Львы Аль-Рассана - Гай Гэвриел Кей

Ибн Хайран не смеялся. Он осторожно произнес:

— Я не имел никакого отношения к Дню Крепостного Рва. — Джеана затаила дыхание.

— Разумеется, не имели, — сказал Родриго Бельмонте. — Поэтому и убили правителя.

— Поэтому мне пришлось убить правителя, — поправил его ибн Хайран, мрачная фигура в черных одеждах. Снова пронесся ропот и замер.

Теперь визирь в свою очередь впал в раздражение. Намеренно нарушая общее настроение, Мазур спросил:

— Следует ли нам предлагать место при дворе человеку, который убивает каждый раз, когда задета его гордость?

Джеана поняла, и ее это вдруг позабавило, что он уязвлен тем, что Родриго первым разгадал эту часть головоломки. «К вопросу об уязвленной гордости», — подумала она.

— Не каждый раз, — спокойно ответил ибн Хайран. — Только раз в жизни, и с сожалением, и ради великой цели.

— А! — насмешливо воскликнул визирь. — С сожалением! Ну, это же все меняет!

Впервые Джеана увидела, как ибн Хайран не смог скрыть свою реакцию. Она заметила, какими холодными стали его глаза до того, как он отвел взгляд от лица бен Аврена. Глубоко вздохнул, разжал руки и опустил их вдоль туловища. Еще она заметила, что он не надел колец. Ибн Хайран снова поднял глаза на визиря, но ничего не сказал, ждал. «Он очень похож на человека, — подумала Джеана, — который собирается с силами перед дальнейшими ударами».

Но ударов не последовало, ни словесных, ни других. Снова заговорил эмир, к нему вернулось самообладание.

— Если бы мы согласились с нашим другом из Вальедо, что вы могли бы нам предложить?

Забира Картадская, почти забытая всеми, повернулась и посмотрела на человека, который приехал сюда в качестве ее слуги. Ее черные, сильно подведенные глаза были непроницаемыми. Еще одно облачко закрыло солнце, потом уплыло прочь. Оно поглотило свет, а потом вернуло его обратно.

— Себя самого, — ответил Аммар ибн Хайран.

Все взгляды в этом прекрасном саду были прикованы к нему. Его высокомерие поражало, но этот человек уже более пятнадцати лет был известен не только как дипломат и стратег, но и как боевой командир и самый искусный мастер меча в Аль-Рассане.

— Этого достаточно, — произнес эмир Бадир с заметным облегчением. — Мы предлагаем вам службу при нашем дворе и в наших войсках сроком на год. Вы дадите слово чести, что без нашего разрешения не примете других предложений и не предложите свои услуги другим в течение этого времени. Мы предоставим нашим советникам предложить и обсудить с вами условия. Вы согласны?

В ответ он улыбнулся той улыбкой, которую Джеана запомнила после встречи в кабинете отца.

— Согласен, — ответил ибн Хайран. — Оказывается, мне нравится когда меня покупают. А условия будут легкими. — Улыбка его стала шире. — Точно такими же, какие вы предложили вашему другу из Вальедо.

— Сэр Родриго приехал сюда со ста пятьюдесятью всадниками! — возразил Мазур бен Аврен с негодованием человека, на котором лежит обязанность в трудные времена развязывать шнурок кошелька.

— Это не важно, — сказал ибн Хайран, равнодушно пожимая плечами. Родриго Бельмонте улыбался, как заметила Джеана. Другие командиры — нет. Ощутимо гневный ропот пронесся среди них.

Один человек шагнул вперед. Русоволосый гигант из Карша.

— Пускай они сразятся, — произнес он на ашаритском языке с сильным акцентом. — Он утверждает, что стоит столько же. Давайте убедимся в этом. Хорошим солдатам здесь платят намного меньше. Пусть Бельмонте и этот человек в доказательство сразятся на мечах.

Джеана увидела, как эта идея искрой вспыхнула и пронеслась по саду. Нечто новенькое, намек на опасность. Испытание. Эмир задумчиво смотрел на воина из Карша.

— Я против.

Джеана бет Исхак навсегда запомнила этот момент. Как три голоса прозвучали одновременно, словно в заученной гармонии, одни и те же слова в одно и то же мгновение.

— Мы не можем позволить себе рисковать такими людьми в пустых играх, — произнес визирь бен Аврен, заговоривший первым из троих.

Родриго Бельмонте и Аммар ибн Хайран, каждый из которых произнес те же слова, промолчали и снова посмотрели друг на друга. Родриго больше не улыбался.

Мазур тоже замолчал. Молчание затянулось. Даже капитан из Карша перевел взгляд с одного на другого и шагнул назад, что-то бормоча себе под нос.

— Я думаю, — проговорил наконец ибн Хайран так тихо, что Джеана подалась вперед, чтобы расслышать, — что если мы с этим человеком когда-нибудь скрестим мечи, то не ради чьего-то развлечения и не ради решения вопроса о годовом жалованья. Простите меня, но я отклоняю это предложение.

У эмира Бадира был такой вид, словно он хочет что-то сказать, но, бросив взгляд на своего визиря, он промолчал.

— У меня есть другая идея, — так же тихо произнес Родриго. — Хоть я не испытываю никаких сомнений в том, что господин ибн Хайран стоит тех денег, которые повелитель Рагозы соблаговолит ему предложить, я могу понять, почему некоторые из наших собратьев желают увидеть его доблесть. Почту за честь сразиться бок о бок с ним, чтобы доставить удовольствие эмиру, против нашего друга из Карша и еще четырех любых воинов, которые пожелают присоединиться к нему на арене для турниров сегодня после обеда.

— Нет! — воскликнул Мазур.

— Решено, — произнес эмир Рагозы. Визирь с трудом сдержался. Эмир продолжал:

— Мне доставит удовольствие подобное зрелище. И жителям моего города тоже. Пусть они рукоплещут доблестным мужам, которые защищают нашу свободу. А что касается контракта, я принимаю ваши условия, ибн Хайран. Одинаковое жалованье для обоих моих ссыльных капитанов. По правде говоря, это меня забавляет.

Эмир действительно выглядел довольным, словно разглядел тропинку сквозь густые заросли сегодняшних хитросплетений в этом саду.

— Господин ибн Хайран, пора уже начать отрабатывать ваше жалованье. Нам необходимо ваше присутствие сейчас же, чтобы решить определенные вопросы, возникшие здесь сегодня утром. А после обеда вы проведете бой ради нашего удовольствия. Потом мы попросим о дальнейших услугах. — Он улыбнулся в предвкушении. — Напишите стихи, чтобы прочесть их на пиру, который мы устроим вечером в честь госпожи Забиры и в вашу собственную честь. Я согласился на ваши условия, если говорить откровенно, потому что приобретаю еще и поэта.

Ибн Хайран смотрел на Родриго в начале его речи, но в конце вежливо, в упор, стал смотреть на эмира.

— Для меня честь служить вам в любом качестве, мой повелитель. Хотите задать какую-нибудь тему на вечер?

— Я хочу, если позволит милостивый повелитель, — вмешался в разговор Мазур бен Аврен, поглаживая указательным пальцем бороду. Он сделал паузу для большего эффекта. — Плач по убитому повелителю Картады.