Нильс - Андрей Валентинов

Нет, не тот калибр. Расти еще и расти!..

К вечерней поверке дознаватель так и не вернулся, зато из Клошмерля прибежал мальчишка с листком бумаги. Телефонограмма! Лейтенант Ромм звонил из Парижа, сообщая, что прибудет ночью, а посему следует известить караульных.

Комендант Гарнье, прочитав, негромко выругался.

Когда совсем стемнело, Анри Леконт сменил пальто на плащ-палатку и шагнул за порог. Комната Мари-Жаклин неподалеку, несколько шагов по галерее. «Зазывные глаза горят, как бар ночной…» Нет, не туда.

2

Сапоги шлепали по мокрому плацу, гремел оркестр, осеннее солнце отражалась в меди труб. Ровные «коробки» одна за другой проходили мимо стоявшего на невысокой деревянной трибуне рейхсфюрера. Рядом никого, Гиммлер принимал парад в одиночестве.

Дождь перестал как раз перед самым началом, и доктор Иоганн Фест решил присоединиться к небольшой толпе зрителей, в основном штатских, если не считать нескольких шуцманов. Делать больше нечего, за территорию без пропуска не выпускают, ни кафе, ни ресторана, смотреть же совершенно не на что. Такие же казармы, как и недавно виденные, только вокруг не забор, а крепостная стена. В целом же и труба пониже, и дым пожиже.

В канцелярии молоденький юнкер все не мог поверить, что герр Фест именно унтер-офицер, а не какой-то там «фюрер». В Бад-Тёльце чужих не привечали, тоже своего рода цитадель, самое первое училище СС. Мемориальную доску, и ту успели возле ворот повесить.

Зарегистрировали, выдали ордер на поселение и пропуск, но только внутренний. Жить предстояло в обычной казарме, даже не офицерской, но доктор Фест не сетовал. И это не впервой. К месту определяться не спешил, успеет. Можно пока и на «коробки» поглядеть. Раз-два! Раз-два!..

До конца полюбоваться не дали. Подошли двое в шинелях, приложили ладони к козырьку.

— Доктор Иоганн Фест?

В кабинете ничего кроме стола и двух стульев. И на столе ничего, только знакомые папки, копия тетради профессора Фридриха Рауха. Надо же, уцелели!..

— Садитесь, — Отто Олендорф кивнул на стул. — Условия спартанские, но не будем привередничать. Обживемся! Здесь, в Бад-Тёльце, настоящая крепость СС. В Берлине набежало много случайных людей, надеялись выслужиться, думали, предстоит легкая прогулка.

Бригадефюрер явно повторял чужие слова, сам в них не очень веря. Своих, кажется, не нашлось.

— Сейчас сюда съезжаются лучшие, ветераны движения. Об опасности мы тоже не забываем, скоро прибудет зенитный дивизион.

Доктор Фест улыбнулся.

— Так и быть, остаюсь. Но мне требуется диетическое питание…

— В карцере будет, если меня разозлите. Не то сейчас настроение, доктор. Пригласил я вас сюда не для того, чтобы агитировать за высокие идеалы национал-социализма… Не ухмыляйтесь, иногда ваш цинизм отвратителен! Мне поручено задать вопрос и выслушать ответ.

Бывший унтер-офицер, поудобнее устроившись на стуле, кивнул.

— В вашем полном распоряжении.

Олендорф прошелся по кабинету, словно не решаясь заговорить, наконец, резко повернулся.

— В каком случае и как именно можно расторгнуть договор с… с тем, кого вы недавно вызывали.

Доктор Фест изумленно моргнул. Неужели не послышалось? Ладно… То Дьявола им подавай, то договор аннулируй.

— Доктор Олендорф! Напомню вам, как юристу, что Господь сотворил любовь, Дьявол же юриспруденцию…

Бригадефюрер поморщился.

— …И весьма в юриспруденции преуспел. Если верить источникам, чаще всего именно Враг рода человеческого обманывает контрагента, причем даже не ради собственной пользы, а исключительно из-за злобного характера…

— Пример? — Олендорф шевельнул губами.

— Сколько угодно! Некий композитор (рассказывали о Паганини) продает душу в обмен на то, что будет пленять людские сердца музыкой. «Но только музыкой!» — уточняет Дьявол после подписания и музыканта уродует. Или как у поляка Мицкевича: в договоре сказано, что действие его завершится в Риме, клиент туда, понятно, не спешит, но Дьявол заманивает его в таверну под таким же названием. Недаром во все времена юристов не любили!

Бригадефюрер задумался.

— Если спрятаться? В храме, к примеру?

Доктор Фест охотно кивнул.

— В фольклоре встречается сплошь и рядом. Извлекут! Бригадефюрер! Боюсь даже предположить… Уж не вы ли сами договор подписали? Кровью? Йодом палец смазать, надеюсь, не забыли?

— Вопросы здесь задаю я, доктор Фест!

Бывший унтер-офицер с трудом сдержал смех. Не стоит, еще и вправду в карцер отправят.

— Попытаюсь вас успокоить. С точки зрения наших предков выход все-таки есть. Молите Святую Деву Марию, только она способна отобрать договор у Врага. Во всяком случае, в византийской легенде о Теофиле так и вышло. Теофил, правда, помер на следующий день, но уже во спасении…

И не удержался, больно уж к месту.

— У вас, кстати, отношения с Церковью нормальные, а то в СС все больше язычеством балуются. Брандта спросите, у них в Аненербе чуть ли не камлания устраивают.

Олендорф сдержался, хоть стоило это немалых трудов.

— Доктор Фест, доктор Фест! Не цените вы хорошее отношение!.. А если заместить? Вместо одной души — другая, или даже несколько… Много, очень много!

Бывший унтер-офицер вспомнил пламя над казармами Лейбштандарта. Тогда еще он подумал о жертвоприношении…

— Попробуйте! Сожрет — и еще попросит. Но даже если договор вернут… За сам факт его подписания виновника будут судить по всей строгости. У Данте этим занимался лично Минос. Ад, доктор Олендорф, Ад!

Бригадефюрер покачал головой:

— И от кого я это слышу? Вы кровью расписывались, не я.

— Вы в это верите, — рассудил доктор Фест. — А я, признаться, не очень. Но если правда, то в Ад