Во славу Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Признаться, это был первый настоящий бой Леонида Бури. И он ему нравился. Сначала, правда, пришлось сгорать со стыда. Потом, когда пришел этот странный яр, преступник Короны, стало любопытно. А теперь в гуще схватки он стал тем, кем и являлся. Потомком тех самых пиратов, которые первыми поверили Императору. Школа у него была хорошая, победа в схватке только раззадорила. Но потом, когда он увидел этот безумный прыжок, на него снизошло что-то вроде вдохновения. Клинки казались продолжением рук, уроки, вбитые свирепыми дядьками, оказались нужны не только для споров в Кругу, и неистовые шипасы ничего не могли противопоставить его отточенной технике. Клинки порхали, отправляя на встречу с предками подвернувшихся противников, от глупых случайностей его прикрывали четверо из батюшкиного гоарда, и лорд Буря уверенно двигался навстречу белому смерчу по имени шад Онгак Оглан.

Признаться, в какой-то момент я уже решил, что порыв мой героический закончится печально. Ребята, строй которых я так замечательно порушил, очень целеустремленно пытались меня убить. Оценив неуязвимость моего френча, они стали целить в голову, а рубиться и защищаться от множества нацеленных тебе в голову алебард – задача, оказывается, весьма сложная. Одна из алебард уже хлопнула очень немузыкально меня по голове, на противоходе, правда, но ощутимо. И тут меня захлестнула волна Крабов. Клин бешено вращающих клинками морпехов вломился в пробитую мною брешь и, завалив палубу телами, прошиб уже слегка прожеванный мной строй. Меня отшвырнули за спину, дав возможность отдышаться, а сами надавили. Ну, и надавили же! Глядя на этих антипиратов, я бы никогда не подумал, что они мастера и апологеты именного коллективного боя. Виртуозы клинка, они совершенно не стеснялись организовывать численное превосходство в точке, лично им необходимой. И любой, оказавшийся перед этой многорукой, хлещущей клинками машиной, не был застрахован никакими правилами дуэли от неожиданного, но хорошо выверенного удара от соседа именно твоего отдельно взятого противника. Переговариваясь какими-то странными фразами, они совершали перестроения, то усиливая фланг для атаки, то отступая и заставляя тем самым проваливаться противника, то вбивали клин в его массу, вышибая наиболее опасных и умелых. Ко мне они отнеслись в соответствии с законами боевого братства, то есть, дали передохнуть, ликвидировали недостатки в амуниции, кто-то нахлобучил мне на голову шлем из ракушки. Сюрреалистическое зрелище я в этот момент представлял. И, оценив неуязвимость моего одеяния и рукопашные таланты, немедленно ими злоупотребили. Меня вынесли во главу клина, нацелившегося на здоровенного фандо, раскрутившего лабрис, от которого солоно стало уже не мне одному. Воющее двулезвийное чудовище создавало вокруг великана свободное от людей пространство. И этим нельзя было не воспользоваться. А то все в тесноте, в тесноте.

Увидев новую жертву, великан радостно оскалился и шагнул вперед. Самую малость. Но этой малости хватило, чтобы секира наискосок рухнула прямо на мою украшенную крабьим шлемом голову. Я не люблю, когда меня бьют в голову. Тем более топором. Фи. Слегка присел, ровно на столько, чтобы избежать столь нежелательной встречи, слегка добавил гундабандами по древку лабриса, отчего великан еще слегка посунулся. Пируэт. И я уже за спиной противника. Он хрипит и падает. Трудно стоять с перерезанным горлом. На меня пытаются накинуться соратники поверженного. Покритиковать. Но отброшенные алым накатом моих фанатов они вынуждены отказаться от своей идеи.

– Добро! – хлопнул меня по плечу седоусый дядька, как я понял, командир. – Отдышись пока.

Я, в общем-то, не запыхался, но осмотреться стоило. Нападавшие где-то на порядок превосходили шипасов. Алыми мы уже повосхищались. Хушшар брали неистовством и боевым умением. Им-то шипасы, потомственные пираты, с детства танцующие со сталью, противостояли достойно. Но вот то, что вытворяли эти полуголые юноши – Стальные Лососи, немедленно подсказал Саин – превосходило всякое воображение. Для упора им совсем не нужна была плоскость, они атаковали с любой поверхности, вертикальной, горизонтальной, наклонной, используя их и, казалось бы, совершенно игнорируя всякие законы гравитации. Все это проделывалось с невероятной скоростью, которая не оставляла противнику никаких шансов.

Бой неуклонно двигался к своему логическому завершению. И, что особенно приятно, вполне нас устраивавшему. Палуба и носовая надстройка уже, безусловно, были наши. Шипасы удерживали лишь корму. На двух лестницах, ведущих наверх, уже рубились. Но если на одной полуголые молодцы уверенно теснили многоцветье пиратов, то на второй синие безрукавки раз за разом откатывались, оставляя на ступеньках тела, наткнувшиеся на стальную метель, которую раскрутил шад Онгак Оглан.

Я хлопнул по плечу командира и подбородком указал в ту сторону. Он согласно кивнул, что-то рявкнул и алый квадрат неторопливо двинулся. Как раз туда. Победу добывать.

Однако нас определили. Раздвинув Хушшар, вперед вышел Леонид. Остановился. Секунду они просто смотрели друг другу в глаза. Лорд и шад. Лица Леонида я не видел, а по бесстрастной физиономии старого кречета понять что-либо не представлялось возможным. Он просто стоял, опустив залитую кровью по крыж саблю, и смотрел поверх голов. Слегка улыбнулся. Действительно, какой еще смерти мог желать себе старый воин. Именно такой. На залитой кровью палубе.

Бой как-то подзатих. Еще бы. Битва вождей.

Леонид вытянул меч.

– Сдавайся.

Шад улыбнулся шире. Чистоплотно сплюнул за борт и прыгнул вперед. Красивые позы еще никого до добра не доводили. Не довели и Леонида. Стальной щит отшвырнуло, вытянутый клинок и сабля куснула высокий ворот лорда. Не знаю, из чего изготавливалась одежда его, но сегодня она спасла жизнь наследнику лордов Буря. Быть бы ему без головы, но скрежетнув по богато расшитому вороту, прорубить его сабля не смогла. Правда, скользнула по скуле Леонида, ударила изрядно, и он рухнул, заливаясь кровью. Место директора порта вполне могло бы оказаться вакантным, но на шада со злобным клекотом налетел один из тех алых усачей, что охраняли лорда во время боя. По возрасту они казались равными, и там где молодость надеется на ловкость и силу, зрелость ставит на умение, а старость верит лишь в точный расчет. Схватка затягивалась. Выверенная атака сменялась столь же выверенной защитой, и так – до бесконечности. Казалось, два старика танцуют какой-то лишь им одним ведомый танец. Красиво. И страшно. Очень равные встретились противники. В какой-то момент соперники, заклинив клинки гардами, замерли. Тишину прорезал всем хорошо знакомый свист, и алый стал заваливаться с метательным ножом в глазнице. Моему неверному союзнику надоело любоваться красотой боя. Шад разъяренно развернулся к племяннику.