В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"

Я удивленно уставился на женщину, и хоть пообещал Люси, что не буду этого делать, мне просто стало интересно, что бы это все значило. Ага, понятненько. Она поняла, что я безупречный, поняла, зачем Люси меня привела в лазарет и что я вытащил ее сына. Также ей не нравится, что у ее сына с Лусией отношения, она так и подумала, «отношения», и что было бы лучше, если бы Джай нашел себе девицу попроще. Дальше я смотреть не стал, и так все понятно.

— Я слишком долго живу на свете, чтобы купиться на Люськины сказочки. Спасибо тебе, — она, больше ни слова не говоря, встала и направилась в палату, откуда немедленно вышла Лусия.

— Жизненные показатели улучшаются, — сообщила она, а следом сразу же нахмурилась. — Как ты сам?

— Я нормально. Хотелось бы принять душ и немного выспаться.

— Я провожу… — начала было девушка, но я перебил ее.

— Поручи меня кому-нибудь и останься. Ты здесь нужнее, а я справлюсь. Поверь.

— Ты выглядишь усталым. Трудно пришлось?

— Ну, скажем так, потребность по прыжкам я выполнил надолго, — ухмыльнувшись и имея в виду наш путь во фракцию, ответил я. — Но на самом деле, я не хочу мешать тебе, Люси. Я помню все наши договоренности.

Я оглядываю ее нежное лицо, губы, которые дарили столько наслаждения и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не погладить ее по щеке. Глаза ее, и так похожие на два глубоких озера, повлажнели и она отвернулась кивнув.

— Я вызову сопровождающего. Спасибо тебе, Риз.

«Надеюсь, я об этом не пожалею», — невольно подумалось мне, но я промолчал, провожая глазами удаляющуюся девушку, за которую я отдал бы все, в том числе и свою жизнь, не задумываясь.

* *

Чувствую, как прохладные капли барабанят по спине, но дискомфорта никакого не испытываю — бывали у меня в жизни условия и похуже. Других парней в помывочной нет, да и вообще никого в этой части штаб-квартиры, куда меня отвел хмурый бесстрашный, бросающий настороженные взгляды. Помещение, куда он меня привел, расположенное как мне показалось, в подвале, было довольно объемное, но холодное и влажное, старые проржавевшие кровати стояли рядами и на каждой было по комплекту одежды. Что-то вроде общей комнаты, где новобранцы моются, переодеваются и ждут дальнейших указаний. Копаться в голове у сопровождающего я не стал, это слишком накладно — сканировать каждого: во-первых, занимает много времени, во-вторых, отнимает много сил, так что я легко согласился с Люси и придерживаться договоренности не так уж и трудно. Вообще, если бы мне предоставили выбор, никогда я не связывался бы с этими способностями. Можно спокойно прожить не читая ничьих мыслей, но если есть возможность… Так и тянет ею воспользоваться, и приносит это проблем больше, чем выгоды.

Я понимаю, что нам лучше держаться друг от друга подальше. Меня тянет к ней безумно и ни за что не получится забыть тех дней, что мы провели в застенье. Я чувствую в ней что-то близкое, невозможно теплое, знакомое и родное, но я должен уйти в сторону, должен! Она так плакала, там в поезде и в лазарете… По нему… И мне остается только одно, надеяться, что она будет счастлива с ним.

Вода закончилась как-то внезапно, что и понятно, ведь ее запас не бесконечен, это я задумался и все пропустил. Люси настояла на том, чтобы меня не сажали за решетку, убедила молодого заместителя лидеров, что мне вполне можно доверять. Под свою ответственность, но на самом деле ей сейчас не до меня, и я ее понимаю. После поцелуя в лесу и всего, что произошло потом, она явно чувствовала себя неловко и закрылась от меня полностью, все попытки связаться с ней мысленно натыкались на глухую стену молчания и пустоты.

От всех этих мыслей в голове полнейший сумбур, смешанный с разочарованием и тревогой из-за последних новостей — безупречные, вряд ли кто-то другой, уже атакуют полигоны бесстрашных, а это значит… Что у нас совсем мало времени. Так что сейчас необходимо сконцентрироваться на главной цели — я хотел стать бесстрашным, хотел объединившись с ними покончить с кланами, и я, как никогда, близок к своей цели, а, значит… Нужно выбросить все остальное из головы.

Но легче приказать себе, чем следовать этому решению. Перед глазами немедленно возникает теплый взгляд космических необычных глаз, утягивающих в чувственную глубину. Она ответила на поцелуй, она стонала мне в губы… Я до сих пор чувствую ее вкус, запах ее преследует меня везде… Как теперь это забыть, как смириться с тем, что она… так близко, но в то же время совершенно недоступна? Глубоко погрузившись в невеселые мысли, я вышел из помывочной, и совершенно не заметил, что в комнате кто-то есть.

— Ой, простите… — вскрикнула женщина, когда я буквально налетел на нее. Она окинула быстрым взглядом меня с ног до головы, и, залившись краской, отвернулась, а я удивился. То, что я знаю о Бесстрашии никак не вяжется с ее поведением, чего бы ей краснеть от вида голого парня в полотенце? А потом я понял, что она переходник из Нового Отречения и все еще не может привыкнуть к порядкам фракции, хотя уже пять лет как бесстрашная. И зовут ее…

— …Хлоя Кеннет, я куратор группы бесстрашных, которые проходят переобучение или переквалификацию, — проговорила женщина шкафу. — Или поднимающих собственный рейтинг. Ну, знаете, если вы дослужились до сержанта, а потом из штурмовиков захотели в разведку или в пилоты…

— Хлоя, правильно? — стараясь не рассмеяться, говорю я ей, пристально разглядывая. — Я вас понял, но мне было бы гораздо комфортнее вас выслушать, если бы вы позволили мне одеться…

— О! — Она обернулась, потом снова отвернулась, зажав губы пальчиками. — Простите, я… не хотела, на самом деле, не подумайте…

Она выглядела настолько смущенной, что приковывала взгляд непроизвольно. Длинные, русые волосы забраны в высокий хвост, глаза, насколько я успел заметить, выделяются на скуластом лице, и в целом впечатление девушка производит довольно милое.

— Где можно вас найти, когда я… буду готов? — улыбку уже сдержать получается с трудом, странная она, видимо, не так ей просто в Бесстрашии с таким характером.

— А… — она стоит вся в напряжении, и слова ей даются явно с трудом. — Ну, вообще-то, я отвечаю только за бумажную работу, я должна вас оформить поставить на довольствие, показать тут все, определить вас в комнату…

— Так где я могу вас найти? — почти по слогам спросил я ее, потому что начал замерзать, переминаясь мокрыми босыми ногами на каменном полу, пусть даже и прикрытой тонким ковриком.

— Ммм… Из этой комнаты, сразу налево, два поворота и вы у административного корпуса. На десятом этаже, есть лифты…

— Спасибо Хлоя, я найду вас, — пообещал я ей, молясь, чтобы она уже оставила меня одного. Девушка обернулась, опять скрыла за улыбкой свое смущение и стремительно покинула комнату. А я пошел одеваться.

Люси

Губы шевелятся, с них слетает неразборчивый хрип, веки вздрагивают. Джай приходит в себя, пытается открыть глаза. Темные, кофейные глаза, в которых плыл туман отрешённости. Сани что-то вскрикивает, а я уже не понимаю что именно — все ощущения сжались до крошечной, но нестерпимой боли, злобно терзавшей сердце на кровоточащие кусочки и огромного облегчения, будто с груди каменную плиту отвалили. Слезы раздирали горло, сводя судорогой. Очнулся. Будет жить.

— Не вижу ничего... все расплывается и белое… — кое-как удалось разобрать из разрозненного хрипа, казавшегося сейчас таким незнакомым голоса.

— Не разговаривай, тебе еще нельзя, — нашептываю я ему бессвязно, гладя теплые щеки, плечи, хватаясь за расслабленно лежавшую на постели мужскую руку. Джай сжимает ладонью мою, отвечая на прикосновение, чувствует, а губы его продолжают тихо шевелиться, будто пытаются выговорить мое имя. Он понял, что это я, услышал, почувствовал. А мне было так горько от осознания собственной вины, что даже стоном не выходило из себя еще слова выплеснуть.

Врачи набежали в палату буквально за несколько минут, выпроваживая нас в коридор. Было неловко перед Сани. Она не сказала ничего такого… не осудила меня. Просто все понимала. Говорила спокойно и ровно, но пристальный взгляд ее глаз прожигал насквозь. Просто она знала, видела что-то благодаря своему жизненному опыту, что нет у нас, с ее сыном, и не будет никогда той самой связи, что сплавливает людей жизнями между собой, даже если мы и сами себе в этом не признаемся. Можем ли мы надеяться, что все станет, не как прежде?