Формула гениальности - Шокан Алимбаев

Вдоволь насмеявшись, братья вышли наружу. Воздух был – действительно удивительным. От него ширилась грудь – Дышалось необычайно легко и свободно

– Даже днем здесь было намного прохладнее, чем в низовьях. Окидывая взглядом окрестные горы и любуясь их красотой, Наркес с Саканом за разговорами стали медленно подниматься по склону горы. Вскоре их нагнал один из карапузов Бисена.

– Мама на чай зовет, – сказал мальчуган.

– А папа твой приехал? – спросил Сакан у племянника.

Мальчуган молча кивнул.

Когда они спустились к юртам, навстречу им вышел Бисен.

– Ну, как добрались? – радостно щуря свои острые глаза, спросил он, пожимая поочередно руки братьям. – Не устали? Дороги у нас трудные.

– Как дети, Роза? – обратился он к брату.

– Все по-прежнему, – ответил Сакан.

– Ия, Наркес, как Алма-Ата? Что нового там у вас? – посмотрел на гостя Бисен.

– Да без особых, по-моему, новостей, – улыбаясь, ответил Наркес.

Тут подошел смуглый паренек и почтительно, обеими руками, поздоровался с каждым из гостей. Это был Бауржан, помощник Бисена, о котором говорила Бурулхан-апа.

– Я видел, как вы приехали, вон с той сопки, – Бисен указал на вершину дальней горы. – Искал барана, который отстал от отары вечером. Там и нашел его. Пока спускался окружным путем, вы уже вышли из дома.

– Никто не трогает овец, когда они отстают? – спросил Сакан,

– Кто их тронет? – произнес Бисен.

– А волки? – спросил Наркес.

– Рано им еще появляться, – ответил чабан.

– Что мы стоим здесь, заходите домой.

Братья прошли в юрту и, как полагается гостям, сели на торь. Хозяин сел ниже их. Еще ниже его со стороны двери сел Бауржан. Бурулхан-апай расстелила полосатый дастархан и высыпала на него баурсаки, куски сахара, курт, в блюдечках поставила масло, мясо, в пиалах – сметану. Достала из небольшого буфета еще несколько пиал и стала неторопливо разливать чай.

Бисен извлек откуда-то бутылку русской водки. Разливая ее в маленькие стаканчики, шутливо обратился к жене:

– Ау, байбише, нет у нас коньяка? – Для таких гостей коньяк надо ставить – Тебе лучше знать, что у нас есть и чего у нас пет, – скромно ответила женщина.

Сакан улыбнулся.

– Кто знает, может, припрятала где-нибудь бутылку от меня? – продолжал шутить Бисен.

– Припрячешь от тебя, – мягко улыбнулась Бурулхан-апа.

За чаем и водкой разговор пошел оживленнее. Бисен рассказывал разные забавные случаи из своей жизни и из жизни других чабанов. Братья смеялись от души.

За чаем Бисен сказал помощнику: «Привези одного из моих баранов, белого аккошкара и зарежь его».

Бауржан тут же поднялся и вышел из юрты. Наркес рассказал о последних новостях в столице. Бисен и Сакан внимательно слушали его, изредка задавая вопросы. Затем Наркес рассказал об эксперименте с участием Баяна – Об открытиях Баяна и его самочувствии – Об операциях на мозг, которые он и его сотрудники проводят в Институте.

– Пай-пай-пай! – с восхищением качал головой Бисен. – До каких высот дошла наука. Вмешиваться в мозг и способности человека! А тебе не страшно, когда ты делаешь операции людям? – спросил он.

Сакан снова рассмеялся.

– Как ты спокойно режешь баранов, так же спокойно он проводит и операции, и опыты. Это же его профессия.

– Ну, положим, не так спокойно, – отозвался Наркес, – но, конечно, привыкаешь ко всему.

– Бисеке, – Сакан, улыбаясь, взглянул на родственника, – он и с тобой может провести эксперимент. Станешь ученым, артистом или еще кем-нибудь…

– Что ты? Упаси бог! – испугался Бисен и погладил рукой бритую голову, словно ее уже коснулся скальпель.

Братья рассмеялись.

– Не надо мне ничего, – продолжал Бисен, – Я привык к вольной жизни. В городе, когда я иногда приезжаю к Сакану, я даже уснуть не могу ночью в многоэтажном бетонном доме. Все мне кажется, что душно. Тороплюсь, пока не уеду из города.

Наркес взглянул на широкие загорелые руки чабана, потом на его сильное, словно литое тело и подумал:

«Не пожелала судьба, чтобы я жил простой и безыскусной жизнью, такой, как у него, оставив все премудрости этого мира другим. Не пожелала…»

Мужчины немного помолчали, потом заговорили о другом. Незаметно летело время. Подали бесбармак. Гости и Бисен помыли руки: им поливал из кумана Бауржан. В большой деревянной чаше дымились огромные куски мяса, а на плоском круглом эмалированном блюде лежало тесто, сваренное в мясном бульоне очень тонкими слоями.

Баранью голову на тарелке Бисен по обычаю казахского гостеприимства поставил перед самым большим гостем – Наркесом. Сакану и другим присутствующим он раздал разные куски мяса, соответствующие рангу гостей и близких людей. Потом начал нарезать мясо небольшими кусочками на тесто на блюде.

Когда все было готово, все принялись за еду. Ели руками, без блюдечек. Наркесу доставляло большое удовольствие есть из блюда рукой: пища, принимаемая таким образом, казалась намного вкуснее.

– Ну, как? – улыбаясь, спросил Сакан. – В городе-то у нас рукой не едят.

– Так вкуснее, – просто ответил Наркес.

Бисен время от времени подливал в рюмки водки. Когда гости кончили есть, Бурулхан-апа налила им в пиалы сурпы.

После ужина мужчины вышли из юрты. Веяло прохладой, обычной ночью в горах. Сакан и Наркес взглянули на небо. Даже звезды в горах казались ближе, крупнее. В ночной тишине мерно стрекотали кузнечики. Изредка фыркали лошади.

Когда мужчины вернулись в юрту, постели уже были готовы. Детей Бурулхан-апа отправила ночевать в соседнюю юрту. Сакан лег на крайнюю у стенки постель. Наркес лег на постель, разложенную посреди юрты. Рядом с ним устраивался Бисен. За ним у самой стенки была постель Бурулхан-апай. Она вышла, когда мужчины входили в юрту. Теперь, когда они улеглись, она снова вошла. Потушила свет и неслышно прошла на свое место. Полог двери из тонкой кошмы остался открытым.

– Бисеке, нас не утащат ночью волки? – пошутил Сакан.

– Мы всегда так спим, с открытой дверью, – ответил в темноте Бисен.

– Если волк и придет, то он прежде всего утащит Наркеса. Он ближе нас лежит к двери, – снова пошутил Сакан.

Наркес рассмеялся.

Вскоре хозяева и Сакан уснули. Наркес лежал, глядя на гребни гор перед собой, смутно вырисовывавшиеся в темноте ночи. В чуткой тишине дружно стрекотали кузнечики. Доносилось мерное дыхание стада, расположившегося неподалеку от юрты. Изредка, совсем по-человечьи, кашляли овцы. Через некоторое время над самым дальним высоким гребнем, четко обозначив контуры гор, взошла большая полная луна и повисла на одном месте, словно удивляясь чему-то. Зрелище было настолько необычным, что Наркес смотрел на него, не отрываясь. Это длилось довольно долго. Луна смотрела на Наркеса, а Наркес смотрел на луну. После долгого созерцания ее он незаметно для себя уснул.