Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

Йовен Столеда – еще месяц назад ученик, а нынче волею обстоятельств уже городской лекарь – уселся на пол, прислонившись спиной к тесаным бревнам навершия сторожевой башни (лавок для дозорных здесь не предусматривалось – нечего рассиживаться на посту!) и едва слышно вздохнул.

На самом деле ему хотелось завыть в голос. Но его учитель, старый Ронва Умелый, не избежавший объятий Ржавой Смерти и три дня назад ушедший в овраг с известью вслед за сотнями и сотнями брашенцев, всегда говорил: «Истинный лекарь уверен в себе, доброжелателен, верит в лучшее и не выказывает своих истинных чувств ни на людях, ни в одиночестве. Особенно в одиночестве, потому что в такие минуты Бог особенно пристально наблюдает за человеком». Йовен искренне любил своего учителя, а посему всегда старался следовать его наставлениям. Даже если они напрямую и не касались избранного им искусства и ремесла лекаря.

А завыть Йовену было от чего. За последний месяц в одном только Брашене Ржавая Смерть забрала около восьми тысяч жизней, начиная от младенцев и заканчивая дряхлыми стариками. Тем самым сократив численность горожан до неполных двадцати тысяч. Это при том, что еще совсем недавно в стольном городе жило и здравствовало не менее шестидесяти, а то и все семьдесят тысяч айредов.

Разумеется, не всех из недостающих ныне сорока-пятидесяти тысяч настигла Ржавая Смерть. Кто-то умер от старости, кто-то от других болезней, некоторые сгорели и задохнулись в пожарах, вспыхивающих в разных концах города чуть ли не ежедневно, очень многие покинули Брашен в надежде на то, что им удастся где-то спрятаться и отсидеться до лучших времен. Но, насколько Йовену было известно, отсидеться нигде и никому не удалось. Не только его страна, но и вся населенная айредами земля в сотнях дней пешего и конного пути на закат и восход была нынче под властью Ржавой Смерти, не щадящей ни молодых, ни старых, ни женщин, ни мужчин.

И все – князья и дружинники, попы, монахи и купцы, ремесленники, вольные пахари, рабы, лекари, знахари и колдуны с ведьмами, разбойники и последние нищие на церковных папертях – были бессильны что-либо сделать. Курьеры-горевестники, посланные сильными мира сего во все концы земли для того, чтобы сообщить о беде ближним и дальним соседям и, быть может, отыскать лекарство от болезни, возвращались ни с чем или чаще всего не возвращались вовсе.

Впрочем, и курьеров в последний месяц что-то было совсем не видно – то ли умирали по дороге, то ли властители стран и земель отчаялись дождаться помощи и теперь каждый сам искал средства против Ржавой Смерти.

Но не находил.

В этом, увы, молодой лекарь был уверен так же, как и в том, что его зовут Йовен Столеда и ему скоро должен исполниться ровно двадцать один год. Потому что, если бы таковое средство было хоть где-то найдено, то весть об этом всяко достигла бы Брашена – столицы северных айвенов – рашей и одного из самых крупных и значимых городов на всем Среднем материке планеты Лекты.

И еще одно Йовен Столеда знал совершенно точно: сегодня он сделает свой выбор. Потому что иначе выбор сделает Ржавая Смерть. Тянуть больше нельзя, и нужно принимать решение, каким бы трудным оно ни казалось.

Три дня, прошедшие с того часа, как он погрузил тело учителя в телегу, лично отвез его к Лисьему оврагу и после краткой молитвы сбросил вниз, в пузырящуюся известковую жижу, – более чем достаточный срок. За это время собранный им гной из язв Ронвы Умелого высох, и невидимые глазу носители Ржавой Смерти (будем надеяться, что они существуют, и покойный учитель и некогда лучший лекарь стольного града Брашена прав) должны были утратить свою жуткую силу, а может быть, и вовсе сдохли. Хотя последнее – вряд ли. Но это уже не имеет значения.

Безумная на первый взгляд идея Ронвы Умелого, которую он успел за несколько часов до кончины донести до Йовена Столеды, являлась на сегодня единственным и пока еще призрачным шансом на выживание не только жителей Брашена или рашей, но и всех айредов.

Так думал Йовен. Но идея, даже самая красивая и безумная, – это всего лишь идея. Для того чтобы она превратилась из призрачного шанса в реальный, нужен был опыт.

Да, пора решаться. В конце концов, он – лекарь, и это его работа. А умирать придется в любом случае. Не от последней беды, так от еще какой-нибудь пакостной заразы или просто от старости. Но если опыт удастся…

Йовен поднялся, еще раз окинул взглядом безрадостный пейзаж за городскими стенами и шагнул к лестнице.

– Ни хрена себе денек начинается, – сказал Женька. – Мало нам с киркхуркхами возни, так теперь еще и эти айреды. Кто они такие?

Атмосфера в кают-компании – поначалу весьма жизнерадостная ввиду очередного «воскрешения» Оскара и вкусного завтрака – довольно быстро омрачилась, когда мы с Мартой сообщили присутствующим свежие новости прошедшей ночи.

– Гуманоидная раса, – ответил я. – По техническому развитию отстают от Земли на несколько сотен лет. Там Средневековье, Женя, и, кроме нас, помочь им некому.

– А чем ты недоволен? – удивился Никита. – Насколько я понимаю, в этом заключается наша работа. Точнее, и в этом тоже. Иначе от владения Пирамидой нужно было отказываться с самого начала.

– Чем выше возможности, тем больше ответственность, – сказал Влад. – Это универсальный закон. Разумеется, для тех, кто готов данную ответственность нести.

– Ладно, ладно, – проворчал Аничкин, – набросились. Вы мне еще о Киплинге и его бремени белого человека напомните. Все я понимаю. Кроме одного.

– Чего именно? – поинтересовалась Марта.

– Именно того, каким образом мы можем оказать айредам помощь. Конкретно. Ни врачей, ни тем более вирусологов-эпидемиологов среди нас нет. Да если бы даже и были… – Он безнадежно махнул рукой. – Чтобы лечить, необходимо лекарство. Или вакцина. Ни того, ни другого у нас тоже нет. Да и вообще… Их там целая планета, а нас всего семь человек.

– Восемь, – поправила Маша.

– Хорошо, ты права, пусть будет семеро землян. Свем – местный.

– Отец моего отца жил долго, – веско промолвил Свем и, по своему обыкновению, умолк, дожидаясь, когда на его слова обратят должное внимание.

Мы молча посмотрели не него, ожидая продолжения.

– И что? – как всегда, не выдержал Женька.

– Однажды, когда он был еще мальчишкой, в племя пришла болезнь, от которой не было спасения. Человек внезапно становился очень горячим, терял силы. Потом на его теле появлялись незаживающие язвы, потом кожа серела и чернела. Потом человек умирал. Обычно за три или четыре дня. Редко кто мог прожить пять.

– Подобные заболевания нам изве… – нетерпеливо попытался перебить охотника Аничкин, но был остановлен спокойным жестом широкой, словно том медицинской энциклопедии, ладони Свема.