Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
И только со следующим восходом об Юлиане вспомнили. По дорожкам, сложенным из ровных гранитных плит, затопало множество ног. Барак открыли, мешок сдернули. Как только это случилось, по лицу Юлиана хлестнула мокрая тряпка. Он отшатнулся, цепи звонко громыхнули. Один из стражников небрежно обмыл раба из таза с холодной водой. Маг с черными лентами на шее и одной полосой на лбу, боевой чародей, прошептал слова на Хор’Афе, и кандалы на руках освободили левую руку от правой. На Юлиана надели грубое черное платье, затем оковы на руках вновь скрепились между собой.
«Вот уж действительно гадкая вещь – эта магия!» – с раздражением подумал Юлиан.
Но на этом мучения не закончились. Вдали звякнул металл, и в барак внесли оковы попроще, сковали еще и ими поверх старых, превратив измученного пленника в каменное изваяние, которое не могло толком пошевелиться. Сверху накинули плащ из грубой материи и вытащили наружу. Из-за углов хозяйственных пристроек и из сада на все это посматривали любопытные карие глаза рабов.
Наконец Юлиан разглядел двор советника и усмехнулся: особняк обступали стены высотой в пять васо. Золотой город стоило бы назвать городом стен, крепостью, ибо так усердно богатые господа прятались от бедняков, окружая себя злобной охраной и оградой до небес. С ног узника сбили кандалы и, грубо толкая в спину, повели по виляющей слева от высокого дома дорожке между кустов.
На ветру, который принес холода с севера, покачивались махровые цветы. За воротами ждал отряд из примерно сорока воинов, пары-тройки боевых магов, а также Иллы Ралмантона и Абесибо Наура с толпой слуг. Лицо Абесибо скрывала маска пожилого усатого мужчины, украшенная по золоту чернением, а голова пряталась под пышным черным шапероном. То, что это был именно Абесибо, Юлиан понял по ледяному взгляду, которым его мысленно будто разрезали.
Небольшая крытая повозка сопровождала отряд. Две худые фигуры консулов, облаченные в роскошь черного и золотого, неспешно выдвинулись к воротам. Заключенному помогли взобраться на спокойную кобылу. От уздечки во все стороны тянулись веревки, крепленные к другим коням, с высоты которых за измученным узником следили десятки пар глаз.
Заключенный тяжело вздохнул – его везли под таким усиленным конвоем, не оставляя никаких шансов сбежать, что надежда была лишь на Вериателюшку. Он знал, что любимая Вериатель, душа его, подхватит его в темных водах, куда он бросится, – и унесет прочь. Пусть даже придется ради этого захлебнуться, но он спасется!
* * *
Спустя почти час, когда солнце уже поднялось из-за высоких стен, консулы проехали сквозь распахнутые ворота, те самые, в которые буквально неделю назад въехал воодушевленный Юлиан, грезивший о красотах и богатстве коронованного города. Тот же самый стражник, ранее зло пыхтящий, что верхом разъезжать по городу строго-настрого запрещено, сейчас в почтении склонил спину. Отряд приблизился к развилке, на которой должен был свернуть влево, на юг, к реке Химей. Но тут, к ужасу Юлиана, кони подались не влево, а резко вправо, где виднелись одни поля… Всю дорогу узник чувствовал прикованные к нему взгляды и пытался сквозь гул конвоя и воющий ветер услышать что-нибудь полезное.
Где-то впереди тихо переговаривались два консула, восседая на тонконогих конях.
– Да он должен был придушить его еще в младенчестве, Илла, когда увидел черные волосы и синие глаза! – качал головой архимаг. – История хоть отчасти и правдоподобна, но не соответствует характеру Алого Змея. Не в его натуре терпеть под боком выродка.
– Подозреваю, что, хоть он и понимал, что это не его сын, ребенок заинтересовал его с научной точки зрения. Этот ублюдок всегда любил свои яды…
– Подозреваешь? – Абесибо в непонимании нахмурился. – Ты не проверял сознание Алого Змея? Нет, этого не может быть.
– Проверяли. Старший чтец забрался в его сознание, но воспоминания его, по словам мага, были рваными и неясными.
– А причина?
– Бальзар говорит, умственное помешательство.
– Чушь! Умственное помешательство не портит воспоминания с отпечатком старой, еще здоровой души, а искажает только текущую действительность. И с какого момента началось якобы помешательство?
– Когда он покинул Элегиар тридцать лет назад.
– То есть Бальзар считает, что бегство из дворца помутило рассудок Алого Змея?
– Да. В доказательство приводил смутные воспоминания припадков.
– И ты веришь в это?
– Почему я должен не верить чтецу?
– Хорошо. А что насчет кельпи? Неужто Алый Змей мог не знать про нее?
Илла покачал головой.
– Когда его растягивали на колесе, он вывернул наизнанку всю гнилую душонку, вплоть до убийства отца в Аль’Маринне, чтобы получить наследство. Нет, он не знал, Абесибо… Как и юноша ничего не знал про участие Вицеллия в заговоре против Его Величества.
Архимаг смолчал и лишь обернулся, чтобы еще раз мысленно препарировать взглядом узника.
– Но я уточню… – добавил Илла.
– Мертвецы, потерявшие душу, уже не могут говорить. Когда, кстати, повесили Алого Змея? Два или три дня назад? – Пальцами в перчатках Абесибо Наур скользнул сквозь прорези усатой золотой маски и потер лоб. – Я уже потерял счет времени из-за череды консилиумов.
– Ты полагаешь, что я дам Вицеллию так легко кончить свою никчемную жизнь?
Два консула обменялись понимающими взглядами, и архимаг зловеще ухмыльнулся.
– Понимаю… Ты повторил трюк тридцатилетней давности… Как быстро люд забывает историю.
– Да, память людей слишком скоротечна, чтобы этим не воспользоваться. Я скоро побеседую со своим старым другом, который до сих пор в подвалах.
– Если история мальчишки не лжива…
– Если не лжива… – Илла отозвался холодным эхом, согласившись.
Спустя время между холмов показался пруд. У Юлиана едва не вырвался стон отчаяния, близкий к рыданиям. Пруд был крохотным. Даже не пруд, а лужа! Она едва доходила до груди взрослому мужчине, а в жару и вовсе пересыхала. Здесь все было открыто, окружено полями, и, побеги Юлиан в любую сторону, он будет везде как на ладони. Завидя огромный отряд, пастухи отвели от мутной воды стадо коров и, подгоняя их тростинками, как можно скорее убрались восвояси.
– Устроимся тут. – Абесибо снял золотую усатую маску и передал рабу, промокнув вспотевшее лицо алым хлопковым платочком, подставился свежим порывам ветра.
– Не близко ли?
– Нет, в самый раз. Демонологи высчитали, что ста васо достаточно, но мы будем стоять на расстоянии ста двадцати васо, на всякий случай… – сказал Абесибо. – Доставайте цепь!
С повозки откинули льняники и достали длинную цепь, один конец которой приладили к поясу узника. В испуге Юлиан наблюдал, как шансы на побег иссякли. Обмануть господ не получилось, господа оказались слишком хитры.
Абесибо указал ему пальцем.
– Ну иди, зови кельпи!
С оборвавшимся сердцем закованный узник побрел вниз по пологому холму, между зеленых всходов яровой пшеницы. К воде… Пронизывающий северный ветер бился в лицо и толкал в грудь. Ноги не хотели идти, путались, и он с трудом держал себя, чтобы не упасть: тело его, опутанное липким страхом, почти не слушалось. Несколько стражников взобрались на коней с копьями в руках, готовые догонять и наказывать.
У консулов было все схвачено. И Юлиан чувствовал, как его горло сдавливает рабский ошейник. Цепь все разматывалась и разматывалась, а он подходил все ближе к мелкому пруду. Сверху, на холме, Илла и Абесибо внимательно следили за происходящим.
– Илла, – шепнул архимаг, – давай сойдемся в цене.
– Если раб не соврал, он не продается.
– Неужели иллюзии прошлого могут быть дороже пяти тысяч золотых? – натянуто улыбнулся маг, провожая глазами уже подходящего к воде пленника.
Илла Ралмантон ничего не ответил, только стоял, опираясь тростью в рыхлую землю, и наблюдал. Тем временем Юлиан покачивался у воды, решаясь. Наконец он с трудом присел на свежую весеннюю траву, звякнув цепью, и мысленно обратился к той, на чью помощь возлагал надежды. Впрочем, надеяться было уже не на что… Вода в озере забурлила, и он опустил глаза, насколько позволял ошейник. Ему было противно сидеть здесь, перед Вериатель, в цепях… Было противно оттого, что так легко его обманули, что он ничего не может противопоставить господам из Золотого города.
В васо от него прыгнули стройные ножки в сандалиях, по которым стекала вода. А он продолжал смотреть в землю, сдавив губы. Вериатель фыркнула, рядом с ней скакнула Мафейка, и обе они, хлопая глазами, уставились на тянущуюся на холм цепь.
– Вот так вот… – подытожил Юлиан, чувствуя смятение близких.
Демоницы стояли
