Хранительница врат - Мишель Цинк

Мы ставим палатку и сооружаем ужин из обнаруженной в мешках снеди. Спускается мгла, и нам приходится признать: сегодня вечером наш новый проводник уже не покажется. Димитрий снова занимает пост у входа в палатку, а я ежусь от холода под одеялами. Так холодно, что я не могу ни устроиться удобно, ни толком заснуть.

Несколько раз мне мерещатся какие-то шорохи средь окружающих палатку деревьев, стук кованых сапог по твердой земле. Должно быть, Димитрий тоже слышит шаги — он поднимается с земли, и фигура его отбрасывает на стенку палатки зловещую тень. Я несколько раз окликаю его, спрашиваю, все ли в порядке, но он строго велит мне спать и несет караул, не отвлекаясь на мои страхи. Пристыженная, я пытаюсь взять себя в руки.

Я лежу в темноте, не в силах расслабить напряженное тело, пока наконец мрак не сгущается надо мной и не уносит меня.

30

Новый проводник ничуть не похож на Гарета.

Первое, что бросается мне в глаза — это огненно-рыжая шевелюра. Наш новый спутник здоровается со мной, и лучи солнца ярко вспыхивают в его волосах золотистым заревом.

— Доброе утро. — Димитрий наклоняет голову, но представляться не спешит.

— Эмрис, ваш провожатый.

На вид он гораздо старше Гарета, хотя и младше Эдмунда.

— Доброе утро. Я Лия Милторп.

Я протягиваю ему руку. Эмрис торопливо пожимает ее и запихивает руки в карманы.

Я жду, что он заведет разговор, попытается перед отъездом узнать нас получше, но ничего подобного: проводник разворачивается и идет к своей лошади, гнедой кобылке, привязанной к дереву рядом с Сарджентом и жеребцом Димитрия.

— Пора в путь, — говорит проводник, отвязывая лошадь. — Предстоит долгий день.

Я смотрю на Димитрия, подняв брови в безмолвном вопросе. Он пожимает плечами и идет складывать палатку. Мы свертываем лагерь, кое-как запихиваем палатку в мешок Димитрия, а одеяла в мой. Эмрис неподвижно сидит на лошади. Предложить помощь ему и в голову не пришло. Да и вообще наш новый спутник кажется мне каким-то странным. Пару раз я посматриваю на него, но он глядит куда-то вдаль.

Убрав все следы нашего пребывания, будто никакого лагеря тут и не было вовсе, Димитрий шагает к своему жеребцу, поправляет седло и ставит ногу в стремя. Я наскоро проверяю сбрую Сарджента и тоже сажусь.

Эмрис кивает, пришпоривает кобылку, и второй день нашего путешествия начинается без фанфар и без разговоров.

Не знаю, отчего — потому ли, что мы все ближе к недостающим страницам или же во мне просто разыгралась паранойя, но на протяжении всего дня меня томят дурные предчувствия. Я никак не могу объяснить их или же счесть, что во всем виноват Эмрис — он вполне приятен, хотя и не столь разговорчив, как Гарет.

Мы переваливаем через вершину высокого холма. Впереди показывается город, уютно примостившийся в чаше долины. Издали кажется, будто стройные шпили домов тянутся к самому небу. Я давно не была в городах, и меня одолевает внезапное желание переночевать в гостинице на мягкой кровати, съесть горячий обед, приготовленный не мной, прогуляться по улицам, купить какой-нибудь ерунды в гостеприимно распахнувшей двери лавчонке или выпить чаю в какой-нибудь симпатичной чайной.

К сожалению, мы не едем к городу. Чуть помешкав, точно обдумывая наилучший путь, Эмрис забирает влево. Мы скачем через пшеничное поле, золотое в мареве яркого солнца, и берем курс на какое-то угольно-черное пятно вдали. Через некоторое время я понимаю, что это каменный фермерский домик, притулившийся на самой опушке леса. За домом и амбаром тянутся к небу вековые деревья.

Я гадаю про себя, станет ли этот дом нашим приютом для очередного ночлега или же, возможно, местом встречи с более разговорчивым проводником. Но нет, мы проезжаем мимо, и мальчуган, что кормит во дворе кур, жадно клюющих зерно у него под ногами, смотрит на нас во все глаза.

— Bonjour, Mademoiselle. — Здравствуйте, мадемуазель.

Мы с мальчиком встречаемся взглядами, и он улыбается во весь рот.

«Франция», — думаю я, улыбаясь ему в ответ.

— Bonjour, petit homme. — Здравствуй, малыш.

Улыбка его становится еще шире, а я радуюсь тому, что, даже почти не зная французского, смогла хоть что-то сказать.

Сразу за лесом притаилась тень. Мы въезжаем под деревья, и солнце скрывается из виду. Этот лес не такой густой, как чащоба, которой мы ехали в Алтус. Свет находит дорогу сквозь листву, образуя на земле причудливые узоры. Здесь очень красиво, но на сердце у меня тяжело и тревожно: слишком многое напоминает о мрачной дороге к Алтусу, о тех днях, когда время словно застыло, а я утратила ощущение не только его, но и себя самой.

По пути нам попадается только одно интересное место: поросшая мхом каменная колонна, стоящая посреди леса. Впрочем, для Европы не редкость подобные каменные руины и древние святыни, хотя вот эта чем-то напоминает мне Эйвбери — упомянутый в пророчестве древний каменный круг.

Проезжая мимо колонны, я не могу оторвать от нее глаз. Эмрис, по обыкновению, тих и равнодушен к окружающему; Димитрий позади меня тоже молчит. Я не спрашиваю их, что это за камень.

Через некоторое время Эмрис оглядывается на нас через плечо.

— Там впереди есть вода. Удобное место для привала.

Это самая длинная фраза, которую он произнес с самого утра.

— Привал — какая чудесная мысль! — с улыбкой соглашаюсь я.

Эмрис улыбается в ответ, но как-то натужно, словно через силу.

В отличие от большинства ручьев, встреченных нами по дороге, этот ручеек скрыт в тени леса и с тихим журчанием вьется меж деревьев. Мы пьем и наполняем дорожные фляги.

Внезапно Эмрис обращается ко мне.

— Отдохните, мисс. Я с радостью позабочусь о лошадях. Сдается мне, вы и так немало настранствовались. До нужного места мы доберемся только к ночи. Самая пора немного отдохнуть.

— Ой, ну право же… Ничего страшного, я сама прекрасно позабочусь о моем коне. Мне не хочется никого обременять.

Я умалчиваю о том, что перспектива отдохнуть, даже совсем немного, выглядит на редкость заманчиво.

Первоначальное изумление Димитрия сменяется согласием.

— Лия, Эмрис прав. У тебя усталый вид. Мы и сами справимся с лошадьми.

При одной мысли об отдыхе все силы покидают мое тело.

— Ну, если ты уверен…

Димитрий наклоняется ко мне и целует в щеку.

— Уверен. Подремли немного, а мы пока напоим коней.

Я отхожу к озерцу солнечного света близ воды, опускаюсь на сухую траву. После беспокойной ночи сон слетает ко мне в мгновение ока. Я откидываюсь на спину и крепко засыпаю под колыбельную текущей воды.