Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский

уважаемый и симпатичный), она посмотрела на нас презрительно: «Идиоты!» Я обиделся, но задумался: всё непросто и не всё всегда понятно. Музей учит смирению, и я на всю жизнь усвоил: человек в музее должен потрудиться, прежде чем получить удовольствие, наслаждение нужно заслужить. Я убеждён: музей – это не отдых в парке аттракционов. Да, конечно, в музей приходят за удовольствием, но это удовольствие просвещённого человека, это интеллектуальное путешествие, и к нему нужно готовиться. Музей – священная территория и не допускает высокомерия. Безусловно, в музее встречаются сюжеты причудливые, сложные, непонятные – они могут не нравиться, не совпадать с вашими вкусами, наконец, с настроением. Всё правильно и нормально, но надо приучать себя к новому взгляду и новому восприятию мира.

Сергей Иванович Щукин, великий коллекционер XX века, не любил Пикассо, Пикассо вызывал раздражение. «Почему мне не нравится? Может быть, я чего-то не понимаю, что-то упускаю?» – задумался Щукин и купил «Девушку с веером». «Я повесил “Девушку с веером” неподалёку от входной двери, по пути в столовую. Я проходил по коридору каждый день и невольно бросал на неё взгляд. Через некоторое время это стало входить в привычку. Прошёл месяц, и я стал осознавать, что, не взглянув на картину, чувствую себя за обедом не по себе, мне чего-то не хватало. Я стал глядеть на картину дольше: у меня было ощущение, будто я набрал в рот куски битого стекла. И вот, в один день я ужаснулся – я почувствовал в картине, несмотря на то что она была бессюжетная, какую-то особенную силу, власть. Я ужаснулся, так как все остальные картины моей галереи стали вдруг казаться скучными – мне не захотелось больше их видеть. Они стали неинтересны и бессмысленны. Я уже чувствовал, что не могу жить без него, Пикассо, и купил ещё. Он овладел мной, словно гипноз или магия, и я стал покупать картину за картиной». За четыре с половиной года Щукин купил 51 работу Пикассо. Мне кажется, есть смысл дождаться, когда картина заговорит с вами, и ваш мир станет ярче, больше, значительнее.

«Я стремлюсь к сходству более глубокому, превосходящему реальность», – говорил Пикассо. Он мечтал написать танец, искал образ женщины, скидывающей покрывало, увлечённой волшебством движений. Существуют десятки рисунков, набросков, эскизов: «Я делаю сотни зарисовок в течение нескольких дней – продвигаясь вперёд, я как бы последовательно открываю всё новые окна». У Пикассо был приятель, врач-гинеколог, который разрешал художнику надевать белый халат, называть себя ассистентом доктора и свободно беседовать с пациентками о самых интимных подробностях. Художника особенно интересовали разговоры с актрисами, балеринами, танцовщицами. Его поразила одна история. Молодая женщина страдала тяжёлой формой депрессии; однажды ей привиделось, что она – королева Тибета, и она тут же начала вести себя как настоящая королева, ей нравилось танцевать босиком и сбрасывать с себя одежды: настоящей королеве позволены любые причуды. Этот королевский танец избавлял её от тоски, меланхолии, мрачных мыслей. «Какое великолепное освобождение дарят фантазии и движения, – размышлял Пикассо. – Мы живём в мире сказок и кошмаров, но где граница между выдумкой и бредом? Мы танцуем, чтобы почувствовать себя свободными. Мы все знаем, что искусство не есть истина. Искусство – ложь, но эта ложь учит нас постигать истину, по крайней мере, ту истину, какую мы, люди, в состоянии постичь. Художник должен найти способ убедить других в правдоподобии своей лжи».

«Танец с покрывалами» Пикассо написал в 1907 году. Несколько важных событий случилось в его жизни, и его взгляд на мир и на искусство поменялся. Весной 1907 года Пикассо в гостях у своей приятельницы Гертруды Стайн встретил Матисса, который с наслаждением показывал своё новое приобретение – африканскую скульптуру. Оба художника в восторге от неё. На следующий день Пикассо отправился в музей «Трокадеро»[57]: «Запах плесени и отвращения сдавил мне горло. Я был так подавлен, что сначала собрался немедленно уехать, но я заставил себя остаться, чтобы исследовать эти маски, все эти объекты, которые люди создавали со священной целью – служить посредниками между ними и неизвестными враждебными силами, окружающими их. Люди пытались преодолеть свои страхи, давая им цвет и форму. Я понял, что действительно означает живопись. Это не эстетический процесс, это – форма магии, которая находится между нами и враждебной вселенной, она воплощает как наши страхи, так и желания. В тот день я понял, что нашёл свой путь». Африканский период длился всего два года, но многое изменил во вкусах и привязанностях. Пикассо стал коллекционером африканского искусства, оно его вдохновляло: изображать то, что мыслишь, а не то, что видишь, снять налёт реальности. «Я понял, – говорил Пикассо, – все эти фетиши… они были оружием, которое помогало людям высвободиться из-под власти духов, обрести независимость. Если мы придаём духам форму, мы становимся независимыми от них. Духи, бессознательное, эмоции – всё это одно и то же».

Изломанная… Первая плоская фигура женщины-маски на картине Пикассо разительно похожа на те изображения, которые выставлены в Эрмитаже недалеко от зала Пикассо – в залах, посвящённых Африке. Противоречия нет, а есть некая связь, некое соединение, возможность с помощью отголосков чужого языка воссоздать собственную древность, магическую и беспощадно современную. Женщина, срывающая покрывало, – попытка обрести свободу, избавиться от страхов и ужасов действительности.

В том же 1907 году произошло ещё одно событие, важное для творческих поисков Пикассо. Анри Матисс показал публике «Голубую обнажённую» – откровенная, бесстыдная, завораживающая женщина томно лежит на земле под пальмами. Разразился страшный скандал. Картину приобрёл Лео Стайн и увёз в Америку, показал на выставке. Шок в обществе – студенты Чикагского художественного института в знак протеста против подобной живописи сожгли репродукцию картины. Все возбуждены и возмущены, и в Европе, и в Америке. Пикассо, наоборот, испытал восторг и по-своему поддержал Матисса – написал пастель «Спящая обнажённая», а через некоторое время – «Танец с покрывалами».

Танец – сакральное действо; покрывало – граница между мирами, между землёй и небесами, занавес между тем, кто ищет, и тем, что он ищет. Древние жрецы, чтобы приблизиться к тайне, скрытому, сбрасывали одно за другим тончайшие покрывала, дабы оставить на земле частичку себя, и, обнажившись, уходили от всего реального. Они таким образом преодолевали земное тяготение. Нагота – начало новой жизни и свобода от житейских уз, воспоминаний, страданий.

Огонь и страсть, тоска и ярость – вместе.

………………………………………

Любовь и страсть сплелись в судьбе отныне.

Ева Александрова

В мастерскую Пикассо пришёл молодой человек.

– Вы меня извините, – смущённо сказал он, – я не могу понять ваших картин. Таких лиц, фигур, предметов не существует.

– А вы понимаете китайский язык? – поинтересовался Пикассо. – Нет? Но это же не значит, что его не существует. Искусство не может быть целомудренным и очевидным. Я лишь запечатлел образы, которые были у меня перед глазами. Скрытый смысл ищите сами.

Нильс Бор восхищался «Танцем с покрывалами» и считал, что кубический мир художника дарит новые возможности для размышлений: «Причина, по которой искусство может нас обогатить, заключается в его способности напоминать нам о гармониях, недосягаемых для системного анализа».

Среди эрмитажных картин существует чёткая иерархия: школы, влияния, манера, легенды, и, как у людей, бывают выездные и невыездные. Одни не ездят на выставки потому, что они очень ценные, важные, без них невозможно музею жить. А есть те, которые не путешествуют из-за хрупкости. Надо сказать, что музейщики не одобряют поездки и передвижения картин. Иногда, конечно, приходится мириться с ситуацией, с поездками, но лучше не покидать родных стен. Одна из таких невыездных картин – «Две сестры» Пабло Пикассо, шедевр его голубого периода.

В феврале