Другой - Станислав Жейнов

— Выключи свет. Я буду спать… Нет, убери руки, я не хочу… В этом больше нет смысла.

— Как нет? Совсем нет? И что же мне теперь делать?..

Маша стала отдаляться от меня. Из отношений ушло тепло. Чувствую, как теряю ее, и ничего не могу поделать. В постели стала холодной, равнодушной. Я целую, она не отвечает, обнимаю, а она смотрит куда-то в сторону.

— Маша, если хочешь, ребенка, то давай заведем. Давай.

— Я уже не хочу. Ты прав, ты всегда прав…

— Ты любишь меня?

— Любви нет, — это выдумка, химические процессы головного мозга…

— Ты любишь меня?!

— Я не знаю, отстань…

Вот так, на голом месте. Взяло и рассыпалось. "Все вернется, все наладится, — успокаивал себя, — у каждой семьи бывают кризисы. Вот появится работа… интересная, увлекательная робота, и…"

Маша вышла на роботу, все стало еще хуже. В день мы могли быть вместе час-два, и ее это устраивало, меня — нет. Пол года жил с ощущением, что живу один; даже привык к одиночеству, смирился с ним. Одни выходные она в гостях у матери, другие на роботе, потом в Москву навестить больную подругу… Если не считать время на сон, за шесть месяцев провели вместе часов пятьдесят-сто.

Все очень просто. Не думал, что такое произойдет со мной, таким: умным, красивым, веселым, добрым, внимательным… — Так ему и надо гаду, в другой раз будет знать!

Хотел забрать ее после роботы, когда парковался, увидел, как Маша садится в джип; он ждал ее у обочины. Меня не увидела: не говорил, что приеду. Номера у машины Московские, парень, что за рулем, не местный, стало ясно по тому, как неуверенно ехал по улице, становился не в те ряды.

Не рассчитал со светофором и потерял их. Час ездил по городу, объехал все наши места, все кафе, все рестораны, нигде их не было. Остановился в парке, у моста, просто отдышаться, прийти в себя. Сзади припарковался джип, как не удивительно — тот самый. Маша не узнала нашу машину и в этот раз, просто не обратила внимания.

В парке — пруд с утками. Грязная вода отражала унылый вечер, унылые черные деревья, унылые тусклые фонари, унылых уток, унылого меня, унылую парочку, что сидела под унылой матерчатой крышей летнего кафе.

Хотя, парочка, кажется, не такая уж и унылая.

Я сел рядом. Фонарь над скамейкой не светил: меня не видно. Доносились некоторые слова, но не слушал, не вникал, не понимал… Он держал ее за руку, трогал ее волосы; она улыбалась, гладила его пальцы.

— Алло…

— Ну?

— Здравствуй друг.

— Ну?

— Давай напьемся…

— Чиво?

— Напьемся?!

— Ааа! Ну-у…

— Ладно, пока…

— Шура!! Ты чего приходила та?

— Я думал, у меня есть друг.

— Сейчас говорят — Фрэнд. У меня есть один знакомый, доктор — он мне все объяснил. Его Антон зовут.

— Сергей — ты мне друг?

— Надо подумать…

— Не думай долго, друг не сильно нужен… Нужен собутыльник.

— А — это конечно… Наливай.

— Скажи куда, и я заеду.

— Записывай.

— Запомню.

— Карла Маркса сто девять. Записал?

— Да.

— Город, Кривой Рог.

— Это в Украине?

— Ну конечно…

— Ты в командировке?

— Ага…

— Все! Пошел к черту. Ты мне не интересен.

— Тоже, был рад тебя услышать!

— Пока.

— Подожди…

— Жду.

— Как там погода, в Питере?

— Тепло.

— Чо тада звонишь?

— Пока Серега! Давай, удачи…

— Маша?

— Да.

— Московський товарищ?

— Что ты сказал?

— Я скорее… спросил…

— Ты что-то знаешь?

— Ничего не знаю.

— Говори.

— Угадал, да?

— Номера Московские. Ну…

— Это давно было… Года два наверное… У Маши на дне рождения была такая — Тая — помнишь? Такая ууух!.. Мы с ней тогда ааах!..

— И?

— Ну ты вспомнил?

— Да помню я ее, — говорю. — У ее брата с Димоном, какие-то дела. А вообще она… поблядушка, бабушка отечественного хламидиоза… Так что, зря ты это…

— Не наговаривай. Я ее весь вечер уламывал…

— Она тогда ублажила почти всех приглашенных, для избранных — секс в ванной.

— Ни хрена, не в ванной!..

— Не знаю? Лоджия использовалась как петтинг-холл. Везде, разные инструменты…

— Плохой ты человек — завистливый…

— После душа она выдавала серу в тюбиках, от лобкових вшей, и этот… тенидозол или треханазол…

— Блин

— Ребята с роботы ее называют "Голливуд".

— Голливуд?

— Кричит сильно, когда…

— Кричит, правда… но ты все врешь! А какие таблетки давала?

— Брат… Мне жить не хочется…

— Не переживай, я здоров!

— Расскажи про него…

— Про кого? А… Вот дура… обидела моего мальчика… Ничего… Знаю одно место, там такие цыпы, и недорого…

— Ладно… какая разница? Пока…

— Что, будешь делать?

— Для начала напьюсь.

— Это понятно, — это я одобряю, а потом?

— Скотина ты, что ж ты мне не сказал? Скотский мир… Все, пока!

— А ну смирно! Кто скотина?..

Сергей разозлился, но резко, что не свойственно его вспыльчивому характеру, осекся. Сказал мягко:

— Не обижай меня, друг… Я, правда, не знал. Тая рассказала. К Маше, несколько раз, приезжал какой-то крендель из Москвы. Старая любовь, с института еще. Но она вообще никак… Не приезжай мол, все кончено, другого люблю. И все, понимаешь? Тебе не сказал, потому, что… незачем. Ты такой счастливый тогда был, а это… ее прошлое, понимаешь? Сейчас-то, конечно… надо было сказать, теперь это касается и тебя, а тогда — это было только ее дело, понимаешь?.. Ну не молчи, Глеб!..

Отключился, сунул телефон в чехол. Сергей набрал меня. Маша услышала мелодию (рингтон у меня оригинальный, сам сделал — есть такая программка). Да, помню, смотрит она прямо на меня, долго так смотрит, но знаю — не видит. Я в темноте. Теперь, думаю, я буду долго в темноте.

Отключил телефон совсем. Посидел несколько минут и ушел. Того, что увидел вполне достаточно, зачем себя мучить. Все кончено.

И все-таки не удержался, позвонил уже из машины, просто услышать голос, никаких разговоров, просто голос…

— Да.

— Добрый вечер, Машенька.

— Ага. У тебя странный голос.

— Простудился.

— Я задержусь на роботе. Ужинай без меня, — говорит.

— Могу забрать.

— Не надо… Столько роботы… Не знаю, когда закончу.

— Правильно, старайся, директор обязательно похвалит.

— Директриса, — поправила Маша.

— И она тоже, — говорю. — Целую тебя нежно.

— Ага.

— Поцелуй и ты на прощанье.

— Тут люди.

— Когда, это тебя останавливало?..

— Все… Дома… Пока…