Волшебники - Лев Гроссман

Торговля Лавледи целиком зависела от удачи и от доверчивости клиентов. Он мотался по блошиным рынкам и распродажам целого мира на манер рыбака, закидывающего удочки с катера в океан. Подкатывался к эмоционально неустойчивым вдовам недавно скончавшихся магов и прислушивался к разговорам живых — вдруг да подвернется что-нибудь ценное. Последние несколько месяцев он занимался этим в северной Англии, живя над гаражом в мрачном пригороде города Халла. Передвигался он на автобусах, а когда уж совсем не везло — на древнем велосипеде, взятом без спросу из гаража.

Вскоре он стал замечать, что привлекает к себе внимание. В другое время он бы этому только порадовался, но сейчас с ним творилось что-то не то. Незнакомые люди в автобусе пристально смотрели на него без всякой причины. Телефоны-автоматы начинали звонить, когда он проходил мимо. Все монеты в кармане относились к году его рождения. Включая телевизор, он видел только свое собственное лицо на фоне таинственного пустого города. Лавледи, не имея образования и не отличаясь выдающимся интеллектом, обладал зато хорошо развитыми инстинктами, которые говорили ему, что дело нечисто.

Поразмыслив на своем пенопластовом диване, он пришел к выводу, что приобрел, сам того не зная, подлинную вещь большой силы и теперь за ним кто-то охотится.

Той же ночью он снялся с якоря. Махнул рукой на отданную вперед квартплату, нацепил кучу амулетов и уехал автобусом в Лондон. Перебрался по туннелю в Париж, пересек Атлантику и бросился под защиту Брекбиллса, которой не раз уже пользовался. Весь день он прочесывал лес в поисках колледжа.

Когда солнце опустилось за деревья и ранний морозец стал покусывать уши, он постиг страшную правду: Брекбиллс ему не откроется. Что-то в нем самом или его товаре вызывает тревогу у защитных чар колледжа.

Тогда-то он и двинулся в Мэн. Какая ирония: когда ему наконец повезло найти подлинный артефакт, находка превысила его полномочия. Он, конечно, мог бросить весь свой товар прямо в том морозном лесу, но после целой жизни алчного собирательства у него бы сердце не выдержало. Вместо этого он снял летний домик по зимним расценкам и занялся инвентаризацией.

Искомое, как он сразу понял, лежало в завязанном пластиковом пакете вместе с костюмной бижутерией и прочими побрякушками. Он не знал, что это, но сила, идущая от загадочного предмета, не оставляла сомнений.

Он поманил Пенни в угол, достал пакет из кармана потрепанного пальто, которое не снимал весь вечер, и положил на круглый буфетный столик, осклабив свои желтые зубы. Там, как в любой домашней шкатулке, лежали пуговицы: с двумя дырочками, с четырьмя дырочками, из поддельной кожи и черепахи, большие многоугольные и крошечные, из бакелита. Между ними попадались разномастные бусины. Опытный глаз Пенни сразу засек одну, перламутровую, около дюйма диаметром. Пуговица была тяжелее, чем следовало, и прямо-таки вибрировала от заключенной в ней силы.

Трогать ее он не стал.

— Волшебная пуговица? — вставила Дженет. — Что за чудо такое?

На голове у нее творилось черт знает что, но ее это совершенно не напрягало. Она сидела на подлокотнике, пила кофе и выставляла напоказ ноги из-под шелкового халатика, открыто торжествуя победу, одержанную в том числе и над Элис. Квентин ненавидел ее в эту минуту.

— Вы правда не знаете? — удивился Пенни.

Квентин догадывался, но не собирался ничего высказывать вслух.

— Как ты действовал дальше? — спросил он.

— Забрал его к себе прямо из клуба — там хотя бы базовая защита была поставлена, а у него совсем никакой. Мы позвонили женщине, которая продала ему в том числе и этот пакет, но она сказала, что ни о каких пуговицах понятия не имеет. На другой день мы заехали за его вещами, двинули в Бостон, и я заплатил ему восемьдесят тысяч за эту штуку. Деньгами он не брал, только золотом и бриллиантами — пришлось очистить местного «Гарри Уинстона», но оно того стоило. Потом я велел ему сваливать, он и свалил.

— Тебе хватило бы одной витрины у Зельса, не говоря уж о Гарри Уинстоне, — заметил Элиот. Пенни пропустил это мимо ушей.

— Это было два дня назад. Я остановился в отеле, но прошлой ночью двумя этажами выше случился пожар и погибла уборщица. Я сел на автобус «Фун Ва» на Южном вокзале, а из Чайнатауна сюда шел пешком. Стоит сесть в такси, мотор тут же глохнет. Но это все ничего — главное, что пуговица теперь наша.

— Чья это «наша»? — осведомился Ричард.

— Ты гребаный псих, — холодно сказал Квентин.

— Квентин, я вижу, уже просек — кто следующий?

— Кью, о чем это он?

Этот голос пронзил сердце Квентина, как ледяное копье. Он не слышал, как вошла Элис. Она стояла взъерошенная, неумытая — точно ребенок, который проснулся ночью и пришел в комнату, где сидят взрослые.

— Он сам не знает, о чем, — пробормотал Квентин, не глядя на нее. Совесть мучила его так, что он чуть ли не злился на Элис.

— Сам объяснишь или я? — спросил Пенни.

— Говорите уже, не то я опять пойду лягу, — заявил Элиот.

— Леди и джентльмены, — торжественно произнес Пенни, — мы все отправляемся в Филлори.

— В конце «Блуждающей дюны», — стал продолжать он, явно подготовившись загодя, — Хелен и Джейн Четуин получают подарок от Прыгуна, капитана клипера, встреченного ими в пустыне. В дубовом, окованном медью сундучке лежат пять волшебных пуговиц разного цвета и формы, по одной на каждого Четуина; каждая из них может перенести владельца с Земли в Филлори и обратно.

«Филлори» читали все присутствующие, а Квентин много раз перечитывал, но Пенни все-таки уточнил, что это не прямой рейс: для начала ты попадаешь в некий промежуточный мир, а из него уже в Филлори.

Никто не знает, что представляет собой этот мир. Неизвестно, лежит ли он в каком-то отдельном измерении, или вложен между другими, как цветок в книгу, или связывает эти самые измерения наподобие книжного корешка. Невооруженному глазу он предстает как покинутый город с бесконечным количеством площадей, на самом же деле это что-то вроде многомерного коммутатора. В центре каждой площади есть фонтан: ступив в него, ты переносишься в другую вселенную. Сколько площадей, столько же и вселенных. Корабельные зайчики именуют это место Нигделандия, а иногда просто Город.

Но вот что самое главное, сказал Пенни: Хелен в конце «Блуждающей дюны» прячет все пуговицы в доме своей тетушки, в Корнуолле. Эта волшебная механика, считает она, делает путешествие слишком уж легким. Так не годится. Нельзя отправляться в Филлори, когда тебе вздумается — как на автобусе, заявляет она. Филлори нужно заслужить. Так было всегда: божественные овны Эмбер и Амбер награждали ею достойных. Пуговицы узурпируют их власть, и бараны ничего не могут с этим поделать. Филлори задумывалось как религиозное фэнтези, в пуговицах же ничего священного нет — они всего лишь орудия. Их можно использовать как для добрых дел, так и для злых. Волшебство в конечном счете сводится к обыкновенной технике.