Новый Мир ( № 3 2013) - Новый Мир Новый Мир

Запивал и сам Кожинов. В открывающей сборник его статье «Место творчества Фета в отечественной культуре» опечатка вполне по Фрейду: «Лишь сравнительно недавно поэзию Фета начали понимать по-иному, начали открывать в ней глубину и размах художественного смысла — вплоть до истинного „ комизма ”, проникновенного видения Вселенной в ее беспредельности» (вместо космизма ). По той же причине, видимо, не вычитал свою же статью…

У Тютчева: «Отрешенно-роковая интонация бесстрашного вещания вселенских истин». Громоздко, но точно сказано (ярославским некрасоведом Николаем Пайковым. «Феномен Некрасова», Ярославль, 2000).

Протоиерей Иоанн (Восторгов) в 1908 году (за 10 лет до мученической кончины от большевиков): «Он (Лев Толстой) „не может молчать” при виде казни преступников-революционеров… но он молчит, когда революционеры и убийцы… казнят самовольно сотни и тысячи невинных людей и заливают кровью лицо земли русской».

А вот уж тут прот. Иоанн явно переборщил, приписывая Толстому «зависть к чужой литературной славе… ненависть (!) к Достоевскому и Тургеневу». Ревность определенная, возможно (и даже конечно) была, не больше того.

30 марта .

Слёзные только пазухи

что-то поизносились —

я лишний раз почувствовал это сегодня, сейчас — когда после многих-многих лет прочел эпилог «Преступления и наказания». Свет невечерний, нездешний идет от этих страниц (как и от многих страниц русской литературы). Это чудо (которого не знает французская литература, к примеру).

Остроумное замечание Свидригайлова (которое прежде у меня не было возможности оценить): «Нет, на родине лучше: тут, по крайней мере, во всем других винишь, а себя оправдываешь».

В Страстной понедельник взрывы в моск. метро — 37 человек погибло, десятки ранено.

Моральный, нравственный распад общества: в парализованном центре Москвы таксисты тотчас взвинтили цены в десяток раз; хорошо, что патриарх Кирилл счел нужным сказать об этом (в Покровском женском монастыре). 

Я прежде все недоумевал: зачем Достоевскому нужна была Лизавета? Разве не достаточно убийства одной старухи? И только теперь понял: да ведь она была духовной подругой Сони! (И вместе читали они Евангелие.) Это делает романную ситуацию еще бездонней.

Нигилист Лебезятников — Лужину: «Мы поговорим о детях после, а теперь займемся рогами! Признаюсь вам, это мой слабый пункт: это скверное, гусарское, пушкинское выражение даже немыслимо в будущем лексиконе». Юмор Достоевского: разом и славный, и «черный».

Достоевский — русский Шекспир. Шекспир, облагороженный православной культурой.

При тоталитарном режиме едва ли не все настоящие поэты жили несравненно хуже нас теперь, много хуже. И, большинство, материально, а главное, в страхе за могущую прерваться свободу в любую минуту, хотя слово «свобода» в отношении того времени вообще нелепо. Зато ни в ком из них не было и тени сомнения в конечной победе и прочности книжной культуры, а значит, и конечного торжества справедливости и нужности своего дела, дара. У нашего поколения этого уже нет: нам в лицо дышит бездна конца традиционной культуры, книги. Это успел застать Солженицын, но, слава Богу, по старости, кажется, не расчухал (это было бы уж для его судьбы слишком). Но вот я учусь жить именно у этой «бездны мрачной на краю» (и в состоянии культурного одиночества).

1 апреля , Страстной Четверг, 10 утра.

Сегодня в 18 часов — 12 Евангелий.

Гёте — Эккерману: «Со мной бывало не раз, что мои бесцеремонные высказывания отталкивали от меня хороших людей и портили впечатление от моих лучших произведений».

Бывает такое и у меня: я не из осторожных, да к тому же и трястись особенно не за что, и так гол как сокол. Но, в основном, дело в другом. Чухонцев когда-то мне сказал полунедоуменно: «Ты ведь первый сам себе своим патриотизмом вредишь» (т. е. своей, читай, публицистикой). Знаю сам, что «впечатление от моих лучших произведений» испорчены тем, что я в открытую свои убеждения выражаю. Зачем это? Да затем, что «алчущий и жаждущий правды» и — «не могу молчать». Это вот и есть исток публицистики. Возможно, этот отравленный дар и не развился б во мне, коли не Солженицын.

3 апреля , Страстная суббота, 8 утра.

Букет молодых опаловых тюльпанчиков на субботнем рынке — Наташам .

Хохлацкие политики не только дилетанты, но и комики. Вчера тимошенковцы заблокировали Раду, сорвали ее работу. А сегодня принесли «народу Украины» официальные извинения, что сделали это в Страстную пятницу. (Вчера потерпевшая политическая сторона весь день возмущалась: как? как?  В Страстную пятницу!)

В 17 часов освящали на Дарю яйца, куличи, пасху (яйца красили сами в луковой шелухе — смуглые, с темно-красным отливом, с отпечатками листиков петрушки, укропа и морковной ботвы, а потом для блеску я еще смазал их тампончиком, пропитанным подсолнечным маслом). Кулич и пасху купили в «Тройке». Владыка здешний — голландец, перед освящением говорил по-французски: «Мы здесь не в России, не в Украине, не в Молдавии, мы в свободной Франции». Хохлы и молдаване святили и колбасу, и бутылки — аристократический парижский двор превратился даже не в Москву, а в окраинную (не русскую) провинцию.

5 апреля , Переделкино.

Вчера. Яндекс. Новости. Новость часа . Медведев и Путин поздравили патриарха Кирилла со Светлым Христовым Воскресением.

6 утра — по дороге с аэродрома в продмаг. И вылупились глаза. Минеральная вода, кефир и проч. — все новых марок, с новыми наклейками и в 2 — 3 раза дороже. Дома — телефон мертв. С трудом дозвонился до соответствующих служб. Механические голоса, но когда скажешь: Христос Воскресе! — вдруг человеческие прорезаются нотки, словно сказал пароль. Так удалось выяснить, что обрыв кабеля — но кабель проходит через земли какого-то богатея, и тот на них никого не пускает — видно, чувствует себя феодалом. Ощущение — как и предупреждали друзья — ускоряющейся деградации.

Рядом с постелью на тумбочке — самиздатовский талмуд Елены Шварц, третья какая-нибудь машинописная копия. Но сразу со страниц зазвучал ее голос, ее интонации. И сразу:

Крематорий — вот выбрала место для сна!

Будто предугадала...

6 апреля , половина второго ночи.

В пасхальную ночь в Кламаре у отца Михаила (Осоргина) я встретил вдруг Веронику Шильц — через четверть века! В последний раз мы виделись, помнится, на блинах у Никиты Струве в конце 80-х! «Жрица, Постум, и общается с богами». Мне показалось, когда мы христосовались, что она чуть-чуть смущена: то ли я напомнил ей вдруг минувшее, то ли — что «вдруг» узрел ее православной. Ведь с Бродским и при Бродском она была как бы в его идеологии. Он рассказывал, как они брали облатки в католическом храме и он пошутил: «Как, после такого обеда?» — они до того обедали в какой-то вкусной траттории.

Была эта — стройная, никогда не красившаяся французская преподавательница — интеллектуалка (по типу). Теперь потучнела и стала безгубая, мучнолицая. Но очень-очень хорошая. Струве: «Она сносила все его связи всю жизнь, мол, это, так сказать, профессиональное. Но вот женитьбы его уже снести не смогла».

Уж и не знаю, складывает ли она теперь по-наполеоновски руки, что когда-то так восхищало Бродского:

Руки скрестив, как Буонапарте на Эльбе (...)

Ты сложила руки на зелень платья,

не рискуя их раскрывать в объятья.

                                                (1967)

43 года тому назад — и как раз накануне Пасхальных дней…

Врубай «ящик», не ошибешься. Вот сейчас по НТВ какой-то фильм, а там исповедь разочарованной, но знойной блондинки-простолюдинки: «Поверила я ему, понимаешь, полюбила его. А он оказался бисексуал». А фоном — лесок, березки… Русское ТВ-2010.