Прах и безмолвие - Реджинальд Хилл

Стринджер тупо уставился на него.

— Вернулся? Вы сказали, вернулся? Но он к моему дому близко не подойдет. После того что я ему сказал.

— Думаю, что вас-то он видеть как раз и не жаждет, — обнадежил его Дэлзиел.

Он обернулся и посмотрел на лестницу, ведущую в офис. Уилд уже спустился вниз и разговаривал со Свайном. Но за окном офиса виднелась едва различимая фигура.

— И к Ширли он близко не подходил, если вас это интересует. С чего это вы вообще им занялись?

— Мне кажется, это само собой разумеется. Человек пропал, моя работа — его искать.

— Да бросьте мне голову морочить! Раньше он вас совсем не интересовал. Вы не стали бы искать его, если бы у вас не было веской причины за ним охотиться.

— Мы охотимся иногда, когда нас об этом просят, мистер Стринджер.

— Да? А кто вас просил?

Дэлзиел пожал плечами. Пришла очередь Стринджера поднять глаза на окошко офиса.

— И что она в нем нашла? — недоумевал он. — Жалкий бездельник, от которого у нее одни неприятности.

— И ребенок, — добавил Дэлзиел. — Без него у вас не было бы внучонка, ведь так? По крайней мере, этим вы обязаны своему зятю.

— Ничем я ему не обязан, — зло отрезал Стринджер, — ничем! Слушайте, а вам обязательно надо ей говорить, что я видел его в Лондоне?

— А вам не хотелось бы, чтобы она это знала?

Стринджер с минуту подумал. Он вдруг сник и как будто вмиг постарел сразу на много лет.

— Вы правы. Почему случается вот этакое… Этакое банальное… Вы в Бога верите, мистер Дэлзиел?

— Как в последнее прибежище, — ответил Дэлзиел.

— Что? Ах да. Я-то верил в Него, как в первое, последнее и единственное прибежище. Я старался жить, как Он велит. Я всегда думал, что если так жить, ничего не может случиться того, чего ты не заслужил. Я не хочу сказать, что тогда житейское море переплывешь при штиле, я же не идиот, но во всем должен быть божественный промысел, и на всем должна сказаться воля Божия.

— А что же на самом деле?

— Это так лишь до тех пор, пока все не начинает разваливаться на глазах, одно за другим, а ты только знай говоришь: «Твоя воля — не моя», и за что-то прощаешь Бога, за что-то — себя… Вы понимаете, о чем я? Нет! Какого черта вы должны меня понимать?!

Он посмотрел на Дэлзиела с величайшим презрением, но толстяку не показалось, что оно адресовано ему, а если бы и так, Дэлзиела это мало трогало.

— Зато я, возможно, понимаю, — отозвался он, — каково вашей девочке проводить свою жизнь среди груд кирпичей! Прошу прощения…

Он оставил Стринджера и легко поднялся по лестнице в офис.

— Что случилось? — спросила Ширли Эпплярд.

— Ничего, — ответил Дэлзиел. — Ходят слухи, что ваш муж был здесь в начале февраля. Я спрашивал сейчас вашего отца, не знал ли он об этом.

— И что он сказал?

— Что не знал. Вероятно, как и вы, иначе вы мне сказали бы об этом, когда просили разыскать его, да?

Она на мгновение отвела глаза, но потом посмотрела ему прямо в лицо, и взгляд ее был таким же невозмутимым, как и у него.

— Да, о вас верно говорят, — заметила она. — Вам неважно, какое перед вами препятствие, если за ним — правда. Вы станете лезть напролом, пока не добудете ее, даже если при этом покалечите.

— Значит, вы знали, что он здесь был?

— До меня дошли только слухи. Один парень сказал другому парню, а тот третьему…

— Но вы сами никого не расспрашивали?

— У меня есть гордость, — возмутилась она. — Если он вернулся, чтобы увидеться со мной, то он знал, где меня найти. Зачем это мне, чтобы люди говорили, будто я за ним бегаю.

— Значит, ты ждала случая, чтобы кто-то другой побегал за ним вместо тебя?

— Вот уж совсем не похоже, чтобы вы стали за кем-то бегать.

Он расценил это как комплимент.

— Так что, мне продолжать его искать? — спросил он. Ее ответ нисколько не повлиял бы на его решение, но ему нужно было его узнать.

— Если вам так хочется.

— Что такое, милочка? Потеряла интерес? Или надежду?

— Какая разница? В конечном счете разве все это так уж важно?

— Важно узнать правду. Добыть ее любым способом, не боясь покалечить. Хрупка — только ложь.

Он вприпрыжку сбежал по лестнице вниз, думая о том, что Паско гордился бы им, услышав его философские разглагольствования.

Стринджер уже сидел в пикапе, Свайн на бульдозере. Обе машины были заведены.

— Закончили, детектив? — крикнул Свайн сквозь рев моторов.

— Почти, — проорал ему в ответ Дэлзиел. — Ваш брат-то, он в этом сарае застрелился, что ли? — И он показал в сторону сарая.

«Наш шеф — прямо-таки гордость дипломатического корпуса Великобритании», — подумал Уилд.

— Да, в этом.

— Вы, наверное, десятки раз задавали себе вопрос, почему он это сделал?

Только Дэлзиел был способен вести беседу с глазу на глаз во всеуслышание.

— Нет, только однажды, — крикнул Свайн, явно не желая покидать уже заведенный бульдозер.

— Хотите сказать, вы сразу получили правильный ответ?

— Я хочу сказать, что, очевидно, он застрелился, потому что не видел способа спасти ферму.

— А на допросе тогда вы сказали «никакого другого способа».

— Да? Может, и сказал, но это ведь не имеет значения.

— А он у вас не пытался занять денег, чтобы расплатиться с долгами?

— Конечно, пытался, только у меня их не было.

— А у вашей жены? У нее он просил взаймы?

— Возможно. Но она не склонна была вкладывать деньги в обанкротившуюся ферму. Так же как и я не склонен слушать и дальше ваши оскорбительные вопросы, Дэлзиел. Кажется, вас официально предупредили, что вам не следует преследовать меня в связи со смертью Гейл.

— А я и не говорю о смерти вашей жены, сэр, я говорю о смерти вашего брата, — проорал Дэлзиел. — Но ведь, кажется, миссис Свайн быстренько раскошелилась, когда вы получили ферму в наследство?

— Это было наше владение. А вложить деньги в собственное владение — стоящее дело.

— Выходит, вы были правы, когда на допросе сказали: «Никакого другого способа»? То есть ваш брат, по-видимому, знал; стоит вам получить ферму в наследство, и шансы, что ваша жена начнет вкладывать в нее деньги, значительно возрастут.

— Боюсь, Том был не в том состоянии, когда пускаются в подобные сложные расчеты, — возразил Свайн и стиснул зубы, пытаясь сохранить самообладание.

— Но он же оставил вполне недвусмысленное послание, — возразил Дэлзиел.

— Никакого послания он не оставлял, и вы это отлично знаете, — огрызнулся Свайн.

— То, что он использовал для самоубийства кольт «питон» вашей жены, говорит мне о том, что он хотел этим что-то сказать, — добродушно заметил Дэлзиел. — Но не буду вас больше задерживать. Вы же тоже сегодня утром репетируете? Она мне назначила прийти попозже. Прямо надсмотрщик за рабами эта Чанг, а?

— Я начинаю думать, что она совершила страшное святотатство, дав роль Бога такому бесчувственному грубияну, как вы, Дэлзиел! — прокричал побледневший Свайн и рванул рычаг передачи. Дэлзиел благоразумно отступил в сторону, и громадная машина на полном ходу выехала за ворота, едва не задев полицейский автомобиль.

— Что это с ним, как ты думаешь? — спросил Дэлзиел.

— Надо полагать, сэр, некоторые люди расстраиваются, когда кто-то кричит, как оглашенный, про их покойного брата и покойную жену, — высказал соображение Уилд.

— А, ну, может быть, — согласился Дэлзиел. — Странно, однако, что потребовалось так много времени, чтобы его расстроить. Господи, как поздно-то! А эта Чанг приходит в бешенство, когда кто-нибудь опаздывает на репетицию. Ей бы следовало с большим уважением относиться к обитателям небес, а она! Наверное, это от смешения кровей. Как химические реактивы. С ними надо поосторожнее, а то смешаешь не то, что надо, и как трахнет! — Он причмокнул и, скабрезно ухмыльнувшись, добавил: — Уж она-то, наверное, так трахнет!

«Это он для красного словца или на самом деле — только о всяком таком и думает», — размышлял Уилд, пытаясь разгадать, что кроется за этой непристойной фразой.

— Оцениваете свои шансы в отношении нее, сэр? — спросил он.

— Пойди промой мозги с мылом, сержант, — сурово оборвал его Дэлзиел. — У нас с Чанг отношения чисто профессиональные и платонические! Всегда помни, что добродетель женская дороже рубинов! — и, ткнув Уилда под ребро так, что и убить недолго, добавил: — А я не уверен, что по нынешним временам могу позволить себе даже рубинового спаниеля.[27]

Сотрясаясь всем телом от хохота над собственной шуткой, он направился к машине.

Глава 5

Кримпер-Нолл было отличное местечко, чтобы провести там тихое летнее утро. Это удовольствие Филип Свайн планировал разделить с полдюжиной домовладельцев, каждому из которых придется выложить за дом по двести тысяч фунтов. Но не только деньги имели значение в данном случае. Это была возможность показать себя. Когда проект будет осуществлен, в глазах окружающих Свайн и Стринджер станут не просто строителями, а творцами. Свайну так хотелось поскорее начать воплощать свою идею в жизнь, что, хоть у него еще не было детального плана застройки и даже разрешения на оную, ему не терпелось, так сказать, проложить первую борозду. «Нам понадобятся подъездные пути, — говорил он своему партнеру. — Ведь на строительство подъездной дороги к собственной земле не требуется разрешение? Я еще успею насидеться в кресле директора преуспевающей фирмы. Эту работу я хочу начать собственноручно!»