Хранительница врат - Мишель Цинк

— Прекрасное место для привала. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — отзывается он, глядя, как Димитрий идет к своему жеребцу. — Подозреваю, вы изрядно устали. Говорят, вам за последнее время пришлось немало странствовать.

Я киваю.

— Ужасно рада, что сейчас не приходится ехать через лес. Очень уж неуютно было блуждать по темным чащобам близ Алтуса.

Гарет глядит на Димитрия, проверяя, сел ли тот уже на коня. А убедившись, что все готовы, разворачивает своего скакуна.

— Не волнуйтесь. Думаю, леса вам больше не грозят.

Мы снова пускаемся в путь. Место нашего назначения остается столь же глубокой тайной.

Остаток дня проходит в атмосфере непринужденного товарищества. Поцелуй у реки, похоже, вернул Димитрию уверенность, и он держится с Гаретом куда как дружелюбнее. Путь наш по-прежнему лежит среди полей — на иных колосится пшеница, на иных посажено что-нибудь еще.

Солнце катится по небу, начинает отбрасывать длинные тени. Мы доезжаем до очередной речки: она гораздо шире прошлой и петляет меж зеленых холмов, а на берегу — небольшая рощица. Гарет натягивает поводья, останавливает коня и спрыгивает на землю.

— Точно по расписанию, — говорит он. — Здесь разобьем лагерь на ночь.

В тюках, притороченных к седлам наших коней, мы находим все необходимое и принимаемся разбивать лагерь. Гарет разводит костер, а пока они с Димитрием ставят палатки, я стряпаю незамысловатый ужин. Становиться одним лагерем с Гаретом ничуть не странно, я уже воспринимаю его точно старого друга. Они с Димитрием развлекают меня историями о своих общих знакомых в Алтусе, причем так непосредственно и с таким азартом, что я покатываюсь со смеху. Наконец Гарет поднимается, сдерживая зевок. Костер уже почти догорел.

— Завтра выезжать рано. Пора на боковую. — Он смотрит на нас с Димитрием, и даже в слабеющем свете костра я различаю, как лукаво сверкают его глаза. — Я пошел, а вы тут пожелайте друг другу спокойной ночи.

С этими словами он направляется к одной из палаток, а мы с Димитрием остаемся вдвоем на прохладном ночном воздухе.

Димитрий с тихим смехом протягивает мне руку, помогает подняться на ноги и притягивает меня к себе.

— Напомни мне потом поблагодарить Гарета.

Я не спрашиваю, за что. Димитрий припадает к моим устам. Губы его нежны, но настойчивы, и мои губы открываются под их натиском, покуда весь мир вокруг не пропадает куда-то. В объятиях Димитрия я обретаю мир, недоступный в иные, более рациональные и здравомыслящие моменты. Я позволяю себе пропасть, всецело отдаться поцелуям, натиску крепкого тела, тесно прижатого к моему.

Наконец мы размыкаем объятия, и Димитрий неохотно отрывается от меня.

— Лия… я провожу тебя до палатки.

Он трется щекой о мою щеку, и я поражаюсь, как мягкая щетина может быть и такой колючей, и такой возбуждающей.

— Останься со мной! — Мне совсем не стыдно просить об этом. Теперь уже нет.

— О большем я бы и не мечтал, но в этих странных краях мне, пожалуй, спать не стоит. — Он поднимает голову, вглядываясь в кромешную тьму за кругом света. — Не следует спать, пока не найдем страницы. Пожалуй, я буду нести караул у входа в твою палатку.

— А может, попросишь Гарета? — Возможно, я веду себя чересчур прямо и смело, но мне все равно.

Димитрий смотрит мне в глаза, а потом наклоняется и снова припадает губами к моим губам, на сей раз сильно и страстно.

— Лия, я никому не передоверю заботу о твоей безопасности. — Он улыбается. — Все время мира будет в нашем распоряжении. Все ночи, сколько захочешь — в будущем. А теперь дай-ка я отведу тебя спать.

Однако мне не спится, несмотря на то что покой мой оберегает вырисовывающаяся на стенке палатки тень стоящего на страже Димитрия. Его слова продолжают звучать у меня в голове, и я знаю: он ошибается. Не будет у нас всего времени мира — лишь срок, отведенный нам пророчеством; лишь время, которое мы сумеем украсть и промежуток между сегодняшним днем и тем моментом, когда придется как-то примирить обещанное будущее с Димитрием и прошлое с Джеймсом.

Лагерь наш невелик, свернуть его — много времени не надо. И мы уже снова едем верхом через поля.

После вчерашнего тумана на побережье, где мы высадились, солнце кажется настоящим благословением, подарком небес. Время от времени я на несколько секунд закрываю глаза и подставляю лицо солнечным лучам, напитываю ими кожу. И все время я ощущаю присутствие тех, кто до меня шел путями пророчества. Чувствую нашу общность, хоть мы и не пересеклись в здешнем мире. Это ощущение преисполняет меня покоем, и впервые за много дней я со смирением принимаю свою судьбу, какой бы она ни оказалась.

В один из таких моментов я осознаю, что вокруг воцарилась полнейшая тишина: ни стука подков, ни конского фырканья, ни шутливой перепалки меж Гаретом и Димитрием. Открыв глаза, я обнаруживаю, что мы въехали в рощицу — такую маленькую, что она даже не загораживает солнца.

Димитрий и Гарет остановили коней, но оба остаются в седле. Я натягиваю поводья Сарджента.

— Почему мы остановились?

Гарет обводит взглядом окружающие поля и деревья.

— Боюсь, тут мы должны проститься, хотя лично я предпочел бы, чтобы для встречи со следующим вашим проводником было выбрано местечко поукромнее. — Он пожимает плечами. — С другой стороны, наверное, в отсутствие настоящих лесов это лучшее, что можно было найти.

Я силюсь скрыть острое разочарование. Я уже привыкла к Гарету, привыкла доверять ему.

— И когда появится наш следующий проводник?

Гарет снова пожимает плечами.

— Думается, довольно скоро, хотя точно сказать не могу. В такого рода заданиях от нас скрывают имена и расписания. — Он роется среди своей поклажи и сбрасывает на землю мешки. — Оставайтесь здесь до появления нового проводника. Тут сложено все необходимое. Еды должно хватить по меньшей мере на пару дней.

— Мы еще увидимся? — На сей раз мне не удается сдержать огорчение в голосе.

— Кто знает, — усмехается Гарет.

Димитрий смотрит ему в глаза.

— Спасибо.

Гарет отвечает ему улыбкой.

— Рад был помочь, Димитрий из Алтуса.

Он подъезжает ко мне, и я протягиваю ему руку.

— Примете ли вы титул или нет, но в моих глазах вы всегда будете законной Владычицей Алтуса, — говорит Гарет, подносит мою руку к губам, бережно целует ее и, развернув коня, скачет прочь.

Мы с Димитрием остаемся в тишине, порожденной отъездом Гарета.

Все произошло так быстро, что мы и опомниться не успели, а теперь не очень понимаем, что делать дальше. Димитрий спешивается и отводит коня к дереву, а потом возвращается за Сарджентом.