Приданое для Царевны-лягушки - Нина Васина

- Кто еще знает о нашем разговоре? - спросил Платон.

- Да ведь никто ничего толком не знает, Платон Матвеич. Кто догадывался, что вы занимаетесь вложением в разные места денег, которыми распоряжался Богомол, тот и дальше будет догадываться.

- Поймите, я не хочу брать на себя никакой ответственности.

- А вы и не берите. Возьмите на себя мудрое инвестирование в надежные места под выгодные проценты. Процент оплаты за мудрость вы знаете. Отчета у вас никто не посмеет потребовать, кроме меня или следующего Запада Ивановича. Да и что с вас возьмешь? Бухгалтер... - Собеседник провел по коже подлокотников пальцами и встал. - Пора за стол. Горячее стынет небось.

Он вышел первым.

Платон, совершенно обессиленный, упал на спинку кресла и запрокинул голову.

В комнату неслышно вошел Северо-Запад.

- Платон Матвеевич, зачем вы это сделали? - спросил он.

- Что, голубчик? - дернулся Платон.

- Зачем прожгли брюки?

- Ах, это... Помните, вы мне гадали. Шестеро детей...

- Конечно, помню.

- Поздравьте. У меня уже есть трое. Одна родная и двоих придется оформить под опекунство. И я при этом, как последний дурак, сам себе веревку на шее затянул - не попросил помощи. Сам, сказал, разберусь с этой птицей. Этикет, политес. А вы говорите - брюки...

В комнату заглянула Василиса.

- Ты поговорил о делах? - спросила она Платона.

- Поговорил, - опешил он.

- Можно я тогда уже поеду? Устала с этими толстяками.

- Ты ела что-нибудь? Как ты поедешь? Подожди, тебя отвезут, - засуетился Платон.

- Спасибо, я ела перепелок в тесте, - ответила девчонка с невозмутимым взглядом. - А поеду я так же, как и приехала.

Перед столпившимися зрителями Василиса залезла в короб и медленно закрыла за собой крышку, посылая всем свободной рукой воздушные поцелуи. Вошел тот же лысый бородач, забрал короб и ушел, криво улыбаясь.

За стол обжоры возвращались молча.

- Ну, Платон Матвеич, удивил ты нас такой красотой, - поблагодарил за всех Запад Иванович.

- Слава богу, уехала, - шепнула Платону Серафима. - А то - никакой жрачки! Как ты с нею дома справляешься? В клетке держишь? Темперамент ведь - бешеный. Мужики небось по стене когтями карабкаются в окно. Вдова! - фыркнула Серафима.

- А дома она толстая - девяносто килограммов, с одышкой, волосики реденькие становятся, глаза отекают, - пробормотал Платон, разглядывая на тарелке гору мяса, обложенную дымящимися печеными бананами.

- Господа обжоры и дамы обжорки! - встал желающий сказать тост. - Все помнят, что следует запивать красным, а что - белым? Тогда предлагаю отведать парную оленину, сваренную в кисло-молочной сыворотке, и выразить потом повару свою оценку топаньем ног! Минуточку, я еще не закончил. Пусть умеющий жрать много и вкусно делает это всегда в присутствии таких же умельцев. А соблюдающий диету и берегущий фигуру - в одиночестве. Тогда все будут счастливы. Ну? Кто затопает первый под пустой тарелкой?

Следующий обжора представил поросенка, зажаренного на гриле и поданного с мочеными яблоками. Потом Мама-Муму заметила, что не все едят руками, как полагается, и чавканья не слышно. Она предложила восполнить эти недостающие звуки под тушеную крольчатину с черносливом и авокадо.

- Я люблю крольчатину, - вздохнула Серафима, споласкивая руки в серебряной чаше. - Пожалуй, пойду блевану поросенка, а то места нет. Ты как?

Опорожнение желудка вызыванием рвоты при жрачках не приветствовалось, но женщинам некоторые слабости прощались.

Платон прислушался к себе и удивленно заявил:

- А я, наконец, проголодался.

Поздно ночью, когда он, еле передвигаясь, вошел в квартиру, Илиса ждала его, задремав в кухне за столом перед книгой.

- Пожалуйста, помоги, - попросил Платон. - Тебе придется меня раздеть. Начни с ботинок.

- Да это хуже, чем запой! - возмутилась она, когда Платон, умоляя не толкать его, чтобы лишний раз не взбалтывать содержимое желудка, добрался до кровати и ждал, пока она уложит достаточное количество подушек под спину.

- Должен быть определенный угол наклона! - капризничал Платон. - Еще одну. Все. Достаточно. Можешь идти.

- Как это - идти? Рассказывай! - забралась она на кровать в ноги к Платону.

- Начали с отварной оленины, потом - поросенок на гриле, потом крольчатина...

- Ты что, издеваешься?

- Извини, ладно. Сейчас перечислю закуски...

- Все так плохо, да? - участливо поинтересовалась Илиса. - Не хочешь говорить? С тобой никто не связался?

- Все в порядке. Моей спокойной жизни пришел конец. Меня застрелят или взорвут в машине. Но не сейчас. Года через три.

- Почему через три?

- Потому что именно тогда начнут искать действующих лиц и исполнителей по новой президентской кампании. Кого посадят, кого уберут по-тихому.

- Я ничего не понимаю! Ты остался бухгалтером или сдал дела?

- Остался, - удивленно посмотрел на нее Платон. - Господи, вот я и сказал это. Последнее время все только и делали, что пытали меня - бухгалтер или не бухгалтер? Все, кроме племянников... Они были уверены, что я наемный убийца. Икнув, Платон закрыл глаза. - А я сейчас, обожравшись до потери чувства опасности, произнес эти слова прямым текстом в прослушки Цапеля. Лучше бы я признался в золотой медали по биатлону в молодости, ей-богу...

- Расслабься. Лужана, наверное, все микрофоны выковыряла, пока копалась в твоих вещах. Над каждым поплевала, потопталась вокруг себя туда-сюда и, прокляв навек, выкинула в мусорное ведро. Не отвлекайся. Ты свой процент оговорил?

- Да он, собственно, известен, - совсем оторопел Платон от такой осведомленности Илисы.

- Ну и чего ты тогда здесь стенаешь? Выбор был?

- Был момент, когда меня спросили, нужно ли помочь с решением проблемы.

- Какой проблемы? - Илиса не выдержала длительной отрыжки Платона и последующих стенаний - "просил же, только на оливковом!"

Она начинает подпрыгивать, отчего тело Платона тоже содрогается.

- Прекрати! У нас с тобой, если ты так хорошо разбираешься в моих делах, основная проблема - Цапель, - выговорил Платон, когда все успокоилось.

- И что - ты?

- Сказал, спасибо, сам справлюсь.

Задумавшись, Илиса теребила подол своего халата, скручивая его в жгут.

- Значит, так тому и быть, - кивнула она. Тряхнула кудряшками и посмотрела на Платона изучающе. - А как вообще... все прошло?

- Ты вела себя возмутительно, - погрозил пальцем Платон.

- Да ладно тебе...

- Ты залезла на стол и танцевала там.

- Подумаешь...

- Ты выпустила столько живых перепелок, что у повара теперь навернйка случится невроз на этой почве. Подойди ближе, - он постучал ладонью рядом с собой.

Илиса подползла и села в любимой позе - на коленки.

- Я хочу тебя поцеловать, - сознался Платон.

- Поцелуй меня как-нибудь во сне. Когда я буду спать.

- Тогда дай ручку. Погрей мне сердце. Он бережно взял в левую ладонь мягкую полную ее ладошку и грелся, грелся, пока не заснул.

Ему приснился Венька, не маленький, как снился последние ночи, а взрослый, почему-то с подстриженными волосами и похудевший. Он стоял у кровати, испуская запах давно не стиранной пропотевшей одежды, и Платон подумал - запахи?., во сне?

- Тони, ты ничего не бойся, со мной все в порядке будет. Мне нужны бабки, подсуетись, ладно? Квака говорит, у тебя с финансами трудно. Свяжись с адвокатом отца в Москве. Я пока выгребу все, что найду, без обид?

Платон долго потом ворочался, стонал и думал о бабках. Он видел Веню в окружении дюжины резвых старушек, которые веселились и прыгали на лугу, а Веня был в венке из ромашек.

Он крикнул и сел, тяжело дыша и заливаясь потом.

Никогда раньше Платон не жаловался на плохой сон после обжираловки, хотя знал, что многие из обжор после еды стараются не засыпать часов пять-шесть.

Кое-как выбравшись из кровати, он побрел в ванную и там долго-долго, так что даже шею заломило - наклониться он все еще был не в силах, - разглядывал грязную футболку и джинсы в корзине. Чтобы осознать происходящее, он взял футболку и понюхал ее.

И жизнь приобрела знакомые очертания смысла.

Платон пошел в гостиную и потряс спящую Илису. Она мычала и отказывалась просыпаться.

- Сейчас же проснись! - рассердился он, тряся ее сильней.

- А кто-то обещал поцеловать! - упрекнула она, как только села, протирая глаза.

- Венька жив, так ведь?

- Тела не нашли, - унылым голосом начала она.

- Хватит! Нашли, не нашли!.. Я только что нюхал его грязную одежду в корзине. Он говорил со мной! Ему деньги нужны.

- Вот евин поганый, - удрученно заметила Илиса.

- Я? - оторопел Платон.

- Венька - евин! Просила же его не показываться тебе на глаза, пока не слиняет в безопасное место!

- Нет, только подумай - что ты со мной вытворяешь? Как ты смеешь устраивать подобные вещи? Да я!.. Я слов не могу подобрать!

- Пошел ты на фиг со своими словами! - рассердилась она. - Думаешь, мне в радость исправлять твои ошибки?