Коридор - Александр Плотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переполняемый эмоциями и не в силах сдержать слез радости, Карл внимательно наблюдал за только что нокаутированным самолетом, который, неумолимо снижаясь, стал медленно приближаться к земле. Вскоре из откинувшегося фонаря вывалился пилот, и на синем фоне водной глади раскрылся белоснежный купол его парашюта.
Обернувшись назад, Карл посмотрел на последнего преследователя, который, судя по развороту куда-то в сторону, совершенно не стремился его атаковать.
– «Сейчас Шеф вернется, и ты отправишься следом за своим друганом», – миролюбие Карла уже давно куда-то улетучилось, поставив на первый план инстинкт самосохранения, безраздельно властвовавший в его голове.
Больше не ожидая угрозы, он развернул самолет в сторону побережья, до которого было не больше пяти километров и, изменив тонгаж, стал медленно набирать скорость.
– Третий вызывает четвертого. Где ты?
– Я здесь, – тут же откликнулся Карл.
– Где здесь?
– Да черт его знает, – он огляделся по сторонам, чтобы отыскать ориентиры, – километра два севернее маяка.
– Я тебя вижу. Можешь поздравить – я на свой счет записал еще один самолет.
– Поздравля…
Шквальный огонь не дал больше сказать ни слова. Тот самый, П-47, который Карл перестал брать в расчет, подобрался почти вплотную, и теперь целые тучи пуль пятидесятого калибра в упор рвали его самолет на части.
Очень скоро пилот преследующего самолета стал перемещать огонь с кормы на нос, и пули, барабаня по переборкам, стали пробивать стекло фонаря. Несколько осколков угодило в бронированную спинку кресла, заставив Карла зажмурить глаза в ожидании неизбежного. Но обстрел так же неожиданно прекратился, как и начался. Только где-то справа послышался рокот мощного двигателя «Тандерболта», уходящего куда-то в сторону.
Открыв глаза, Карл понял, что все еще жив. Ни одна из пуль его не задела. Только из левого плеча торчал небольшой осколок стекла, врезавшийся как раз в то самое место, где был старый шрам. Рана почему-то не болела. Лишь в голове слышался какой– то странный, все нарастающий гул.
Осмотрев кабину, он с ужасом заметил, что в фонаре не осталось ни одного целого стекла, а из всех приборов панели управления работали только часы да сигнальная лампочка перегрева двигателя. Хуже дело обстояло с самим самолетом. Весь фюзеляж был пронизан пулевыми отверстиями. На правом крыле был оторван элерон, а двигатель, издавая дикий скрежет, дымил изо всех щелей.
– Четвертый, четвертый. Карл, ты жив? Что с тобой? – заглушая всех, прокричал Хельмут.
– Меня только что кто-то записал на свой счет.
– Держись, я им сейчас займусь.
Где-то вверху прострекотал двигатель мессершмидта, и Карл, порыскав взглядом, быстро нашел своего недавнего преследователя. Медленно разворачиваясь, тот шел на второй заход.
– «В следующий раз он уж точно не промахнется. Пора отсюда валить…»
Резко потянув на себя чеку, он задействовал механизм экстренной эвакуации. Замки разжались и, сорвавшись с места, остатки верхней части фонаря исчезли за кормой самолета.
Оглядевшись еще раз, он сорвал с лица кислородную маску и расстегнул замок привязных ремней, крепко вжимавших в кресло пилота. Оставалось сделать всего только одно движение, и весь этот ад останется далеко позади, но, казалось, сил уже нет. Как раз в этот момент под крылом самолета потянулись укрепления береговой линии.
Вдавив до упора левую педаль и потянув штурвал на себя, Карл выполнил свою последнюю бочку. Уже через несколько мгновений его тело само вывалилось из кабины, устремившись навстречу земле, а рука инстинктивно потянулась к спасительному кольцу… Но тут все краски мира слились воедино. Тишина поглотила все звуки, и только багрово-красный свет, который очень скоро сменился ослепительно белым, говорил о том, что все закончено.
– «Да – это конец».
Вместо эпилога
12 ноября 2002 г. С-Петербург
Квартира Андрея Коваленко
Уже который час он сидел перед монитором, пытаясь выдавить из себя хоть что-то – мысль явно не шла. Можно даже сказать, отсутствовала напрочь. Хотя нет, о чем-то он все-таки думал. Но это трудно было назвать мыслями. Скорее, «АНТИ-мыслями », которые сбивают все в кучу, не давая сконцентрироваться на главном.
– «Да, хорошо быть свободной птицей. Хочу – работаю, хочу – не работаю. Прямо страна великого Нехочухи. Одно свободное парение», – сделав потише музыку, он подошел к окну. С неба уже вторые сутки падала странная субстанция, которая у синоптиков обычно именуется мокрым снегом. – «Жаль только – все время вниз»
Типичный осенний питерский день, которых в его жизни было уже несколько тысяч, казался каким-то особенно невыносимым, а погода, словно зеркало, отражая, творившееся у него внутри, не давала стереть из памяти то, о чем следовало позабыть на веки вечные.
– «Что за погода в этом городе? Когда свалил отсюда, было еще холодно. Вернулся – опять дубак собачий. Хотя, с другой стороны, чего я скулю. Провел лето во Франции. Кому рассказать
– не поверят».
В колодце двора бездомная кошка, осторожно ступая по вязким сугробам, с олимпийским упорством пыталась преодолеть по диагонали двор. Ровно на середине пути она отказалась от этой глупой затеи. Но из-за того, что ей, как и Кутузову, отступать было некуда, предпочла где-то пересидеть, чтобы, немного обсохнув, продолжить путь. Это «где-то» оказалось под ближайшим автомобилем, заботливо прикрытым большим зеленым брезентом. Но, подойдя поближе и принюхавшись к тому, что скрывается под ним, кошка предпочла пройти еще пару метров до следующей машины, которая и без всякого брезента казалась ей куда более надежной.
– Под ней даже кошки сидеть отказываются, – с какой-то досадой непонятно кому выпалил Андрей.
И у него был повод огорчаться. Причем не один. Да что говорить, он уже целую неделю после «возвращения» только тем и занимался, что сортировал эти поводы по полкам, пытаясь вернуть свою жизнь в прежнее русло. Но у него это никак не получалось.
Еще раз, взглянув на останки своего некогда любимого автомобиля, прячущегося от непогоды под брезентом, он с сожалением вспомнил, каким тот был раньше. – «Вот тебе и немецкое качество». Теперь из этой расхожей формулировки жизнеспособной осталась только ее первая половина, указывающая на страну– производителя. Что же касается всего остального, то в той груде металлолома, которая еще совсем недавно была довольно неплохим автомобилем, трудно было разглядеть не то что качество, но и сам автомобиль в целом.
К великому его сожалению, это была лишь первая строка в длинном перечне того, чего у него сейчас не было. А не было у него еще и нескольких уже бывших знакомых. Любимой работы. Почти всех сбережений. – «Как он только тайник в шкафу нашел? » И, наконец – любимой женщины. Валерия категорически отказывалась с ним общаться, избегая встреч и не отвечая на телефонные звонки.
Зато ОН нашел ей замену. Эту странную особу, которая с заметной регулярностью названивала ему каждый день, а вчера и вовсе заявила, что беременна и ждет от него ребенка. – «Нет, ну почему, скажите пожалуйста, я должен отвечать за свое тело, «когда меня в нем нет»? Хотя. Наверное, все-таки должен. Неизвестно еще, что там после меня расхлебывать пришлось… Надо будет с ней завтра связаться – номер должен быть забит в телефоне».
Раздавшийся звонок в дверь вернул к неприятной действительности.
– «Опять, наверное, кто-то ругаться пришел».
По коридору прошаркали тапки Тимофеевича. После лязганья засовов дверь отворилась, и тут же на всю парадную раздался его репродукторный голос, извещающий всему подъезду о приходе посетителя. Голоса самого посетителя слышно не было.
– Конечно, есть, – эхом разнесся бас старика. – Где ж ему еще быть, олуху безработному? Сидит себе дома на печи – ест калачи. Только звонить ему надо два раза, а не один.
– «О, дед опять разошелся», – промелькнуло в голове Андрея. – «Сейчас кому-то достанется».
После «возвращения» Тимофеевич его гостей встречал именно таким вот образом, и это, как оказалось, не всегда было плохо. Львиная доля всех посетителей была из разряда тех, кого Андрей хотел видеть меньше всего, а некоторых меньше всего в квадрате. Поэтому «артналет» Тимофеевича был как никогда кстати. После его развернутой лекции о правилах пользования звонком коммунальной квартиры человек вообще забывал о цели визита. А когда же после всего попадал к адресату, и к нему возвращалась память вместе с даром речи, то просил возмещения ущерба со значительно меньшим напором, нежели собирался.
Шаркая по коридору в обратном направлении, Тимофеевич, проходя мимо комнаты Андрея, со всей дури стукнул кулаком в дверь.
