Агния Барто - Борис Иванович Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Маршак принял ее условие.
Вероятно, поэтесса настолько верила в себя и свою работу, что считала такое заявление не слишком самонадеянным,— и сама действительность оправдала эту уверенность.
Однажды — это было в 1938 году — раздался звонок, распахнулась дверь, и неожиданно для А. Барто на пороге ее квартиры показался С. Маршак.
«Вы написали прекрасное стихотворение «Снегирь»,— сказал он, переступая порог. Даже если у А. Барто и были какие-то обиды, вызванные излишней, как, ей подчас казалось, придирчивостью С. Маршака, то теперь они целиком растаяли в чувстве сердечной благодарности к большому и опытному мастеру, не раз высказывавшему ей столько дельных советов и важных замечаний и так упорно воспитывавшему в ней подлинного художника, каким она и стала с годами. А что касается споров и разногласий, в которых правым оказывается то учитель, то ученик,— что ж, они в творческом разговоре неизбежны и только способствуют развитию искусства. Главное в них — понимание общности наших целей, чувство внутреннего единства, сплачивающего художников самых различных творческих складов и обликов.
В нашу задачу не входит детальное сопоставление творчества С. Маршака и А. Барто (что могло бы послужить темой особого разбора), но если иметь в виду хотя бы элементы поэтики, то очевидно, что и в этом отношении А. Барто, многому учась у Маршака, сохраняла явно выраженную самостоятельность: она с большей свободой использовала различные размеры (в пределах одного стихотворения), ассонансные и другие виды «неточной» рифмы, более решительно уклонялась в своем творческом поиске от традиционных норм стихосложения (что и стало теперь новой «нормой»).
Следует напомнить: многое из того, что являлось в свое время смелым открытием Агнии Барто и что утверждается ею в области «детского стиха», ныне получило всеобщее признание и самое широкое распространение. Вот почему подлинно новаторский характер творчества А. Барто и выработанного ею «детского стиха» не каждому читателю бросится в глаза: ведь таким стихом пишут многие и многие детские поэты, усваивая опыт А. Барто. Но здесь, как и в других случаях, нельзя забывать роли и значения «первооткрытия», а именно таким первооткрывателем и явилась поэтесса, утверждавшая свой характер и свое понимание «детского стиха» — со всеми присущими ему чертами и особенностями, составляющими в их совокупности ту систему, которую А. Барто отстаивала в детской поэзии решительно и последовательно.
За многие годы творческой деятельности А. Барто выработала свои особые навыки, принципы, свое понимание законов мастерства, свой стиль, принадлежность к которому мы можем определить и без подписи автора, те особые черты, которые дают себя чувствовать в каждом ее новом произведении, обычно в чем-то верные уже сложившимся и выработанным долгими годами навыками, а в чем-то обогащающие и дополняющие их. В своей статье «О стихах для детей» поэтесса говорит:
«Для советской детской поэзии типична большая тема, но самая значительная тема не дает права поэту отступать от законов построения детского стиха. Ведь у детской поэзии безусловно есть свои законы. Она, например, особенно широко пользуется изобразительными средствами народной поэзии. В лучших стихах для детей мы находим гиперболу, повторы, звукоподражание, меткую игру слов, считалку, загадку». И все эти изобразительные средства народной поэзии органически входят в поэзию А. Барто, находят здесь свое дальнейшее развитие, новаторское применение. Именно этим во многом объясняется то, что «детский стих» А. Барто захватывает свою аудиторию меткостью наблюдений, блеском метафор, неожиданностью каламбуров, игрою слов, эмоциональной приподнятостью, естественностью и непринужденностью тона повествования.
Этот стих не только содержателен, но и удивительно легок. Он обнаруживает не только высокий уровень мастерства, но и веселый, живой, жизнерадостный темперамент художника, который многому учит свою аудиторию, и учит по-своему: не в порядке навязывания прописных истин и риторических сентенций, а шутя, каламбуря, развлекая, с блеском рассказывая множество интересных и занятных историй, а попутно уча тому большому и прекрасному, что многие из ее юных слушателей и читателей пронесут сквозь всю свою жизнь.
Стих А. Барто является обычно «веселым» (говоря словами автора) не только потому, что он говорит о праздничных предметах, забавных историях, анекдотических случаях, но и потому, что он и сам по себе ярок и выразителен, приподнят по своему тону, по самому звучанию; он легок и стремителен, но при этом отнюдь не легковесен, ибо на своих легких крыльях он несет значительный груз. Он оказывается содержательным, целеустремленным. Пусть порой это всего только шутка, но обычно здесь и шутка имеет существенное значение.
Но стихи А. Барто — это отнюдь не всегда и не обязательно юмор, веселье. Ее «детский стих» вмещает в себе и большие раздумья, проникновенное чувство, лирическое волнение, глубокие переживания. Он способен запечатлеть жизнь во всем ее многообразии, во всей ее сложности, и о больших возможностях «детского стиха» свидетельствуют многие произведения А. Барто.
Практика показывает, что «детский стих» — это форма очень емкая, вместительная, неисчерпаемая по возможностям своего дальнейшего развития, и творчество Агнии Барто является живым и бесспорным свидетельством этого положения. Знакомясь с ее новыми произведениями, мы видим, что поэтесса смело и решительно использует эти новые возможности «детского стиха», его применения и развития.
Завершая свою статью «О стихах для детей», Барто вспоминает слова Станиславского: «Проще, легче, выше, веселей» — вот первые слова, которые должны были бы висеть над каждым театром»,— и добавляет от себя: «Мне кажется, эти слова полностью применимы к детской поэзии, искусству для детей».
Здесь нельзя не согласиться с поэтессой. Искусство писать «проще, легче, выше, веселей», определяющее дух творчества Агнии Барто, находит у
