Реверс - Михаил Юрьевич Макаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сколько от этой гниды Левандовского вреда!» — злоба к тщедушному козлобородому существу, которого и человеком-то язык не поворачивался назвать, переполняла Яковлева.
Ливень иссяк так же внезапно, как начался. Его последыш — мелкий накрапывающий дождишка — внимания не заслуживал.
У «Audi» отворилась левая передняя дверца. Нога в изящной туфельке зависла над рябью водоёма, в который превратилась площадь. Тщетно нога выискивала сухое место.
«Добросит её до такси, чтоб по лужам не шлёпала», — мысленно Яковлев торил новые маршруты для штурмовой группы.
Качеств джентльмена Рог не проявил. Шаталова обречённо ступила наружу, сразу зачерпнув туфлей с верхом.
Дождавшись, когда женщина оттопыренной попой толкнёт назад дверь и сделает пару семенящих шажков в сторону вишнёвой «девятки», Яковлев утопил на рации клавишу РТТ[168] и отчётливо произнёс в микрофон:
— Крепим!
Четверо мужчин выскочили из «Соболя», двое — из серой «Волги», залезшей на бордюр газончика у магазина «Хозтовары», ещё парочка вылетела из «Форда», припаркованного ближе к пересечению улиц Шмидта и Фрунзе. Каждый имел свою цель. Экипажи наружки в задержании не участвовали. Им, засекреченным по уши, строжайше воспрещалось светиться.
С учётом того, что дождь вновь наддал, бегущие мужчины, если особо не приглядываться, выглядели натурально. С понтом, сахарные, растаять боятся.
Легендируемый предлог для сближения был приемлем, подвигавшуюся навстречу Шаталову не обманул, архитекторша узрела опасность. Однако было поздно, да и куда бы она делась на своих шпильках. Грудастую птичку сцапали.
Гайдук волок из-за руля обалдевшего от такой борзости таксиста, оказавшегося лысым пожилым дядькой, можно сказать, дедком.
Основные силы брали Рожнова. Перед капотом начавшей движение «Audi» вырос крепкий мужик. Его жилетка на липучках показалась Рогу странной, а поведение — дебильным. Здоровяк растопырил руки, как чучело на огороде. Выжав педаль тормоза, Рог обозвал камикадзе мудаком. Удостоить более хлёсткими эпитетами не успел. Внезапно рывком распахнулась дверка, и чьи-то сильные руки вцепились ему в плечо.
Лучший результат в забеге на короткую дистанцию показал важняк Куренной. Вытащить водителя наружу ему не удалось, только развернуть лицом к себе.
У Рога сработал боксерский рефлекс, доведённый годами тренировок до автоматизма. Левая рука пробила нападавшего по корпусу, безошибочно найдя область печени. Резкого и точного удара, нанесённого всего в четверть силы, хватило, чтобы Куренной рухнул на колени, утратив способность передвигаться. На ринге в такой ситуации рефери начинает отсчёт до восьми, в уличной драке вырубленного добивают.
Ни того, ни другого не произошло. КМС по боксу в полутяжёлом весе, Рожнов, переменившись в лице, покорно задирал в гору длинные гиб-боньи руки и, втянув башку в плечи, медленно-медленно вылезал из тачки. Унизительная поза демонстрировала полную покорность, объяснявшуюся просто — владелец «Audi» идентифицировал Яковлева, пришедшего к финишу вторым.
— Я думал — гопники! Тиму-ур, я не знал, гадом буду! — скособоченным ртом Рог выталкивал отрывистые фразы.
Яковлев на пару с экипированным в кевларовый бронежилет оперативником (минуту назад тормозившим авто) повернули задержанного рылом к машине. Обыскав, удостоверились, что он чист. С наручниками вышел конфуз, на широченных мосластых запястьях не защёлкивались браслеты.
Действуя по отработанному алгоритму, шустро подкатил «Соболь», расплёскивая на стороны грязные брызги. Рожнова затолкали в салон. Усадили на заднее сиденье, по бокам втиснулись сотрудники, зафиксировали руки. Напротив сел Витя Шульгин, направил ствол пистолета злодею в живот.
— Не дёргаться! — дал Рогу напутствие Яковлев прежде, чем задвинуть боковую дверь.
Только теперь майор оглянулся на Куренного. Уперев ладони в мокрые колени, важняк трудно восстанавливал дыхание. Мучительная гримаса, исказившая пунцовое лицо, выдавала боль, которую он испытывал.
Подле него хлопотал острожский оперок Иванов, недавно переведённый из Бурятии. Маленький, крепенький, раскосый старлей был воспитан в почтении к старшим.
— Пётр Богданович, может, всё-таки вызвать «скорую»?
— Отвали, — сквозь зубы раздражённо процедил Куренной.
Убедившись, что угроза жизни и здоровью товарища подполковника отсутствует, а урон, нанесённый его самолюбию, залечит лишь время, Яковлев нетерпеливо крутнулся к «аудюхе». Забурился в салон, оставив снаружи только джинсовую задницу с кожаным коричневым лейблом фирмы «Levi's». Справа на ремне топырилась кобура с табельным ПМ, его майор сегодня не обнажал.
Руки его проворно расстегнули молнию на сумке, засунутой меж передних сидений. Залезли внутрь, переворошили содержимое, которым оказались кеды исполинского размера и спортивная форма.
«В качалку собрался, атлет херов! Где доллары?!» — в голове Яковлева бушевал торнадо.
Майор суетно шарил под сиденьями — пусто. Пришлось улечься на живот, протиснуться дальше. В бардачке обнаружилась нейлоновая сумочка со многими отделениями. Боковой карман топорщился и на ощупь был твёрд. С хрустом отодрав липучку козырька, Яковлев увидел пучок желтовато-зелёных банкнот, стянутый посередине резинкой. Не касаясь пальцами, вытряхнул пачку больше, чем наполовину. Номинал определил по физиономии длинноволосого мужчины, презрительно поджавшего тонкие губы.
— С возвращением, сэр Франклин!
«Сотенные! То, что доктор прописал!» — пришлось сделать усилие над собой, чтобы не завопить от радости.
— Понятых, живо! — скомандовал майор буряту Иванову. — Хорош шланговать!
Осматривать автомобиль и изымать валюту следовало, не отходя от кассы. Приглашать в понятые людей с улицы противоречило конторским обычаям. Сегодня роль лиц, не заинтересованных в исходе дела, отводилась охранникам Первомайского рынка.
Глядя на вывеску над входом в крытый павильон, Яковлев неожиданно озадачился проблемой, далёкой от сфер его деятельности.
«Почему рынок — колхозный? Никаких колхозов давно в помине нет!».
2
29 мая 2004 года. Суббота.
08.00–09.30
Не отработав и недели, Миха решил квартирный вопрос. Везение он объяснял законом парных случаев.
Менеджер Вера Платоновна, положившая глаз на бесхозного мужика, принесла ему готовый вариант на блюдечке. Пустующая однушка располагалась в пяти минутах ходьбы от магазина.
— Угловая, зато этаж крайний! — подмигнула менеджер.
С учётом протекции хозяйка просила по-божески, три тысячи рублей в месяц. В качестве предоплаты — тысячу. Её одолжила Вера Платоновна.
— Чуть чего, из зарплаты вычту, — предупредила без обиняков.
Заселиться Маштаков решил в субботу с утра. Благо начальство разрешило ради такого дела припоздать. В восемь ноль-ноль он вошёл в подъезд хрущёвской пятиэтажки по улице Циолковского.
Бабулька в туго подпоясанном дерматиновом плаще, из-под которого виднелся подол трикотажной ночнушки, караулила потенциального квартиранта у двери. Ощупала его с головы до ног слезящимися глазками. На правом мутнело бельмо.
— Ну, смотри хоромы, — произнесла сурово. — Если глянутся, проведу вводный инструктаж.
Маштаков прошёлся по квартире. Аттестация, данная «хоромам» Верой Платоновной, носила объективный характер.
— Старьё, но не притон, жить можно. Зимой там ветродуй, но до зимы чего-нибудь придумаем.
Широкий проём из прихожей в комнату, в народе
