Долгий сон - Ирина Цыганок

Зрители жидко зааплодировали. Метатель раскланялся, поднял руку с очередным нарядным дротиком, примериваясь для броска, и вдруг резко крутанулся на 180 градусов. Пальцы, сжимавшие метательный снаряд опустели, никто и ахнуть не успел — стоявшая прямо перед эльфом Мирра неожиданно привалилась к нему спиной и стала тихонько сползать на землю. Бреанир подхватил ее под мышки, заглянул в лицо — глаза закрыты, рот перекошен судорогой. У самого основания шеи торчал пучок красных перьев, игла вошла глубоко. Он поспешно поднял подругу на руки, в этот момент степной ловкач метнул сразу несколько дротиков. Эльф повернулся, прикрывая собой безвольное тело. Крошечные красные плюмажи закачались у него на спине. Но на этот раз отравленные стрелки не возымели обычного действия. Справа и слева под ноги соседям валились люди, но Бреанир, не обращая внимания на засевшие в спине дротики, ринулся к лошадям.

Ловко брошенная акробатом петля захлестнула его горло. Кочевник резко дернул аркан на себя. Рывок был такой силы, что едва не сломал пленнику шею. Отлетая назад, он выпустил из рук потерявшую сознание женщину, и та кулем свалилась на землю. Эльф упал без чувств мгновением позже, получив от жонглера сокрушительный удар по затылку. Нанесший его тут же, словно паук, пеленающий свою жертву, принялся обматывать поверженное тело веревкой.

Соплеменники метателя, между тем, подоставали невесть откуда луки и принялись планомерно уничтожать остатки зрителей. К моменту, когда стража на воротах сообразила, что к чему, на месте недавнего представления остались лишь вкопанные в землю шесты, да трупы горожан, обрисовывающие круг сцены, не хуже натянутых канатов. Двухколесные повозки в сопровождении всадников пылили прямо через поле. Догнать их казалось делом нескольких минут, но высланная, с некоторым опозданием, из Пельно конная стража не сумела отыскать и покарать разбойников. Пыльный след, за которым они погнались, растаял, а вместе с ним «испарились» и вероломные жонглеры.

Первой мыслью, когда очнулась, была, что ее похоронили заживо. Но пробивающиеся в щели между досками «гроба» косые лучики солнца, да скрип колес, не позволили ей угнездиться в мозгу. Мирра хоть и провела долгое время без сознания, но все случившееся всплывало в памяти на удивление быстро.

На них напали. Ударили… нет, укололи каким-то ядом. Она попыталась пошевелиться и вдруг с ужасом обнаружила, что не чувствует ни рук, ни ног. Страх затопил сознание с такой силой, что даже пот прошиб. Ее парализовало! Хотела закричать, но из горла не донеслось ни звука. Колесо попало в колдобину, повозка подпрыгнула. Мирра больно шмякнулась затылком о дно, голова — единственная часть тела, которая хоть что-то ощущала, только радости от этого… От тряски шея изменила положение, теперь ведьма могла видеть того, кто оказывается, лежал рядом. И снова, она закричала бы, если б могла. Тело со сложенными на груди руками, можно было принять за вырытую из кургана мумию. В полутьме кожа на руках и лице выглядела почти черной. Ведьма всхлипнула, секунду назад ей как раз подумалось о том, что стало с ее эльфийским приятелем. Теперь она знала ответ. Веревки исчезли, рыжие волосы и зеленый дорожный камзол хорошо были видны даже при таком скудном освещении. Приглядевшись повнимательнее, (она бы и рада была не смотреть, да отвернуться не могла), заметила, что кожа у эльфа не просто почернела, на той щеке, что была видна, на опущенном веке, на видимых участках запястья и кисти, черной (так ей показалось) тушью были выведены колдовские знаки. Мирра слышала, что у диких народов тела мертвых украшают ритуальной росписью. По неподвижному лицу беспомощно покатились слезы.

Прошло еще не меньше часа. Слезы успели высохнуть. Ведьма лежала, прикрыв глаза. Спину нестерпимо ломило от жестких досок, соломенная подстилка впивалась в лопатки, словно раскаленные прутья… Стоп! Пленница разом распахнула веки. Она чувствовала, как впиваются в поясницу острые травинки, как ноют затекшие от долгой неподвижности ноги… она чувствовала боль! Кто бы мог подумать, что боли можно так обрадоваться?! Все эти ужасные ощущения на самом деле свидетельствовали о чудесной вещи — ее не парализовало! Действительно новая попытка пошевелить пальцами рук принесла едва заметный, но результат. Потом и по ногам побежали «мурашки», предвещая скорое восстановление чувствительности. После долгих, и большей частью болезненных упражнений ей, наконец, удалось подтянуть руки к лицу и перевернуться на бок, локоть тут же уперся в крышку повозки-гроба. Кое-как, стараясь не слишком шуметь (Кто знает, кто восседал сверху на их «катафалке»?), подползла к эльфу. Тот не дышал. Новая порция слез оросила щеки. Она погладила испещренные рунами кисти. Кожа на ощупь не была холодной, но это объяснимо. Жар летнего солнца проникал и сквозь доски. Странно только, что трупного запаха совсем не ощущалось.

Вскоре вынужденная скованность движений стала мучительной. Мирре казалось, у нее вся спина в пролежнях. А еще, в соломе были насекомые. И страшная сухость во рту. Но она напомнила себе, что все не только познается, но и оценивается в сравнении. Несколько часов назад все прелести Мира, казались ничтожны, по сравнению с возможностью двигаться. Если оставить в стороне жизнь и здоровье близких, было ли что-то, чего она ни отдала, чтобы вновь обрести ее? Теперь, когда оказалось, что паралич был временным, грех жаловаться на «мелкие» неудобства! Того и гляди, Другая Сестра еще больше разгневается. На всякий случай Мирра мысленно благословила богиню. Творца поминать не стала, его способ «устраивать дела» был слишком свеж в памяти. Своенравная Сестра между тем продемонстрировала пленнице еще не все свои сюрпризы.

Когда солнце село, сделав щели в дощатом коробе повозки незаметными, и их неизвестные захватчики остановились на ночлег, никто и не подумал извлечь пленников на воздух. Между тем, несмотря на сухость во рту, мочевой пузырь властно требовал прогулки за какой-нибудь куст. Собственно Мирра была бы благодарна простой возможности подобрать платье, а то она подозревала, что уже пару раз справила в дороге малую нужду, так сказать, в полном гардеробе.

Решив, что о них позабыли, ведьма сперва несмело, а потом изо всей мочи застучала кулаками по деревянному потолку-дну повозки. Кричать тоже пробовала, но каркающие звуки, доносящиеся из пересохшего горла, были куда тише отчетливой кулачной дроби.

Долгое время никто не шел, пленница успела отбить ладони и засадить в них с пяток заноз. Наконец послышались шаги, а потом и удары по доскам, в глаза тут же посыпалась какая-то труха. Ведьма зажмурилась. Кто-то грубо подхватил ее за локти и выволок из гробообразного ящика. Проморгавшись, она увидела красную полосу на месте скрывшегося за горизонтом солнца, островки степной травы, качающиеся на ветру, одинокую повозку с выпряженными лошадьми, потом все заслонило плоское лицо кочевника. Мирра ойкнула. Мужчина принялся что-то свирепо выговаривать ей на непонятном языке. Но ведьму беспокоили более насущные проблемы. Вывернувшись из цепких пальцев, она кинулась за ближайший островок ковыля — мочевой пузырь отказывался ждать лишние минуты. Мгновенье спустя над ней уже стоял давешний или другой кочевник, тяжелый наконечник копья качался перед самым носом. Как ни ужасно было положение, Мирра хрипло рассмеялась — ей было все равно, как выглядит она в глазах похитителей. Сообразив, что пленница не собирается бежать, степняк немного отошел. Женщина встала, отправив платье.