла Роуз. – Он же президент.

Она встала, подхватила пустую бутылку.

– К чему все прошлое – пролог, – повторил слова президента Уильям, прикрыв глаза.

– Что это? Что-то знакомое. – Роуз нахмурилась.

– Шекспир, – ответил Уильям, и Роуз поняла, что он узнал цитату. – «Буря». Перед тем как двое мужчин решают совершить убийство, один из них произносит эту фразу. Иными словами, то, что привело их к этому моменту, определяет их судьбу.

Роуз кивнула. Типа свобода воли, предназначение, прочие церковные штуки. Она никогда в этом не разбиралась. Будь хорошим человеком, всегда учила она детей, и все получится. Но вот вопрос: ее сейчас наказывают за выбор, который она совершила в прошлом? Что Бог думает насчет нее и Уильяма?

Уильям зевнул, потянулся.

– Я сейчас приду, – пробормотал он, пока она собирала пустые бокалы.

Роуз знала, что когда встанет утром, то застанет его уснувшим прямо здесь, на диване. Она скрылась на кухне.

– Спасибо за цветы, – бросила она через плечо.

Бывало время, в самом начале, когда он приходил с букетом каждую пятницу, и цветочный дух наполнял их маленький дом. Где-то у нее хранятся журналы со страницами, переложенными засушенными цветами. Лепестки, поди, уже обратились в прах.

Беатрис

С водкой-тоником в руке Беатрис сидела в баре неподалеку от своего дома. Завидев в дверях Роберта, помахала ему. Он протолкался к ней, огибая столики, чмокнул в щеку.

– Привет. – Снял шляпу, пристроил ее на барную стойку, потом одним длинным глотком влил в себя коктейль, который она заказала для него, вздохнул и улыбнулся: – Ничего нет лучше первого глотка.

К концу недели Роберт всегда вымотанный, он продает рекламу для телеканала ITV. Беатрис толком не понимала, чем он занимается, но знала, что Роберт большой мастер в своем деле. На взгляд со стороны, его работа сводилась к встречам и деловым обедам.

Она тоже как выжатый лимон. Как же хочется наконец поскорее переехать в новое здание. Архитектурные планы, электрические схемы, канализация и водопровод. Подрядчики и городские власти. Это все важно, она понимает, но как же уныло. Ей не хватает работы с детьми.

– Я получил письмо от миссис Чисхолм, – сообщил Роберт. – Они определились с планами на июль. Приедут на три дня, как раз когда ты будешь в Нью-Йорке, отлично складывается.

Роберта тоже во время войны вывезли в Америку. Он год прожил у Чисхолмов, а затем его отправили в пансион в Нью-Хэмпшире.

– Они от тебя избавились таким образом? – спросила она на их первом свидании. – Вроде необязательно было.

Он пожал плечами:

– Там было совсем не плохо, мне нравилась школа. Я все равно с ними не так уж много общался. Няньки и все такое. Роскошный дом. А в школе было классно, все время с ребятами, днем и ночью.

Их познакомила общая подруга, которой прямо не терпелось свести их.

– Ой, Трикси, он просто идеальная пара для тебя. Серьезно. У вас столько общего!

Вообще-то Беатрис избегала общения с теми, кого, как и ее, отправили за границу. Истории у всех были совершенно разные, да и самой ей редко хотелось возвращаться в прошлое. Сначала ей казалось, что все жили в Америке так же, как она. Но опыт Роберта был более типичным. Он был старше. Для него это стало некоторой неизбежностью, несколько лет, которые пришлось провести иначе, чем он планировал. Случилось и случилось. Непредвиденные обстоятельства. Аномалия. Роберт не слишком любил распространяться об этом, что вполне устраивало Беатрис, – впрочем, он радостно предвкушал, как летом покажет Лондон Чисхолмам, поведет их в свои любимые рестораны.

Беатрис нравился Роберт. Они вместе уже почти год, и с ним весело. Они встречаются выпить, поужинать, потанцевать. Регулярно играют в теннис – с тех пор, как вернулась из Америки, Беатрис не брала ракетку в руки, – и благодаря ему она опять начала следить за бейсбольным чемпионатом. Даже пытается выучить правила крикета. С Робертом легко, и он не давит на нее с планами на будущее, в отличие от Сэма, который, она слышала, уже женат и даже ребенок на подходе. Роберт живет настоящим, и в этом есть нечто умиротворяющее. Хотя она с трудом представляет их вместе надолго, их будущее вдвоем. Может, она просто фантазерка, ищет то, чего не существует в природе, или же изо всех сил старается не повторить собственную мать, которая в итоге осталась одна. Подруги говорят, что она слишком разборчива. А она даже не может объяснить, чего именно ищет. Просто знает, когда не то.

– Чай в «Хэрродс», как думаешь? – спросил он. – Все американцы любят.

Беатрис кивнула.

– Может, спектакль? – предложила она. – Что-нибудь в «Олдвич»?[24]

– О, точно, – обрадовался Роберт. – Как раз для них. – Он помолчал. – А я ведь представляю их такими, какими они были тогда. Забавно, да? Как будто они застыли во времени. Как будто не состарились. Но ведь нет. Им сейчас должно быть как минимум лет семьдесят. Или даже больше.

Беатрис подумала о миссис Джи. Джеральд ни с того ни с сего написал вдруг – рассказать, как она упала, спускаясь по лестнице. И пять часов лежала на полу в кухне, не могла дотянуться до телефона. Там я ее и нашел. Лежала на спине и читала очередной роман. Чудо, что она сломала только лодыжку. И просто счастливая случайность, что я в тот день решил заглянуть к ней.

Беатрис не знала, что на это ответить. Она не представляла, как он там рядом с ней, как за ней ухаживает, и надеялась, что все же нет. Ей хотелось бы сказать ему: беги оттуда, женись на училке, с которой ты там встречаешься, выбирайся оттуда, черт побери. Но она знала, что он никогда так не поступит. Она словно видела, как миссис Джи, плача над своей