Война и честь (Война Хонор) - Дэвид Вебер

Вот почему коты всё сильнее расстраивались, видя, как Хонор день за днем изводит себя страданием, подавляя свои чувства к Хэмишу. Нимиц и Саманта знали, как сильно она любит его, они знали, как сильно Хэмиш любит её, но поведение людей, по мнению древесных котов, представляло собой добровольное сведение себя с ума путем причинения себе и другому непрерывной боли. И не только им, между прочим; у котов ведь не было выбора, кроме как разделять страдания своих людей.

Рассудком Нимиц и Саманта понимали, что все люди — за исключением самой Хонор — относятся к категории существ, определяемой шестилапыми как “мыслеслепых”. Они даже готовы были согласиться, что из-за этой “слепоты” люди вынуждены строить общественные и даже личные отношения по другим критериям. Но абстрактное понимание чисто теоретических проблем никак не влияло на непосредственные ощущения котов, а они ощущали не только печаль и досаду, но и гнев на необъяснимое человеческое упрямство, не позволяющее Хэмишу и Хонор признать очевидную для любого древесного кота истину и наладить наконец нормальную жизнь без дурацких бессмысленных страданий.

После того как схлынула эйфория от принятия нового партнера-человека, Саманта нос к носу столкнулась с полузабытыми условностями, так жестко определяющими жизнь её двуногих друзей. Исключительный ум в сочетании с эмпатией позволил Саманте быстро разобраться в создавшейся ситуации. Получалось, что, выбрав себе этого человека, она резко осложнила ему жизнь, вызвав конфликт с этими самыми человеческими условностями. Оставалось только проанализировать причины этой человеческой путаницы.

— Но если они не переваривают сельдерей и он... э-э.. засоряет их пищеварительный тракт, то почему все они так его любят? — спросила Эмили.

— Это всегда ставило в тупик всех, кто изучал биологию древесных котов, — ответила Хонор. — Как только коты научились изъясняться знаками, их спросили и об этом. Почти все ответили, как и следовало ожидать, очень просто: им нравится этот вкус. Вспомните самого страстного любителя шоколада, которого вы встречали среди людей, возведите его страсть к шоколаду в третью степень, и вы начнете понимать, как самозабвенно любят сельдерей древесные коты. Но это только часть правды. На самом деле в сфинксианском сельдерее содержатся некоторые необходимые им вещества.

— Именно в сфинксианском? — уточнила Эмили.

— На вкус им нравится любой сельдерей, — пояснила Хонор. — Но ещё когда люди обживали систему Мантикоры, им пришлось внести некоторые модификации во флору и фауну Старой Земли, прежде чем внедрить их в новую окружающую среду. Точно так же, — очень сухо добавила она, едва заметным жестом показав на себя, — в некоторых случаях поступили и с людьми. На Сфинксе никаких радикальных изменений не понадобилось, но большинство сельскохозяйственных культур подверглись незначительным генетическим модификациям. Во-первых, в тканях растений не должны были накапливаться вредные для человека вещества, во-вторых, надо было помочь растениям противостоять особенно опасным местным паразитам и болезням. Решение было довольно изящное: модифицированные растения получили способность вырабатывать и запасать в тканях сфинксианское органическое вещество, которое безвредно для человека, но служит естественным репеллентом для насекомых. Модификация успешно привилась у всех растений, у некоторых, правда, менее удачно, зато на сельдерее эффект проявился лучше всего. Нынешний сфинксианский сельдерей произошел от модифицированных земных растений, но несколько отличается от вида, произрастающего на Земле в естественной среде, — своего рода гибрид. Так вот, это вещество оказалось то ли необходимым, то ли просто крайне полезным для поддержания эмпатических и телепатических способностей котов.

— Но откуда же они получали это вещество до того, как появились мы со своим сельдереем? — поинтересовалась Эмили.

— На Сфинксе встречается местное растение, которое вырабатывает это же вещество. Они называют его “пурпурный шип”, и его коты знали всегда. Но его мало, найти его трудно, и, как сознаются сами коты, сельдерей гораздо вкусней. Вот, — Хонор пожала плечами, — и вся Великая Тайна Похищения Сельдерея, которая объединила котов и людей.

— Восхитительно, — сказала Эмили, с восторгом глядя на Хонор.

Потом она обменялась серьезными и задумчивыми взглядами с Нимицем и Самантой, глубоко вздохнула, и, вновь повернувшись к Хонор, продолжила:

— Я вам завидую. Вам в любом случае есть за что завидовать — в первую очередь за то, что вы связаны с древесным котом, — но именно вы нашли ответы на множество вопросов и загадок, волновавших нас несколько столетий. Первой достичь успеха после долгих безуспешных поисков... Это, наверное, замечательно.

— Да, — тихо подтвердила Хонор и вдруг, неожиданно для четы Александеров и для себя самой, захихикала. — С другой стороны, — пояснила она извиняющимся тоном, — наблюдать, как они общаются знаками, порой довольно утомительно... особенно когда вместе собирается с десяток котов! Все равно что угодить в механический цех или турбину мотора.

— Боже мой! — со смехом воскликнула Эмили. — Об этом я как-то не подумала.

Тут Нимиц, до сих пор пристально следивший за улыбающимися собеседниками, привстал на высоком детском стульчике, который раздобыл Нико специально для древесных котов, и принялся жестикулировать. Спину он держал преувеличенно прямо, демонстрируя гордое достоинство, и Хонор, переводившая его речь Эмили и Хэмишу, старалась подавить желание снова расхохотаться.

— Он говорит, что если мы, двуногие, думаем, что следить за жестами котов трудно, то мы должны посмотреть на это с точки зрения Народа. Если бы мы были полноценным биологическим видом, если бы наши возможности не ограничивались “шумом изо рта”, этим жалким, но единственно доступным нам средством коммуникации, тогда Народу не пришлось бы учиться вертеть пальцами, только чтобы поговорить с нами.

Кот закончил выступление, и все три человека покатились со смеху. Нимиц в негодовании встопорщил усы, громко фыркнул и вздернул нос. Но Хонор почувствовала, как он радуется тому, что сумел всех развеселить, и послала в ответ мысленное одобрение.

— Эмили права, это действительно замечательно, — сказал, поразмыслив, Хэмиш. — Я непременно должен научиться языку жестов. Но шутки в сторону: и вам, и Саманте, и Нимицу, и мне следует согласиться с тем фактом, что её решение “принять” меня создало множество проблем. Я благодарен — и преисполнен восторга — за то, что она это сделала, но все же хотел бы понять, как такое могло случиться. И почему это случилось именно сейчас?

— Хэмиш, вам еще многое предстоит узнать о древесных котах, — сказала Хонор, стараясь говорить ровным тоном. — Мы все непрерывно учимся, и, в некоторых отношениях, тем из нас, кого “приняли” давно, надо учиться больше всех, поскольку нам приходится отвыкать от многих теорий и представлений, которые долго казались незыблемой истиной. Одно из таких заблуждений как раз состоит в том, что “выбор” котом своего человека считался сознательным процессом.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовалась Эмили.

— Я много часов разговаривала об этом с Нимицем и Самантой, но до сих пор не уверена, что все поняла правильно. Попробую объяснить самое простое: все древесные коты обладают одновременно и эмпатическими, и телепатическими способностями. Но некоторые рождаются с особым даром — ощущать людей так же, как и представителей своего вида.

Александеры кивнули, но было ясно, что они не готовы к такому быстрому постижению тайн древесных котов. Пожалуй, решила Хонор, для начала неплохо бы ввести их в курс дела, а уж потом попытаться ответить на заданный вопрос.

— Все коты способны улавливать и мысли, и чувства других котов, — начала она. — Они называют мысли “мыслеречью” а эмоции — “мыслесветом”. Вернее, это человеческие слова, которые коты предложили нам использовать для описания этих понятий. Надо полагать, доктор Ариф совершенно права: телепатам слова как таковые просто не нужны. Именно это стало камнем преткновения, так долго мешавшим двум нашим видам выработать механизм общения. Они знали, что нам коммуникативным средством служит “шум изо рта”, но концепция языка была им настолько чужда, что потребовались века, чтобы они смогли освоить значение хотя бы отдельных слов.

— Как они вообще смогли это сделать? — спросил Хэмиш, нежно поглаживая острые ушки Саманты.

— Чтобы ответить, нам опять придется вернуться к Саманте, — сказала она.

Хэмиш наконец оторвал взгляд от кошки и стал внимательно слушать.

— На то, чтобы научиться свободно понимать древесных котов, уйдут многие годы, но мы уже знаем намного больше, чем знали раньше. И мы, со своей стороны, и они, со своей, всё еще боремся с трудностями в передаче сложных понятий, особенно когда речь идет о таких способностях, как телепатия и эмпатия, о которых люди не могут судить по собственному опыту.