Агния Барто - Борис Иванович Соловьев

Но почему же из пустой квартиры, кажется, ушла и сама жизнь и в наступившей тишине стало нестерпимо скучно?

Спасибо этому ключу. Но почему-то я молчу И ничего я не хочу Один в пустой квартире.

Творческое внимание А. Барто ныне с особой пытливостью и пристальностью обращено к той незримой, подвижной и острой грани, где прежнее беззаботно-детское восприятие жизни, не осложненное излишними заботами и тревогами, сменяется восприятием иным — гораздо более сложным, аналитическим, чем-то приближающимся ко взрослому и диктующим страстное стремление разобраться во всем основательно и самостоятельно. А если обстоятельства заставляют юного героя самостоятельно мыслить, то, стало быть (как кажется ему), он и поступать должен — как это делают взрослые — совершенно самостоятельно и ни от кого независимо!

Но надо сказать, что подобная имитация «взрослости» выражается подчас в поступках весьма наивных, странных и крайне незрелых. На первых порах иному мальчугану представляется, что, если он проявит упрямство, непослушание, в этом-то он самым очевидным и несомненным образом и обнаружит, что он человек самостоятельный, а стало быть, и должен поступать только так, как ему заблагорассудится. Ему все хочется делать наоборот и таким образом доказать, что он уже вполне самостоятельная личность, в результате чего и возникают такие конфликты:

— Смотри не пей воды сырой,— Советует сосед. Один стакан, потом второй Андрюша пьет в ответ... — Придешь обедать к трем часам,— Ему сказала мать. Он пробурчал: — Я знаю сам...— А сам явился в пять...

А когда его домашние пытаются выяснить, что же с ним происходит и почему он все старается делать наоборот, он отвечает с простодушной откровенностью, лучше всего свидетельствующей о том, что совсем он не такой уж взрослый, каким себе кажется:

Когда я вас не слушаюсь, Я выгляжу взрослей.

Именно в этом корень его упрямства и непослушания, почти непостижимых противоречий — даже и тогда, когда никто не посягает на его самостоятельность. Ему настолько хочется поскорее стать взрослым, что он всем — и в первую очередь самому себе! — стремится доказать, что он и в самом деле уже почти взрослый и растет с каждым часом и днем! Тут он готов перескочить через все ступени разом — на самую высшую! И только со временем он поймет, что по этим ступеням ему предстоит еще шагать и шагать, что сегодняшняя его «взрослость» и «самостоятельность» могут лишь вызвать улыбку — если не у него самого, то, во всяком случае, у читателя, а именно к этому и стремился автор. Это то чувство, о котором говорит совсем еще юная поэтесса Мара Гриезане (в журнале «Дружба народов», 1970, № 1):

По сердцу внезапно резануло Совершеннолетие мое: До свиданья, радужное детство! Все земное трудное житье Мне природой отдано в наследство.

Конечно, гораздо более юным героям А. Барто еще далеко до совершеннолетия, и они еще не в полной мере переживают то чувство ответственности, какое оно возлагает на плечи тех, кто достиг его, но им уже присуще острое ощущение того, что «радужное» детство (а может быть, и далеко не «радужное», но в перспективе лет оно все равно представляется радужным!) уже позади, что наступает какая-то новая пора, со своими требованиями и «экзаменами», и сумеют ли они их выдержать?

Поневоле задумаешься: готов ли ты для того самого нужного и самого важного в жизни — экзамена, от которого зависит вся твоя жизнь, да и не только твоя?!

Если раньше юный герой этих стихов — в силу своей детскости, непосредственности, цельности и «нерасчлененности» своего сознания — воспринимал окружающий мир, а стало быть, и самого себя как нечто данное, само собою разумеющееся и «непреложное», а о своих собственных переживаниях и восприятиях — в их движении, смене, обогащении — даже и не задумывался (и о чем тут думать?!), то теперь всё в его глазах (да и сам он!) выглядит по-другому и в самом себе он неожиданно обнаруживает нечто незнакомое, удивительное, вызванное какими-то внутренними, подспудными процессами.

Так, герой стихотворения «Трудная неделя» сам с собою оказывается не в ладу (ничего подобного не было дотоле!), себя самого не может понять — и переходит от одного состояния к другому, противоположному. То ему представляется, что он очень умен и его имя — дайте только срок! — прозвучит «среди известнейших имен», то ему мерещится, что он бездельник, бездарный и никудышный человек... Он сам не понимает, что с ним творится, почему его захватили такие сложные и противоречивые чувства, о существовании которых он раньше и не подозревал. В поисках ответа он обращается к маме.

Она в ответ: — Болезни роста.

Но такой ответ ни в малейшей мере не удовлетворяет его:

Для взрослых Все, конечно, просто...

И хотя он со временем поймет, что у «взрослых» все далеко не так просто, как казалось ему когда-то, но и собственные его вопросы настойчиво требуют ответа, и только с годами, в итоге большого жизненного опыта, сумеет он