Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена

…Крадучись, будто вор, Омегыч собрал с пола в библиотеке свою одежду и выбрался в холодный, пустой храмовый зал. Здесь не слышалось дыхания богов, не горели свечи, и лишь молчаливые статуи жрецов угрюмо выстроились вдоль стен. Это выглядело жутковато, и Омегыч внезапно понял, что сочувствует им. Особенно младшим, которые не повинны в обмане паствы — скорее всего, верховные жрецы скрывали тайну о Вечно Недовольных богах, некогда лишённых ими возможности жить.

К тому же Омегыч уже успел призадуматься, так ли уж неправы были жрецы пятьсот с лишним лет назад, когда избавились от своих богов.

Он встал возле тёплой купели, от которой шёл пар. Он ощущал в себе ту самую силу, которой обещала его оделить Ют Безмолвная, и эта сила так и распирает изнутри. Омегычу было стыдно и тоскливо — аж сводило челюсти. Но ещё ему было любопытно, а будет ли теперь преградой, чтобы обернуться драконом, его окаменевшее сердце. Этой ночью ему показалось, что камень расплавился — так горячо было его телу и сердцу в объятиях богини. Омегыч прижал руку к груди и прислушался — редкий стук, непохожий на стук настоящего сердца, заставил его поморщиться. Камень, это был всё ещё тот же самый проклятый камень.

Не одеваясь, Омегыч осторожно выдохнул изо рта струйку огня, и не почувствовал боли. Опалённая огненным дыханием кожа не покрылась ожогами. Тогда он зажмурился и представил, как покрывается бронёй из чешуи, как увеличиваются и раздвигаются его кости… как он становится драконом.

Но ничего не произошло, только начало саднить спину. Внезапно эта боль стала настолько сильной, что Омегыч упал на четвереньки. Он изогнулся, коснулся спины и обнаружил, что у него выросли крылья и хвост. Небольшие — наверное, размах этих крыльев уступал Бессветовым. Омегыч увидел в отражении купели хвост, и это напугало и насмешило его одновременно. Он не рассмеялся только потому, что боялся разбудить Ют. Да, боялся! «Я никогда не избавлюсь от собственной трусости, — укорил себя маг. — Этак всю жизнь придётся бежать от чего-то или кого-то».

Он не представлял, как сделать так, чтобы крылья и хвост исчезли, но ему захотелось одеться и уйти отсюда как можно дальше. В конце концов новая волна боли охватила всё тело Омегыча, и на несколько секунд тёмный огонь затмил его разум. Затем он пришёл в себя на ледяном полу — ни хвоста, ни крыльев больше не было, — поспешно натянул штаны и рубашку, обулсяи поспешил к выходу.

Но в тот момент, когда он уже спускался по длинной лестнице и увидел внизу каменное изваяние Кривой Беллы, что-то дёрнуло его, подсекло, как рыбку на леске, и с силой потянуло назад.

Часть 2. Глава 39. А где Омегыч?

Протяжный и в то же время нежный голос моря разбудил Мать Некромантов этим утром. Что-то должно было произойти, и в душе её вдруг поселилась некая горечь и досада. Верно, это стоило связать с тем, что она решила покинуть гостеприимный берег?

Мать Некромантов накинула лёгкое платье и вышла из домика. Солнце ещё не встало, только далеко на юго-востоке розовело в сизых и рыжевато-персиковых полосах облаков небо. Ласковые волны накатывали на берег, оставляя кружевные следы на плотно слежавшемся песке, и крохотные крабы и раки-отшельники суетились возле маленьких лужиц пляжа. Белые и серые птицы при виде матери вспорхнули и полетели дружной стайкой к другой стороне залива.

На берегу среди лежащих лодок сидела Анда, глядя в небо, где кружился тёмный силуэт — Бессвет. Она молча кивнула Матери и снова загляделась на то, как оперённый делает изящное танцевальное па. Этот полёт посвящался Анде. Мать Некромантов на всякий случай махнула ему рукой и пошла дальше.

Она добралась до места, где берег уходил вверх и становился каменистым. Здесь река впадала в море узким пенистым потоком, струящемся между двух крупных валунов. Чуть выше этого водопада находилась маленькая заводь — рядом с нею Винни построил себе шалашик, который уже разметало ветром в прошлую грозу.

И вот её цель, маяк, где в хлипком домике ночует целая компания. Тобиас, Винни, Сарвен и Хелли — неразлучная компания — уснула в спальных мешках прямо под открытым небом, возле драконьего скелета. Он внушителен и страшноват, и Мать задумалась о том, каким мог бы стать Омегыч — большим огнедышащим ящером с золотистыми глазами, чужой и равнодушный. У драконов, вопреки сложившимся легендам, ледяные сердца, в которых не так уж много остаётся человеческого. А отведав крови, многие из драконов к тому же теряют разум и делаются просто зверями. Жаль, если Омегыч сделается таким. Но Мать надеялась, что её приёмный сын слишком хорош, чтобы закончить свою историю таким образом.

Маленький Странник и Теренций спали в обнимку на старой деревянной кровати в доме. Во сне Нот хмурился и выглядел так, словно защищал брата от неведомой беды, хоть и был в два раза меньше размером.

Омегыча, которого Мать собиралась оставить за старшего, нигде не было.

Некстати вспомнились фигурки для гадания: костяной дракон, крючок и Тикки — древняя мать. «Он на крючке, — вдруг подумалось ей. — Он попал в какую-то ловушку».

И чувство досады и горечи вновь поднялось на душе, словно Мать обманули.

Она подошла к кромке воды, и море, протяжно и нежно вздыхая, принялось облизывать ей ноги. Всходило солнце, бросая на волны россыпь мелких розовых бликов, и волны оставляли на плотно слежавшемся песке кружевные следы пены.

Маленький Странник загорел и даже как будто подрос. Мать пытается определить на глазок, насколько он вытянулся за эти две недели, но не очень получается. Кажется, что ему уже никак не меньше семи лет, а значит, он растёт несколько быстрее, чем она рассчитывала.

Он не очень хотел возвращаться, но оставаться на острове без Омегыча и Матери ему, видимо, хотелось ещё меньше. Поэтому он уже собрался и сидит на кровати, раскладывая красивые камешки и ракушки, окатанные морем стёклышки и веточки коралла.

— Как ты разбогател, — сказала Мать, кивая на сокровища.

Нот её несказанно удивил, когда ответил:

— Это подарки. Вот эта веточка — Бертине, а это — отцу. А вот этот, с дырочкой, я оставлю себе. Если Грей вернётся, я подарю его ей.

Он сказал «если», а не «когда», и у Матери сжалось сердце. Она попыталась погладить Странника по тёмным, торчащим во все стороны волосам, но тот отодвинулся в сторону.

— Не надо меня утешать. Я уже большой, — сказал он. — Я переживу.

— Даже больших иногда надо утешать, — ответила Мать. — И обнимать, и гладить по голове, и вытирать слёзы. К тому же даже у самого взрослого человека всё равно внутри живёт малыш.

— Если прилетят Каннах и Терхаллоу, я подарю им вот эти ракушки, — искусно сменил тему беседы Странник. — Каннах нравится белый, а Терхаллоу любит зелёный цвет. И бежевый.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Мать.

— Знаю, — ответил Нот солидным тоном. — А можно я выломаю из драконьего черепа зуб и заберу себе?

— Хорошо ли будет ломать череп? — с сомнением спросила Мать.

— Но мне хочется зуб дракона. Где я ещё его возьму? Омегычу еще меньше понравится, если я попробую выбить зуб у него.

Это прозвучало забавно, но Мать не засмеялась, даже не улыбнулась.

Ей было непонятно, почему Омегыч не вернулся, неужели так засиделся там в храме, среди книг? Ведь ему не составляет особого труда перенестись куда-либо при помощи камня…

— Давай поцелуем всех на прощание и пойдём к порталу, нехорошо заставлять Теро ждать, — сказала Мать.

— Не буду я ни с кем целоваться… разве что с Авантюр, она мягкая и хорошо пахнет, — ответил маленький Странник. — Ну, может быть, я ещё Анду поцелую, если Бессвет не полезет драться.

— С чего это он вдруг полезет?

— Анда красивая, — сказал Нот, — должен же он её беречь от других? А вот с Упырьком я целоваться не хочу!

Мать усмехнулась. Очевидно, некоторые черты Странника неискоренимы.

Спустя некоторое время Теро-Теро открыл портал. Нот Уиндвард с корзинкой гостинцев и большим чемоданом шагнул туда, и Мать следом.