Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов

Люди понимают, что это шутка, и, усовестившись, безропотно отходят назад, пропускают детей. Даже отворяют им дверцу.

Детей Людмила Николаевна любит возить больше всего. Как-то ехал малыш, он сидел впереди, один, рядом с шофером, как полноправный пассажир, но почему-то не смотрел в окно.

- А где руль?

Людмила Николаевна, улыбаясь, показала. Мальчик сосредоточенно продолжал глядеть. Однако не на руль, а на нее.

- Хочешь потрогать руль?

Мальчик не ответил и все смотрел. Во взгляде его было недоумение, он поискал что-то позади, но не отца и мать - он не остановил на них своего строгого взгляда. И, наконец, спросил:

- А где шофер?

- Я шофер, - ответила Людмила Николаевна. Мальчик не поверил:

- А почему машина едет?

- Ах, вот ты о чем!

Мальчик тоже думал, что шофер - профессия исключительно мужская!

Людмила Николаевна не может спокойно видеть на ночных стоянках пассажиров с детьми. Конечно, она берет тогда только их, по сдержаться и промолчать не может. Загулялись родители, засиделись в гостях допоздна - видите ли, весело им было, а про ребят забыли. Теперь вот торопятся, норовят растолкать других - дескать, мы с детьми, по почему раньше о них не думали?

В таких случаях Людмила Николаевна при всей своей снисходительности все-таки высказывается. Этак намеком, издалека:

- Где же ты, мальчик, был? У тети? В гостях? Чего же ты так долго сидел там? Тебе уже давно, наверное, пора спать. Ах, как ты о себе не заботишься! Тебе только бы гулять.

Говорит она громко, и родители все понимают, начинают оправдываться, смущенно улыбаясь. Конечно, всех не перевоспитаешь - для этого в газетах надо писать, по телевидению показывать, но все-таки сот-ню-другую родителей пристыдила. Не может быть, чтобы разговор остался совсем бесполезным.

Разговоры в машине не умолкают. По большей части пассажиры затевают. Какие только секреты не раскрывают.

Села грустная женщина, сухо сказала: «Киевский». Ясно - вокзал. В зеркало, один только миг, поглядела на нее Людмила Николаевна, сразу все увидела: только что плакала - напудрилась, нарумянилась, чтобы не было заметно, да разве скроешь?

Наверное, женщина уловила взгляд, не выдержала, расплакалась, не жалея пудры и краски. Беда у нее. Свалилась нежданно-негаданно. Пятнадцать лет живут с мужем, двое детей подрастают. Никогда не подозревала супруга ни в чем. На одиннадцать лет старше - ему пятьдесят. Думала, уж ей-то беспокоиться не надо. А вот сейчас по почте письмо пришло из Днепропетровска. От совершенно незнакомого человека. Не анонимное - с обратным адресом. Муж женщины, которая связалась с ее мужем! Как снег на голову. Приглашает в Днепропетровск. Ее муж и жена этого человека отдыхают где-то вместе поблизости. Приглашает незнакомый человек приехать, накрыть их и все уладить… Вот едет сейчас за билетом, да толком не знает, на какой вокзал. Муж вечно ездит в командировку оттуда, да никогда не провожала. И не любил он, когда провожают, да и детей вечером нельзя бросать.

Людмила Николаевна была так удивлена готовностью к унижению, что остановила автомобиль:

- И вы поедете?

- А почему бы и нет? Может, у них еще недалеко зашло…

Наверное, ей не стоило вмешиваться, но она же не приставала с расспросами, не она же начала разговор.

- Я бы никогда этого не сделала! Как бы ни была несчастлива, виду не показала бы. Приехал бы, положила на коробочку с электробритвой письмо и - ни слова! Бреются теперь каждый день, письмо это сразу найдет. Пусть сам изворачивается. А если полюбил - так и вовсе ничем не поможешь.

Они все-таки поехали к Киевскому вокзалу. Долго ехали молча. Людмила Николаевна подвезла к кассам, остановилась. Женщина немного посидела, подумала, потом решительно заявила:

- Назад поедем. На Мироновскую улицу. Действительно, не надо устраивать скандала. И лучше всего показать твердость.

То, что женщины очень доверчивы с шофером-женщиной, это все-таки понятно, но почему так часто обращаются к ней за советом пассажиры-мужчины?

Ехал степенный, хорошо одетый человек со строгим лицом, большой портфель положил на колени, смотрел вперед, не мигая, и это означало, что он ничего не видит. Вдруг сказал:

- Десять лет жили. Ни разу не обидел. К своей собственной дочери относился бы хуже. И вот на тебе, здрасьте: «дядя». Всегда папой называла, а сегодня - «дядя». Три раза подряд сказала. Чтобы не подумал, что ошиблась.

Людмила Николаевна не знала, что сказать. Наверное, он все знает не меньше, чем она. Должно быть, ученый. Но перед такими обстоятельствами все одинаковы, равны… Ответила осторожно, боясь вмешаться в чужую жизнь, напортить:

- Детишки - сложный народ. Может быть, обойдется?

Пассажиры откровенничают, когда едут одни. Шоферу лучше, интереснее, когда машина полна. Продолжается начатый на тротуаре разговор, никому нет дела до шофера: сиди, веди машину да слушай. Иногда это очень интересно! Но иной раз - если едут одни мужчины - наоборот, еще труднее. Бестактно начинают говорить о ней, как будто в едущей машине нет шофера, как думал тот мальчик.

- Как ты думаешь, замужем ли наш шофер? - спросил как-то бородатый щеголь, обернувшись к своим попутчикам, сидевшим позади, словно она не слышала над своим ухом вопроса.

- А ты посмотри, на каком пальце кольцо, - раздалось из-за спины

- Я что-то кольца не вижу. Но такая яркая женщина не может быть одинокой.

Людмила Николаевна и глазом не повела, словно бы речь шла не о ней. Конечно, можно было на повороте