Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

– А! – вспомнил я. – Вот еще что. Относительно внешних факторов. Точнее, их классификации. Все, что вы упомянули, относится, и вы же сами об этом сказали, к факторам э-э… природного характера. Верно?

– Верно.

– Скажите, а бывали случаи прямой инопланетной агрессии одной расы против другой?

– Как же, бывали. Мало того, к сожалению, это происходит довольно часто. Особенно в нашей галактике Млечный Путь, и – уж извините, от фактов никуда не денешься – больше всех склонны к подобному типу деятельности именно гуманоиды. Такими уж нас природа сотворила. Или Бог – это как кому больше нравится.

– И?…

– Вы хотите узнать, было ли так, что одна, более развитая и сильная цивилизация полностью уничтожала слабую и захватывала ее планету в собственное пользование? – спросил Оскар.

– Что-то в этом роде, – подтвердил я.

– Такого, чтобы одна раса полностью уничтожала другую, не происходило никогда, – покачал головой Оскар. – Опять же – на моей памяти. Да, случаи жесточайшего геноцида бывали. Например, те же свароги – это высокоразвитая и агрессивная гуманоидная раса с десятками колоний по всему Млечному Пути – в начале своей межзвездной экспансии не церемонились с теми, кто был гораздо слабее. То есть не церемонились – это мягко сказано.

– Свароги? – переспросила Марта. – Да, помню, Циля Марковна совсем недавно предоставляла нам, в числе прочих, сведения о них. Кажется, эти свароги разделены на две гигантские империи – Северную и Южную, так?

– Это они, – кивнул Оскар. – Как тысячи лет назад еще на Пейане, их родной планете, разошлись, так по сю пору не сойдутся. Разве что в бою. Но и совсем друг без друга тоже не могут обходиться. Такое впечатление, что вечное их балансирование на грани большой войны – это своего рода стимул, чтобы оставаться в тонусе.

– Знакомо, – сказал я. – Так что там у них было с теми, кто слабее?

– Ну, если вкратце, то один раз дело кончилось полной ассимиляцией колонистов-сварогов Северной империи с коренным населением и образованием новой цивилизации. В другом же случае после войны, тянувшейся почти двести лет, свароги-южане были вынуждены отступить и покинуть вожделенную планету.

– Оказалась не по зубам? – усмехнулся я.

– В широком смысле – да. Хотя им хватало военной силы и ресурсов для того, чтобы уничтожить всех сопротивляющихся до последнего человека. И даже не сопротивляющихся.

– И почему не уничтожили?

– Думаю, просто испугались.

– Собственной жестокости? – догадался я.

– Можно, наверное, сказать и так. Не смогли перейти некую границу внутри себя. И это хорошо – подтверждает, что в человеческой природе заложены не только тяга к агрессии и уничтожению себе подобных, но и милосердие.

– Звучит банально, – заметил я, – но надежду, как всегда, внушает. А негуманоиды? Им-то человеческая природа должны быть по барабану.

– Вероятно, понятия о добре и зле универсальны для всех разумных рас во Вселенной, – сказал Оскар и, усмехнувшись, добавил: – Как ни банально это звучит.

– Живи сам и давай жить другим, – пробормотала Марта.

– Именно.

– Так. – Я посмотрел на часы. – Начало четвертого ночи – самое гиблое время для анализа и прочих интеллектуальных упражнений. Тем более что мы ни к чему так и не пришли.

– А к чему мы должны были прийти? – поинтересовался Оскар.

– Ну, вообще-то я надеялся отыскать хотя бы подобие внешней причины.

– Потому что если есть внешняя причина, то всегда отыщется возможность ее устранения?

– Да. Или хотя бы тень такой возможности. Но вижу, что это бесполезно. Во всяком случае, на данном этапе. Или таковой причины вовсе нет, или наш уровень информированности недостаточно высок.

– И какие отсюда выводы? – осведомилась Марта.

– Выводов целых два, – сказал я. – Первый: айредам надо как-то помочь. Чем скорее, тем лучше. Как именно, еще не знаю, но подозреваю, что кому-то из нас придется отправиться в опасную командировку. И второй: прямо сейчас надо идти и еще минут двести поспать. Ибо башка все равно хреново соображает и энтузиазм почти на нуле.

– Верное решение, – одобрил Оскар. – Идите, я подежурю.

– Ты сможешь уснуть? – спросила Марта, когда мы покинули машинный зал и встали на живую дорожку. – Я – вряд ли.

– Поэтому предлагаю спать у меня. – Я обнял Марту за талию и привлек к себе. – Уверен, что мы сумеем отвлечь друг друга от скорбных мыслей по поводу умирающих айредов, несчастных киркхуркхов и всех прочих бед и катастроф обитаемой Вселенной.

– А это не будет выглядеть слишком цинично с нашей стороны? – задумчиво осведомилась Марта.

Лучшего ответа, чем поцеловать ее в теплые податливые губы, я не нашел.

Глава 26

Раньше, до того семирежды проклятого дня, когда Ржавая Смерть явилась в Брашен и расположилась в нем наглой, жестокой и полновластной хозяйкой, густой лес, полный зверья, птицы (и рыбы в притоках Браши – а уж в самой Браше и подавно!) – начинался в полутора-двух сотнях шагов от городских стен. И стоя на сторожевой башне во время дежурства знакомого дружинника (а кто не нарушает уставы? нет таких), можно было глядеть не наглядеться на простирающееся до горизонта зеленое море и вдыхать полной грудью сладкий, напоенный запахом цветов и листьев, грибов и ягод воздух.

Это летом.

Но и зимой, когда на землю и лес вокруг города и на сам город ложились большие снега, тоже было хорошо.

Особенно ясным, не слишком морозным днем. Деревья спят до весны, укутавшись в снежные, сверкающие под солнцем мириадами разноцветных искр шубы; тянутся к ярко-синему небу белые дымки из труб окрестных деревень; из ближайшей пекарни поднимается вверх и доносится до площадки башни теплый хлебный дух, и отчетливо слышен в лесу одинокий стук топора – видать, кому-то не хватило дров на зиму или еще какая домашняя нужда выгнала человека из теплой хаты. А ночью, когда звезды, словно живые, шевелят своими длинными лучами, от мороза слипаются ноздри и далеко разносится волчий вой… Эх, чего там говорить! Были времена, да все кончились. Теперь лес отступил от стен Брашена чуть не до самого горизонта – одни пни торчат там, где раньше весело шумела под ветром листва, и воздух пахнет не грибами да ягодами, а жирной гарью от погребальных костров и печей, в которых пережигают известь.

Извести нынче требуется много.

Для того чтобы сжечь все трупы, дров уже не хватает. Вот и нашли способ – валят умерших за ночь в Лисий овраг да засыпают сверху известью, чтобы съела она тела вместе с заразой. И водой поливать не надо – дожди этим страшным летом не заставляют себя долго ждать.

Йовен Столеда – еще месяц назад ученик, а нынче волею обстоятельств уже городской лекарь – уселся на пол, прислонившись спиной к тесаным бревнам навершия сторожевой башни (лавок для дозорных здесь не предусматривалось – нечего рассиживаться на посту!) и едва слышно вздохнул.