Старая Русса в истории России - Иван Николаевич Вязинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следует заметить, что в России исторически отсутствовала частная собственность крестьян на землю. Они веками сообща арендовали ее у помещика, монастыря, царской семьи или крупного сановника. Центральная власть непосредственно в дела общины не вмешивалась, осуществляя руководство через уездное и губернское начальство. Те же подати взимались с общины в целом, а внутри раскладывались “по справедливости”. С семьи, где “парни” — больше, где одни “девки” — меньше. Здесь существовал и выборный мини-аппарат управления: староста, “сотские” (полиция), казначей, писаря.
В отдельных регионах уже пытались найти выход. Так, сорокалетний губернатор Гродненской, а затем Саратовской губернии П. А. Столыпин поощрял изъятие из общины надельной земли в частную собственность. Став 8 июля 1906 г. Председателем Совета министров, он начал реализацию опробованной им аграрной реформы в масштабе страны. 12 ноября, в воскресенье, рушане знакомились с Высочайшим указом. Статья 1-я устанавливала — “каждый домохозяин, владеющий надельной землей на общинном праве”, имеет возможность требовать свой участок “в личную собственность”. Он может оставаться жить на старом месте, но его земли — удобные и неудобные “навсегда, без всяких переделов (!) сводятся в цельный участок — отруб”. Он может выехать и на новое место жительства — “хутор”. Лес, выгон, водопой, мельницы остаются в общей собственности. Для выкупа земли и обзаведения сельхозинвентарем можно воспользоваться кредитом Крестьянского банка под низкий процент с выплатой в течение 50 лет.
Указ вызвал далеко не однозначную реакцию. Зажиточные — и те рассуждали: “В условиях капризного климата Приильменья, имея полосы в разных частях общинного надела, ежегодно получаем средний урожай. В засушливом году — на низменных участках, в дождливом — на взгорках. А если бы в одном месте?!”. Поселение на хуторе сразу не понравилось женской половине: “Не с кем перемолвиться”.
Вскоре появились призывы к переселению на свободные земли Сибири и Дальнего Востока, где обещали специальное строительство дорог, школ, фельдшерских пунктов. Правительство в помощь последователям реформы закупало за границей сортовые семена, племенной скот.
С самого начала против реформы выступили, казалось бы, совершенно разные слои общества. Помещики считали это новым ударом после 1861 г. Бюрократия не желала разрушения общины, поскольку через нее лучше всего обеспечивалось исполнение рекрутской, строительной, гужевой и иных повинностей. Но особенно рьяно были настроены революционеры, от социал-демократов до эсеров. Частная собственность на землю означала гибель их доктрин: свободный фермер умирать за “идеалы социализма” не будет.
Столыпин и не был таким уж непримиримым антиобщинником. Он выступал за сохранение двух укладов: аренднообщинного и частно-фермерского при их параллельном развитии и здоровой конкуренции. Но будущее, считал Петр Аркадьевич, — за фермерами.
И все-таки судьба реформ Столыпина и его личная могли бы сложиться по-иному, не допусти он крупной политической ошибки: явной недооценки Государственной Думы как прообраза будущего высшего законодательного органа империи. Его сакраментальная фраза: “В России, слава Богу, парламента нет!” оттолкнула от него других реформаторов. Когда же глава правительства попытался пойти на компромисс с лидером кадетов П. Н. Милюковым и лидером умеренных октябристов А. И. Гучковым, старейшиной московских земцев Д. Н. Шиповым, те ответили: “Или все, или ничего!”.
Между тем уже было известно, что неудавшееся покушение на П. А. Столыпина 12 августа параллельно готовили эсеры-максималисты и правые “черносотенцы” из “Священной дружины”, созданной еще Александром III для борьбы с революцией. Столыпин тогда уцелел, но бомба разрушила часть его виллы, ранила сына, искалечила дочь, убила до 30 жертв. Но такова, видно, судьба великих преобразователей. Петр Аркадьевич продолжал нести свой нелегкий крест. Реформа со скрипом, но двигалась вперед. А сановники, блестяще используя конфликты, подумывали: куда бы направить послом слишком деятельного Председателя Совета министров.
1907 г. Зима, как и в предыдущем году, была теплая, но весна поздняя с “избытком осадков в виде снега и дождя” в конце марта и “ненормальными холодами до заморозков” в апреле — мае.
Столь же ненормальной продолжала оставаться и политическая обстановка вплоть до роспуска Думы второго созыва (20 февраля — 2 июня). Этот акт вошел в историю как “Третьеиюньский переворот”, когда царь и правительство полностью овладели обстановкой. Первая буржуазно-демократическая революция потерпела поражение.
Однако сам капитализм продолжал отвоевывать одну позицию за другой. В Старую Руссу протянуло щупальца акционерное общество “А. М. Лютер и К°”, (механическая обработка дерева), основанное в 1841 г. в Ревеле. Около двух третей капитала составлял английский, одну треть — немецкий. Дельцу международного масштаба А. М. Лютеру понравился участок на Красном берегу, занятый парком. Что из того, что здесь отдыхали жители значительной части города? Как уверяли позднее, за крупную взятку “отцы города” продали 8 десятин земли. Новый владелец сразу же приступил к расчистке территории, несмотря на дождливую погоду, начавшуюся с 1 июля.
1908 г. Погода не баловала. Но ни жестокие морозы в декабре — январе, ни сильные осадки в феврале, ни ливневый сентябрь не останавливали работ по возведению корпусов фанерной фабрики. В конце года уже были приняты первые триста рабочих. Росли городские кварталы. Осенью закончилось строительство водонапорной башни на Торговой площади. В Старой Руссе проживало уже около 16 тысяч человек.
1909 г. В январе—марте было тепло, зато в апреле—мае холодно, пасмурно, в июле дожди... И только тогда рушане поняли дальний прицел Лютера: его рабочим легче добираться до фабрики, особенно после налаживания перевоза через Полисть в определенные часы сразу в нескольких местах. К концу года было выпущено 23 миллиона квадратных футов клееной фанеры.
Рабочий день начинался с 6.30 и длился до 18 часов с полуторачасовым перерывом на обед. Ночная смена трудилась с 18 до 5 часов утра с часовым перерывом. Машины ремонтировали на ходу, а если это было невозможно, то в праздники. В темные, прокопченные цехи свет давали только с наступлением темноты, что приводило к несчастным случаям, порче продукции.
Понесенные убытки строго взыскивали с “нерадивых” через суд и с них же администрация взимала штраф. Последний можно было схватить по любому поводу: “не соблюдал правила внутреннего распорядка”, “нарушал тишину во время работы”, “проявил непослушание при законных требованиях мастера” и т. д. Первое время штрафы не имели предела, затем установили, что мужчин можно наказывать до 1 рубля, женщин — до 50 копеек (максимальный дневной заработок).
Никакой медицинской помощи, никаких пособий по старости или увечью. Но рабочих хватало, ибо их ряды непрерывно пополнялись разорявшимся крестьянством, что было обратной стороной медали реформ Столыпина. И на этом особенно играли революционеры.
1910 г. Январь
