Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

с только что пробившимися усами, когда сидела в кресле и давала отдых ноющим коленям. Эти странные образы и нелепые платья, которые появились из идей некогда отменного, а затем постепенно угасавшего, чувства вкуса Фирдевс Ханым, были такими странными огорчениями обанкротившейся молодости, что хотелось плакать, глядя на это, как на комедию. Бехлюль видел смотревшие на него глаза женщины, несомненно стиснувшей зубы, чтобы не кричать от боли в колениях, приподнявшейся на подушках, с крашеными светло-русыми волосами, в странном чёрно-красном платье с накидкой, оставлявшей открытыми её дряблые руки и находил такое сходство с глазами Бихтер, что не мог удержаться от того, чтобы не видеть Бихтер в возрасте за пятьдесят с таким же бесвкусно накрашенным лицом.

Иногда он придирался к себе. Он вёл себя как неуклюжий ребёнок, который пытался приобрести первый опыт в любви. Он также ничего не сделал, чтобы вырвать эту любовь из спокойного течения, создать хотя бы искомые страсть и волнение. Наконец он устал и провёл долгую зиму в спокойном любовном сне, положив больную голову на мягкие подушки брака.

Нихаль продолжала играть без остановок, закрывала ноты, когда произведение закончивалось и швыряла их на ковёр, иногда переставала играть то, что ей не нравилось и начинала другую вещь. Когда перед ней ничего не осталось, не поворачивая головы, она спросила Бехлюля:

— Ещё, что ещё?

Да, он весь сезон провёл во сне. Он видел лицо Нихаль сбоку, его глаза задумчиво затуманивались и худое лицо Нихаль как будто возвышалось в дрожащем тумане. Глядя на Нихаль, он насвистывал то же, что она играла. Вдруг ему стало интересно. Что это было?

— Нихаль, что ты сейчас играла?

— Не знаю. Вы только что дали.

Продолжая играть правой, левой рукой Нихаль левой рукой показала обложку нот. Бехлюль наклонился и посмотрел:

— Точно! — сказал он.

Эту мелодию, которую год назад напевали все в Бейоглу, он впервые услышал на сцене «Конкордии» из уст одной голландки. Тогда Бехлюль специально принёс ноты. Сейчас, когда Нихаль играла эту мелодию, Бехлюль видел себя в «Конкордии» со своими беспечными друзьями. Озорная голландка Кетте, улыбка которой обнажала мелкие белые зубы, а светлые, похожие на белые, волосы делали из неё элегантную кошачью мордочку, чьи маленькие жёлтые глазки ещё больше подтверждали пошлые куплеты мелодии, намекавшие на самое грязное содержание, одну за другой, как милостыню, бросала со сцены голодной, страждущей публике мелодии, которые могли быть украдены у её молодости и красоты, и люди, заражённые задором молодой красивой девушки, открывали пересохшие от неудовлетворённых желаний глотки и вместе с ней повторяли их с воем, как будто опустошавшим все томившиеся в них желания.

Казалось, что на сцене девушка с элегантной кошачьей мордочкой, приглашавшая публику нападать, была в диких объятиях рычавшей от безумия толпы, которая сжимала её руками и ломала ей кости.

Между тем все говорили о чести этой девушки. Ей давали не больше шестнадцати лет, придумывали странные приключения. Говорили, что её отец был моряком, который пропал вместе с кораблём у берегов Австралии. Её мать, порядочная вдова, возила девушку по маленьким сценам больших городов. У Кетте была репутация жасмина, который всегда остаётся на плаву и не тонет в грязи этих сцен, что пробудило безумные, бешеные амбиции у тех, кому надоело, что все их желания легко удовлетворялись. Даже те, кто презирал «Конкордию», зимой пришли сюда с внезапно возникшим желанием. Однако все слова и жертвы не двигались дальше сцены, люди оставались у подножия презираемой ими сцены как беспомощные волны, которые бились о неприступный край каменной стены. Лишь несколько раз она согласилась на предложение поужинать, но всегда вместе с матерью, чьи худые плечи в изношенном траурном платье демонстрировали страдания бедной жизни…

Бейоглу сошёл с ума, когда эта шестнадцатилетняя девушка, выражавшая самые фривольные значения литературы, свойственной маленьким сценам, не принимала ничего, кроме простого ужина в сопровождении своей матери. Все были влюблены в неё, все были в «Конкордии», все повторяли ту мелодию.

Вдруг, в конце зимы, о Кетте забыли, затем прошло лето. Слава похожа на нежные цветы и достаточно одного сезона, чтобы их убить. Нынешней зимой Кетте снова была в «Конкордии», снова не принимала ничего, кроме ужина с матерью, но теперь никого не было. Для тех, кто формировал жизнь Бейоглу, период сумасшествия из-за этой девушки прошёл и, конечно, были найдены другие поводы для сумасшествия. Неизвестно, чем было вызвано такое изменение… О Кетте ходили разные истории. Особенно верили в правдивость одной из них. Уверяли, что эта девушка провела всё лето в доме ученика парикмахера, а прежде, чем отправиться на поиски богатого брака пожилая женщина, которая приходилась ей кем угодно, кроме матери, забрала её из дома в Гааге, зарегистрированного полицией. Говорили, что теперь Кетте соглашалась пойти на ужин и без матери, но посвятившие прошлой зимой свою жизнь «Конкордии» настолько верили в эту историю, что им не нужна была проверка.

Бехлюль, вместе со всеми сходивший с ума по Кетте, совсем позабыл о ней, поверив, опять же вместе со всеми, этой истории. Сегодня, когда Нихаль играла ту мелодию, в его мыслях вдруг всплыло лицо Кетте, целый год погребённое в забвении, и он сразу почувствовал неукротимое желание увидеть её снова.

Была ли она всё ещё в «Конкордии»?

Он улыбался, когда задавал себе этот вопрос. Его удивило, как он оказался настолько в стороне от жизни, чтобы не знать. Он пойдёт туда сегодня вечером и сразу пригласит Кетте на ужин. Он принял решение за секунду, затем подумал о Бихтер. Разве это не было предательством по отношению к ней? Ему было жаль Бихтер, он говорил себе: «Бедная женщина!» Если бы она знала, о чём думал Бехлюль, неизвестно сколько бы она плакала. Нет, нет, она никогда не смирилась бы с такой подлостью. Потом он сказал себе:

— Дурак. Ты пойдёшь на это именно ради Бихтер, чтобы больше любить её…

Нет, нет, он, наоборот, должен пойти, это было необходимо ради его любви с Бихтер. Он попросил Нихаль:

— Можешь сыграть ещё раз, Нихаль?

Он хотел ещё раз услышать эту вещь. Теперь Кетте обрела в его сердце совершенно новую жизнь. Да, он пойдёт. Вдруг он кое-что вспомнил. Было финансовое препятствие. Он нашёл решение, остановил Нихаль, которая по его просьба играла ещё раз и спросил:

— Нихаль, сколько я тебе должен?

Бехлюль постоянно был должен Нихаль, между ними были расчёты, которые постоянно оставляли Бехлюля должником. Нихаль не ответила и сжала губы.

— Знаешь, Нихаль, я сегодня становлюсь твоим другом, но