Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мюнхен – настолько значимое событие в мировой истории XX в., что постоянно привлекает к себе внимание исследователей и публицистов. Ему посвящены сотни, если не тысячи, исторических трудов и документальных публикаций. Что касается последних, то российский читатель может узнать о мюнхенском соглашении и его рождении из ряда вышедших в СССР сборников документов[409]. В Чешской республике в 2000 г. увидела свет двухтомная публикация «Чехословацкая внешняя политика в 1938 г.», основанная на материалах чешских архивов[410]. События, непосредственно предшествовавшие Мюнхену, нашли в указанных публикациях весьма полное освещение. Менее известно, прежде всего, российскому читателю, как сам Бенеш оценивал случившееся и свою политику в сентябре 1938 г. Мюнхен был его личной трагедией, его незаживающей раной; он был травмирован им на всю жизнь, страдая «комплексом Мюнхена», и поэтому при любой возможности старался оправдаться, объяснить свою политику и принятые им решения в эти трагические для Чехословакии дни. Многое можно понять из его мемуаров, озаглавленных «Мюнхенские дни». Бенеш начал писать их еще во время войны, в Англии, опираясь при этом на имевшиеся в его распоряжении документы и материалы, вывезенные им из Чехословакии, когда он эмигрировал. Сразу после войны из политических соображений Бенеш не счел возможным опубликовать мемуары, касавшиеся Мюнхена. Выступая на торжественном заседании Временного Национального Собрания 28 октября 1945 г., подтвердившем его президентские функции, он объяснил мотив отказа от немедленной публикации воспоминаний: «Я сделал это, прежде всего, из-за доводов международного характера; даже и сегодня я не мог бы еще сказать все, что следовало бы сказать и что могло бы полно и правильно объяснить все события. Это вещи, которые терзали и продолжают терзать все наши чувства, и определенно о них следует говорить тогда, когда у нас это будет восприниматься более как история, чем как политика. Все эти вещи – факты, взгляды и отношение к ним – у меня уже полностью готовы, и я предам их гласности, как только наступит подходящий момент для этого или же, если этого потребуют от меня законные представители. И тогда я скажу обо всех этих волнующих событиях всю правду, как я ее видел и как пережил»[411].
Над мемуарами о мюнхенских днях Бенеш начал работу еще во время войны. Он писал их на основе собственных воспоминаний и документов, хранившихся в его личном архиве, часть которого находилась при нем в эмиграции. Это были его личные заметки о беседах и разговорах с иностранными послами, с переговорщиками от судето-немецкой партии, с чехословацкими политиками; а также – корреспонденция, копии таких документов, как депеши и сообщения министерства иностранных дел чехословацким представительствам, многие из которых сам Бенеш составлял, и, наоборот, сообщения зарубежных дипломатических представителей. Документов из архивов других государств у него было мало.
Президент работал над мемуарами еще и в 1947 г., но не довел эту работу до конца. Сохранившийся вариант рукописи, правленный Бенешем, был издан в Англии на ротапринте в 1955 и 1958 гг. Книга «Мюнхенские дни» вышла по инициативе Чехословацкого комитета по истории антифашистского сопротивления, активно действовавшего в Чехословакии в 60-е гг. XX в. К изданию ее подготовил, как свидетельствует Я. Соукуп, коллектив работников архива Института истории социализма в Праге, а увидела свет она летом 1968 г.[412]. В данной главе мы будем активно использовать мемуары Бенеша, внося коррективы, если потребуется, при опоре на ныне известные документы.
* * *
В июле-августе 1938 г. Бенеш, осознав явное нежелание Англии и Франции вступиться перед Гитлером за Чехословакию, не оставил еще надежду на возможность договориться с Берлином. 27 июля во время встречи с немецким послом в Праге Е. Айзенлорем он говорил: «Правда, что взаимное недоверие существует. Но такое малое государство, как наше, после всего того, что случилось, имеет все же больше доводов не доверять большому, чем большое малому. Мы ведь не представляем опасности для Германии. У нас, в Праге, не такие сумасшедшие, чтобы хотели пойти на конфликт с Германией… Мы ничего не выиграем путем конфликта». И далее: «…и сегодня я говорю официально: можете от меня как от президента сообщить правительству в Берлин, что мы хотим достичь соглашения и что полагаем, что именно сегодня как раз тот момент, когда можно было бы открыть новую главу в наших взаимоотношениях»[413]. Однако их улучшение вовсе не устраивало нацистскую верхушку, у нее были другие планы. Г. Геринг, как сообщал Маетны в Прагу 4 августа, «в узком военном кругу недавно сетовал, что Германия при аншлюсе Австрии проморгала возможность присоединить одновременно судетскую территорию. Тогда, дескать, западные страны даже не шевельнулись бы. Однако Германия, дескать, не может так долго колебаться в ожидании, пока Англия вооружится, и поэтому использует при случае ближайшую возможность „разрешить“ вопрос о Чехословакии». Фюрер, продолжал Геринг, сейчас понял, «что уже недостаточно присоединить судетскую территорию, чтобы в центральной Европе наступило успокоение, и его планы сегодня идут гораздо дальше. Если Германия будет располагать 3000 самолетов, а это произойдет осенью, то она прорвется через Чехословакию и затем Венгрию к Черному морю»[414]. 6 августа Маетны сообщил о совещании у Гитлера в Оберзальцбурге (14 июля), на котором канцлер заявил, что в течение шести месяцев Чехословакия будет разделена между Германией, Польшей и Венгрией[415]. Берлин снова активизировал античехословацкую кампанию, угрожая военным конфликтом и стремясь изолировать ЧСР, лишив ее франко-английской поддержки.
Англия и Франция возлагали определенные надежды на свое посредничество в деле урегулирования отношений Праги с судетскими немцами, полагая, возможно, действительно, но, скорее всего, иллюзорно, что оно даст эффективный результат. Первая реакция Бенеша на предложение англичан была резко отрицательной[416]. Но, поразмыслив, президент согласился с ним, о чем и было сообщено в Лондон 23 июля[417]. В качестве посредника англичане предложили лорда В. Ренсимена, бывшего министра торговли. Вот как характеризовал его Я. Масарик: «Ренсимен – это умный (chytrý – это слово может быть переведено и как хитрый), упрямый, не склонный к конформизму клерикал, абстинент и
