Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Радикалы из судето-немецкой партии, возглавляемые К. Г. Франком, настояли на том, чтобы переговоры с Прагой продолжились только после речи Гитлера в Нюрнберге 12 сентября. Было принято решение о поездке Генлейна и Франка в Нюрнберг для обсуждения с Гитлером «четвертого плана» и получения указаний от него. Чехословацкая общественность негативно воспринимала далеко идущие уступки в отношении судетских немцев. В стране был собран миллион подписей под обращением к правительству не уступать немецкому нажиму и угрозам. 10 сентября Бенеш обратился по радио к населению страны. «Я обращаюсь с призывом ко всем чехословакам, ко всем нашим немцам и всему остальному населению нашей республики без различия национальности… Я обращаюсь к отдельным гражданам, ко всему народу: никогда прежде не была ответственность каждого из вас так велика, как сейчас. Будьте спокойны, будьте рассудительны, берегите свои нервы! Спокойно продолжайте свои повседневные занятия, этого требует от вас прежде всего ваша родина… Покажите миру, что ни один из вас не хочет взять на себя ответственность за то, что помог усилить нынешнюю европейскую напряженность», – говорил президент. К этому же он призвал прессу и политических деятелей. «Я верю, – заявил Бенеш, – что нынешнее правительственное большинство договорится со всеми национальностями на основе подготовленных предложений и обеспечит дальнейшее здоровое развитие республики» на основе сохранения ее единства». В завершение Бенеш сказал: «Я никогда в жизни ничего не боялся. Я всегда был оптимистом, и мой оптимизм сегодня гораздо более сильный, чем когда-либо. Я твердо верю в наше государство, в его здравость, в его силу, в его способность к сопротивлению, в его прекрасную армию, в необоримость духа и преданность всего его народа.
Итак, будьте все тверды и верьте, что мы переживем это время, сохраним спокойствие и веру в себя, в свое государство и в его здоровое развитие. Будем готовы к жертвам, но будем оптимистами и в самые трудные времена, а главное: не забудем, что вера и добрая воля горы свернут и счастливо нас выведут из всех нынешних европейских неурядиц! Желаю вам здоровья и благодарю вас»[429]. Бенеш, как он часто это подчеркивал, по натуре был оптимистом и стремился внушить оптимизм и веру в будущее также и гражданам Чехословакии.
Однако, уверенность в том, что стране удастся избежать худшего, становилась все призрачнее. Об этом свидетельствовала и полная угроз и желчи речь Гитлера в Нюрнберге на съезде национал-социалистской партии 12 сентября. Фюрер резко критически отозвался о Чехословакии как о «недальновидной конструкции Версаля», обвинил чехословацкие власти в целенаправленной тирании в отношении судетских немцев, требовал для них права на самоопределение и заявил о готовности Германии оказать им помощь[430]. По словам Бенеша, «это было самое острое выступление Гитлера против Чехословакии, и никто не мог сомневаться, что оно означает»[431].
В тот же день Геббельс напал на мировую прессу, которая, дескать, отказывается признать угнетение немцев, словаков, мадьяр, поляков и украинцев в Чехословакии. Он говорил о коммунистической опасности, распространяющейся якобы из ЧСР, которую коммунистическая партия хочет превратить в ядро мировой революции в средней Европе; о большевистской пропаганде, распространяемой в Чехословакии по радио и посредством кинофильмов, о влиянии Москвы на пражскую прессу, о том, что пражское правительство поддерживает эту деятельность Москвы и что только национальный социализм выступает против объединенного фронта демократии и большевизма.
В ночь с 12 на 13 сентября во многих пограничных районах на севере и северо-западе Чехии и на севере Моравии генлейновцы организовали массовые античехословацкие выступления. Вооруженные формирования судето-немецкой партии начали занимать полицейские участки, финансовые и таможенные учреждения. В некоторых местах жители стали выворачивать пограничные столбы. Началась паника, бегство чешских семей из некоторых мест Пограничья, а также немецких семей в Германию. Демонстрации вскоре начали обретать характер восстания, появились убитые и раненые. Правительство ответило объявлением военного положения сначала в районе Хеба, а потом еще в восьми районах Пограничья. Власти призвали население соблюдать спокойствие, вернуться на рабочие места и запретили проведение во всей республике политических митингов, собраний и демонстраций. В Пограничье были приняты меры по укреплению обороноспособности страны. После направления в мятежные районы войск и жандармерии (40 тысяч) порядок был восстановлен, в секретариатах и домах членов судето-немецкой партии, которая была распущена, проведены обыски. Генлейновцы ультимативно предложили правительству отменить военное положение и отправить войска в казармы. Генлейн и Франк 14 сентября бежали в Баварию, откуда по радио, констатируя невозможность сосуществования судетских немцев с чехами, потребовали присоединения территорий, на которых проживало более половины немецкого населения, к Германии. «Мы хотим жить как свободные мужчины и женщины. Мы снова хотим иметь мир и работу на нашей родине. Мы хотим домой, в Рейх»[432], – заявил Генлейн. На немецкой стороне начались военные маневры.
Политика умиротворения агрессора в Англии и Франции набирала обороты. Даладье, по сообщению Ш. Осускего, высказал опасение, что Германия может использовать ситуацию для военного нападения на Чехословакию. Во Франции развернулась кампания против ее помощи ЧСР в этом случае. Бонне, по сведениям Я. Масарика, заявил, что следует сохранить мир ценой Чехословакии и что «Франция не готова и не хочет за нас воевать»[433]. Англия выступила с предложением об отказе Чехословакии от части территории в пользу Германии, обещая в этом случае ЧСР гарантии со стороны западных держав. Возник план прямых переговоров Чемберлена с Гитлером, который выразил согласие принять главу британского правительства 15 сентября. Предложение Даладье о совместной поездке к Гитлеру Чемберлен отклонил. «Отлет Чемберлена, – сообщал Масарик в Прагу, – был абсолютно тайным… Я очень опасаюсь, что старческие амбиции Чемберлена быть миротворцем Европы толкнут его к успеху любой ценой, возможно и за наш счет». В следующей телеграмме значилось: «В правительственных кругах распространено мнение, что Франция готова к любым уступкам, чтобы не воевать за нас. Готовится возможность свалить вину на нас и предлог отступиться от нас»[434]. «Поездка Чемберлена была встречена с необычными симпатиями французским народом, который видит в ней, с одной стороны, стремление сохранить мир, с другой, помочь Чехословакии избежать нападения», – говорилось
