Этап - Константин Бояндин

— Это был предпоследний пикник, — пояснил Николаев. Потом всё как с цепи сорвалось — мы попали в привычную фазу на следующий раз, а потом нас начало выбрасывать в другую фазу, и интервал всё время сокращался. Предпоследние три раза были самыми странными.

— Ничего не понимаю, — призналась Мария, когда, вместе с остальными, прибыла в пункт сбора. — Где все люди? Где конец света?!

Не было ничего. Вообще ничего — пустынный город, ни людей, ни животных, ни птиц, ни насекомых. Только растения и более примитивные формы жизни.

— Не нравится мне это, — покачал головой Фёдор. — Похоже, дело в нас. Что-то мы сделали такого, что нас выбросило из привычной фазы.

— Ага, отменили три конца света, — покивала Мария. — А это нам вместо "спасибо".

— А кто должен был сказать "спасибо"? — потянула её за руку Дарья.

Мария не нашлась с ответом.

…Они бродили по городу — всё было, как всегда: включались предметы, и… всё. Почти сразу же исчезали люди, за ними — животные и птицы. Оставался город — тихий, пустынный, спокойный. И ничего. Можно было ходить где угодно, ничего не случалось. И, самое странное — не было зеркал. Ни одного, нигде. Во второй раз начали планомерно осматривать квартиру за квартирой, дом за домом. Заглядывали в салоны красоты, в парикмахерские… всюду, где зеркала обязаны быть. Но — не было.

— Нас как будто не хотят выпускать, — заметила тётя Надя. — Чтобы даже мысли не было, что можно выбраться.

Только Жора, Петрович и дядя Гоша сохраняли спокойствие и оптимизм, настроение остальной команды становилось всё более подавленным.

— Есть начало, — сообщил Степан ночью очередного кануна конца света. — Сергей, Мария, Дарья — вам в точку три, удачи.

— Возвращаемся в фазу, — сообщила Дарья. — Это "Зубастики". Если честно, мне немного страшно.

— А мне нет, — мрачно отозвалась Мария. — Я сегодня злая, как никогда. Точно говорю: отменим и эту пакость.

Не она одна была злой: предыдущий конец света был всего три дня назад. Так и вышло: три прорыва были очень трудными, Сергею, Марии и Дарье пришлось даже отступать, с риском, что волна зубастиков обрушится на жилые дома, но… устояли.

Но самое главное — удалось найти зеркала.

— Через минуту они включатся, — заметил Фёдор. — Так, народ, приготовились!

Когда зеркала потемнели и начали мерцать, все пошли по кругу, глядя в каждое зеркало. Кошка сидела у Николаева на плече, и в этот раз не шипела на своё отражение. Может, потому что и сама устала? Николаев встречался с ней взглядом — в зеркале — и шёл дальше.

Фёдор был последним, кто посмотрел. Зеркала почернели… и осветились. И там, в каждом из них, появился до боли знакомый пейзаж — лабиринт.

— Чёрт! — Мария протёрла глаза. — Не может быть!

— Может, — возразил Фёдор, сам выглядевший растерянным. — Зеркала пропустят в лабиринт, только если в них посмотрели все двенадцать.

— Но где он?! Он что, невидимка? Дядя Гоша, что вы видите?

— Одиннадцать точек, — дядя Гоша заглянул в хрустальный шар. И тут Кошка спрыгнула с плеча Николаева и подбежала к одному из зеркал. И дядя Гоша чуть не выронил свой шар.

— Она?! — глаза Марии стали совершенно круглыми, когда она проследила взгляд дяди Гоши. — Наша Кошка — двенадцатая??

— А ведь всё сходится, — Фёдор был потрясён не меньше. — Вас с ней забрасывало дальше всех, а когда Кошка была не в контакте, она переносилась к кому-то ещё.

Мария медленно подошла к Кошке. Та сидела и смотрела в зеркало — на пейзаж по ту сторону.

— Что же ты, зараза, — она погладила её по спинке. — Что ж ты сразу не сказала? И чего мы ждём?

Фёдор как будто очнулся.

— Всё верно, — кивнул он. — У нас не более трёх минут. Идёмте! Только все — в один и тот же проход, и всем взяться за руки!

— Погодите, — Фёдор указал в другую сторону. — Смотрите. Вот знак, я такой видел в дневнике Аввакума. Давайте свернём в эту сторону.

— А время у нас есть? — поинтересовалась Мария. — Хотя да, сброс уже был. Ну ладно. А что там?

— Понятия не имею, — пожал плечами Фёдор. — Но Аввакум намекает, что там есть что-то важное.

…Они вышли на очередную "площадь". Она уже была на их карте: в предыдущее посещение лабиринта, среди прочего снаряжения, взяли баллоны с гелием и оболочку шара-прыгуна. Особо высоко подняться не удалось, но зато теперь были карты лабиринта вокруг долины с круглым зданием. Он длился во все стороны от долины — казалось, бесконечно, и не было желания проверять это на деле.

— Да это ведь моя гармошка! — удивился Петрович. — Та, которую я ему подарил!

Губная гармошка лежала на камне, и удалось, пусть и не сразу, вытащить камень из пола и отодвинуть в сторону. А под ним оказалась металлическая коробка — плотно закрытая. А в ней — тетради, схемы, рисунки. Тем же почерком, которым написана тетрадь, найденная в круглом зале.

— Почему он не оставил её там же? — удивился Фёдор. — Ничего не понимаю. Здесь время не идёт — давайте всё это переснимем.

— И вернём на место! — заявила Дарья. — Может, она ещё кому-нибудь пригодится.

— У тебя компьютер на батарейках, — заметила Мария. — Сможешь списать все снимки и скопировать остальным? Хватит энергии?

— Конечно! — и Дарья задрала нос. — Федя, давай снимай.

В круглый зал они вошли все вместе, спрятав предметы, спокойные и довольные. Вошли как гости — не как захватчики. Всё было на местах. Но вещей на полу, казалось, стало больше. Их уже так много, подумал Николаев, и будет всё больше и больше. А вот и наш давешний рюкзак. Ох, сколько мы туда сейчас добавим…

Они сидели и перебирали вещи — не получалось просто сидеть на месте. Всё проверили, всё уже отложили, сто раз во всём убедились. Оставалось только ждать. Кошка сидела на плече Николаева и принимала почести — все по очереди подошли к ней, погладили и поблагодарили. Кошка млела и мурлыкала так громко, что было слышно за десять шагов.

Дарья обнаружила новую "посылку" — и, вместе с Фёдором, увлечённо переснимала оставленные там бумаги — написанные на итальянском языке — как вдруг послышались шаги.

Все поднялись на ноги, но к оружию никто не потянулся. Из-за каждой колонны — получается, и там есть проходы? — вышли эти, в зеркальных шлемах. Двенадцать. Команда собралась, невольно, посередине, а пришельцы спустились по ступеням и замерли, переглядываясь. Один из них, стоявший напротив Марии, двинулся к тому, что был левее, подошёл и… слился с ним. Марии захотелось протереть глаза — оба стали на короткий момент полупрозрачными, а потом их контуры наложились и уплотнились — и остался один.