Вечный день - Эндрю Хантер Мюррей

бы увидела здесь что-то смешное, — Марк уставился в свой стакан. Хоппер задалась про себя вопросом, сколько он уже выпил до ее возвращения, сидя вот так в погруженном во мрак доме, изводимый мыслями о расстроенной семье да коллегах, все более сомневающихся в сотруднике с бунтаркой-сестрой.

— Да уж. Смешнее некуда.

— Так чем ты занимаешься, Элли? Уверен, чем-то ужасно умным. Иначе это была бы не ты. Но я не хочу, чтобы тебя убили. Вот только, боюсь, если уж им этого хочется, рано или поздно они добьются своего. Так что сделай мне такое одолжение, ответь, пожалуйста. Что это?

— Прости. Не могу рассказать.

— Так и знал. Но это ведь связано с Торном.

— С него все началось.

— Послушай моего совета. Брось всю эту фигню и возвращайся на платформу. У тебя там вроде как парень есть, да?

— Типа того.

— Вот в этом ты вся и есть, Элли. Королева «типа того». — Марк уже неплохо набрался, поняла Хоппер. У него даже слегка заплетался язык. Однако брат относился к когорте тихих алкоголиков, красноречие которых в хмельном состоянии иссякает не так-то быстро. — Не возьмешься за ум, всю оставшуюся жизнь так и будешь «типа того». Хотя даже это лучше той участи, что устроят тебе мои коллеги, если не угомонишься. Так что, серьезно, послушай моего совета, бросай ты это.

— Не могу.

Брат фыркнул, и в уголке рта у него осталась слюна.

— Ты ведь не понимаешь, да? До тебя не доходит, что именно людям в этой жизни приходится делать, чтобы просто выжить? И в этом нет чьей-то вины, сестренка. Планета у нас такая. Конечно, здорово было бы, если бы все хорошо друг с другом поступали. Вот только мир у нас не тот.

— Больше не хочу тебя обременять. Мне лучше переехать от вас.

— И куда, если не секрет?

— Останавливаюсь у друга.

— О, у тебя еще остались друзья? Кто-то из школы? Или университета? А может, один из многих-многих друзей, которыми ты обзавелась на работе?

— Марк, я больше не хочу об этом говорить. Я просто хочу спать.

Марк встал. В его отсутствие Хоппер даже не вспоминала, какой он крупный мужчина. Похоже, восприятию реальных габаритов брата препятствовала его некая внутренняя незначительность, заметная ей и недоступная другим. Он был сантиметров на двенадцать выше Элен, за метр восемьдесят, да еще и широк в плечах. Она вспомнила, что им так и не удалось найти свадебный костюм нужного размера — пиджак на спине Марка буквально трещал по швам.

Он мягко положил руки ей на плечи.

— Элли, возвращайся домой. Возвращайся на платформу. Никоему не станет лучше, если тебя отправят в ж… В Житницу.

Завершив свою миссию по увещеванию сестры, Марк направился к двери. Взявшись за ручку, однако, замер и, уставившись в пол, проговорил:

— Я больше не сумею помочь тебе. Если тебя снова арестуют, я… Прости.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Наверно, подумала Хоппер, он дожидался ее весь вечер, пил да набирался мужества, чтобы сообщить ей то, что она уже и так знала.

31

Тяжелые шаги Марка стихли наверху, затем открылась и закрылась дверь ванной. Через несколько минут брат прошел в спальню. Над головой Элен проскрипели половицы, а затем все смолкло.

«У тебя там вроде как парень есть, да?» — сказал ей Марк. Но Хоппер не рассказывала ему про Харва, как и вообще что-либо о своей жизни на платформе. Может, просто предположил. Хотя не похоже.

Она выждала минут десять, сидя на кожаном диване и стараясь не скрипеть пружинами. Потом встала, прошла в прихожую и подергала ручку комнаты на нижнем этаже, где прошлым вечером Марк с кем-то разговаривал. Заперто. Вероятно, это личный кабинет брата.

Впрочем, Элен догадывалась, где могут храниться ключи. Когда они жили вместе во время ее учебы на третьем курсе в Оксфорде, Марк держал их на верхней полке в прихожей. Она осторожно вернулась в прихожую и принялась рыскать по шкафам. На одной из верхних полок ключи действительно нашлись, и Хоппер крепко зажала их в кулаке, чтобы случайно не звякнуть.

Она стояла в темноте перед дверью, напряженно вслушиваясь в малейший производимый ею шум. Шуршание одежды звучало просто оглушительно, каждое движение чуть ли не громом отдавалось в ушах. Первый ключ не подошел, второй тоже. Замку в двери кабинета из связки соответствовали еще только два. Третий снова оказался не тем, и Хоппер потихоньку начала паниковать. А вдруг Марк прячет ключ где-то в другом месте? А что, если дверь оснащена датчиками, которые поднимут тревогу в его спальне?

Четвертый ключ, однако, подошел, и дверь открылась бесшумно, без спецэффектов вроде воя сирены.

В кабинете было так же темно, как и в прихожей; жалюзи опущены. Хоппер зажгла свет — выключатель ужасающе громко щелкнул — и осмотрелась. Аккуратная комнатка соответствовала ее ожиданиям: у правой стены — исполинский стеллаж с книгами, напротив картотечный шкаф, между ними, под выходящим на соседский дом окном, письменный стол. Вот ковер оказался самым толстым в доме, что ее удивило, поскольку она никогда не считала брата бытовым снобом.

Элен и сама не знала, что же здесь ищет. Пожалуй, решила она, стоит начать с картотеки. Открыть ее не составило труда: металлический ключик в связке отыскался сам собой. В самом верхнем ящике хранились коричневые папки, расставленные в алфавитном порядке, на первой значилось «Каталог». Элен вытащила второй скоросшиватель. Внутри аккуратным угловатым почерком Марка, чересчур мелким для линованных строчек, было расписано содержание: «1. Авис. 2. Адельман. 3. Акро. 4. Андерби. 5. Арнос. 6. Астро…»

И так далее, до самого низа страницы. Хоппер открыла «Арнос»: «Информационная сводка по трем мужчинам, подозреваемым в планировании взрыва в центральном Лондоне. Находились под наблюдением Наутилуса на протяжении трех недель. Имеются основания для дальнейшего наблюдения». Через несколько абзацев: «Рекомендуемые меры: обыск и арест». И в самом конце страницы пометка более крупным небрежным почерком: «Заключение: дом взят штурмом. Подозреваемые открыли ответный огонь. Застрелены. Отражено в итоговой сводке для Фиверби».

Хоппер пролистала папку дальше. Каждое кодовое имя, судя по всему, означало реально существующую личность, за которой на том или ином основании устанавливалось наблюдение. Отчеты неизменно снабжались комментариями брата, написанными темными чернилами на полях. То были его личные замечания: кое-где он писал «прокол», а раз даже «уволить за прокол». Порой текст отмечался галочкой. Элен открыла «Каталог», содержавший, как выяснилось, ключ ко всем остальным: длиннющий список прозвищ с указанием настоящего имени объекта