Победитель - Харлан Кобен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как вы и мистер Роуэн познакомились?
– Через мою Эди и его Билли.
– Можно узнать когда?
– Когда… – Она подносит ко рту сжатый кулак.
Мы оба смотрим на мистера Роуэна. Он смотрит на меня. Не знаю, чтó он видит и как у него со зрением. Из его ноздрей торчат кислородные катетеры, которые ведут к резервуару, прикрепленному с правой стороны кресла.
– Когда Эди и Билли исчезли.
– Билли и Эди встречались?
– Не просто встречались, – отвечает миссис Паркер. – Они были помолвлены.
Она подает мне рамку с фотографией. Солнце и время притушили краски, но на снимке видны радостные лица университетских студентов Билли Роуэна и Эди Паркер. Они стоят рядом, щека к щеке. Снимок сделан на пляже. Позади простор океана. Их улыбки яркие, как солнце. На лицах блестит пот, а сами лица безумно счастливые (или так кажется).
– Видите, какие они влюбленные? – спрашивает миссис Паркер.
Так оно и есть. Снимок запечатлел их молодыми, влюбленными и беззаботными.
– Правда, красивая пара?
Я позволяю себе кивнуть.
– Мистер Локвуд, они были всего-навсего глупыми детишками. Уильям всегда это говорит. Правда, Уильям?
Уильям никак не реагирует.
– И конечно, идеалистами. Кто в молодости не бывает идеалистом? Билли был таким рослым дуралеем, а моя Эди – тихая девочка, мухи не обидит. Каждый вечер она смотрела новости и видела, как молодые парни возвращаются с войны в пластиковых мешках. Мой сын Эйден, ее брат, служил во Вьетнаме. Вы это знали?
– Нет, не знал.
– В новостях, конечно, такое не расскажут. – В голосе миссис Паркер появляется горечь. – Для них моя Эди была просто сумасшедшей террористкой, как те девицы из банды Мэнсона.
Я изо всех сил стараюсь изобразить сочувствие, но в таких случаях меня всегда подводит мое «высокомерное выражение лица». У Майрона это здорово получается. На его лице отображается столько оттенков эмпатии, что сам Аль Пачино позавидует.
– Когда вы в последний раз получали известия от Эди или Билли?
Вижу, что мой вопрос застает миссис Паркер врасплох.
– Зачем вы об этом спрашиваете?
– Я просто…
– Никогда. Я имею в виду, после того вечера мы их не видели и ничего о них не слышали.
– Ни разу?
– Ни разу. Я вас не понимаю, мистер Локвуд. Зачем вы приехали? Нам сказали, что вы сможете помочь?
– Помочь? В чем?
– Найти наших детей. Это же вы нашли Рая Стросса?
Я киваю. Пусть это и неправда, но я как-нибудь переживу.
– Когда мы с Уильямом увидели в новостях снимок Рая… Вы хотите услышать нечто странное?
Я стараюсь выглядеть открытым и понимающим.
– Когда вы нашли Рая Стросса…
Она снова поворачивается и смотрит на мистера Роуэна. Он никак не реагирует. Не знаю, слышит ли он наш разговор. Возможно, у него афазия; может, он вообще находится в отрешенном состоянии или же умеет делать непроницаемое лицо. Все это лишь мои предположения.
– Вы знаете, что было самым странным?
– Не знаю. Расскажите.
– На момент убийства Рай был уже весьма пожилым человеком. Конечно, не настолько старым, как мы с Уильямом. Нам за девяносто. И вот что странное: мы по-прежнему думаем об Эди и Билли как о молодых. Словно с их исчезновением время застыло. Как будто они и сейчас выглядят как на этой фотографии.
Миссис Паркер забирает у меня рамку. Ее палец касается лица дочери, а голова нежно склоняется.
– Мистер Локвуд, вам это кажется странным?
– Нет.
Она трогает руку мистера Роуэна:
– Уильям когда-то любил играть в гольф. Кстати, вы играете?
– Да, играю.
– Тогда вы поймете. Раньше Уильям шутил, что мы с ним проходим последние девять лунок. А теперь говорит, что мы прямиком движемся к восемнадцатой. Но мы по-прежнему называем Эди и Билли нашими детьми. Сейчас его Билли было бы шестьдесят пять. А моей Эди – шестьдесят четыре.
Она качает головой, словно не веря.
В другой ситуации я бы счел этот разговор утомительным и бессмысленным. Но ведь я затем сюда и ехал. Я не рассчитывал получить от мистера Роуэна или миссис Паркер какие-либо полезные сведения. У меня совсем другая цель. Я хочу «поднять волну» и посмотреть на их реакцию. Сейчас поясню.
Если Эди Паркер и Билли Роуэн все эти годы были живы, велика вероятность, что они каким-то образом дали о себе знать родным. Возможно, не в первые год-два, когда «Шестерку» активно искали. Но прошло уже более сорока пяти лет с тех пор, как «Шестерка с Джейн-стрит» пустилась в бега. Если ее Эди и его Билли были живы, разумно предположить, что в какой-то момент они вышли на контакт.
Разумеется, это ни в коем случае не означает, что миссис Паркер расскажет мне об этом (молчаливого мистера Роуэна мы на время исключим из процесса). Она сделает все возможное, убеждая меня в обратном. Даже если она и видела свою дочь, то будет утверждать обратное. Это я уже слышал от нее в самом начале разговора.
Итак, говорит миссис Паркер мне правду или ведет со мной игру?
Это-то я и пытаюсь выяснить.
– Когда вы впервые услышали о… – какое тактичное слово лучше здесь употребить? – об инциденте, спровоцированном «Шестеркой с Джейн-стрит»?
– Вы не возражаете, если мы не будем их так называть?
– Почему?
– «Шестерка с Джейн-стрит», – морщится миссис Паркер. – Это делает их похожими на «семью» Мэнсона.
– Да, конечно. – Мой лимит тактичности исчерпан. – Как вы услышали об инциденте?
– Ко мне в дом ворвалась толпа агентов ФБР. Они вломились так, словно искали Аль-Капоне. Перепугали нас с Барни до полусмерти.
Мне это уже известно. Перед поездкой сюда я заглянул в папку, полученную от ПТ. Но сейчас я не пытаюсь собрать сведения. Я пытаюсь проверить правдивость моей собеседницы и, быть может, как вы вскоре увидите, вызвать реакцию.
– Значит, вы больше никогда не видели вашей дочери? – спрашиваю я, придав голосу надлежащую серьезность.
Миссис Паркер кивает. Никаких слов. Никаких эмоций. Только кивок.
– И вы больше не говорили с ней по телефону?
– Говорила. – (Я жду.) – В тот вечер. За час до появления агентов ФБР.
– И что она вам сказала?
– Эди плакала. – Миссис Паркер бросает взгляд на мистера Роуэна; он по-прежнему неподвижен, но в глазах блестят слезы. – Она сказала, что случилась ужасная беда.
– Уточнила какая?
Миссис Паркер качает головой.
– Что еще сказала вам Эди?
– То, что им с Билли придется спешно уехать. Возможно, надолго, а может, и навсегда.
По щеке мистера Роуэна сползает слезинка. Они снова держатся за руки, настолько крепко, что
