Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

Намерения Рейчел влюбить в себя Спенсера были серьезными, не учитывая того, что он уже был в неё влюблен. Он был слишком стеснительным и неуверенным, чтобы признаваться в этом, а потому ей выдавалось, что взаимности ещё нужно было добиться, в чем она преуспевала. По большей мере, они проводили время в библиотеке, где вместе занимались, после чего отправлялись в долгую прогулку, подразумевающую провождение домой, куда они приходили спустя час или даже больше.

Разрываясь между прогулками со Спенсером, посиделками с суетливыми подругами и учебой, Рейчел перестала быть частой гостей в комнате Алиссы и Фреи, что волновало последнюю. Алисса оставалась привычно безразличной к отсутствию Рейчел, без которой стало намного спокойнее.

— Это всё как-то неправильно, — призналась она подруге. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Ты о Спенсере и Рейчел? — спросила Алисса, в ответ на что Фрея молчаливо кивнула, поджав губы. — На самом деле, я тоже сомневаюсь в искренности её намерений, но, по крайней мере, она не умеет скрывать своей сущности. Спенсер должен знать, с кем имеет дело, — она пожала плечами, поспешив сменить тему на более её интересовавшую.

Фрея не заметила, как прошла большая половина семестра. Небо распогодилось, временно стало немного теплее. Осень дарила последние теплые дни, прежде чем все краски должны были обратиться в серый, воздух наполниться влагой и холодом дождя, превратившегося в одночасье в ледяные снежинки. Она забрала от портнихи пальто, но надобности в нем не было, когда наступило короткое бабье лето, наполняя сладким запахом и золотым светом всё вокруг, обращая мир в место, где хотелось жить.

Фрея достала из-под матраса книгу и бегло спрятала в сумку, пока в комнате не было никого, намеренна пойти в библиотеку и поскорее избавиться от неё. Раздел о деторождении она сумела прочитать лишь до половины, на большее её не хватило. Все радости предстоящего в нескором будущем материнства были искажены новым представлением, более болезненным и честным, чем всё то, что она сумела вообразить, не знакомая с большим количеством молодых матерей. Её верными спутниками оставались книги, и Фрея настолько самозабвенно верила всему, что в них происходило, что всякое столкновение с действительностью оказывалось болезненным.

Она начала внезапно задаваться вопросами, знала ли её мать до беременности, как начинался весь девятимесячный срок и должен был правильно протекать, совершая трансформации не только снаружи её тела, но и внутри? Знала ли Алисса о том, как внутри женщины зарождалась новая жизнь? До начала первой менструации Фрея и сама не знала об этой особенности собственного тела, а потому ужаснулась, когда обнаружила утром в своей постели огромное кровавое пятно. Ей было стыдно за то, что было естественным, потому что никто не предоставил ей познаний в том, что было действительно важным, насколько бы интимно неловким и отвратительным это не было. Если бы пятна не обнаружила Лесли, которой к тому времени было всего девятнадцать, Фрея и понятия не имела бы, кому могла рассказать о случившемся. Уж точно не отцу.

Фрея считала неправильным, что об этом никто не рассказывал в школе. Девочки шептались между собой — кто делился личностными впечатлениями, кто слухами, но Фрея оставалась в стороне от всего этого, поскольку не имела друзей, как таковых, болтаясь сама по себе в окружении вымышленных образов. Она оставалась в стороне от мира, который сторонился её в ответ. И, тем не менее, едва ли большая часть девчонок сами наверняка понимали, о чем шептались.

Разбитые иллюзии и новоприобретенные знания одновременно пугали своей правдивостью и радовали тем, что неведение было оставлено позади. Фрея была осведомлена, невзирая на то, что до конца многого не могла понять, поскольку не испытывала этого на себе, но и этой малости знания было достаточно, чтобы разбить наивность вдребезги и подготовить её к предстоящей неизбежности.

Кроме того, чтобы избавиться от книги, она ещё и намеривалась зайти на почту, а затем вернуться домой к подготовке иллюстраций для «Оливера Твиста» Диккенса. Мистер Певензи был в восторге от всех сорока рисунков, предназначенных для публикации нового издания «Рождественской песни», и признался, что едва смог выбрать из них всего десять. Она знала, что во многом он ей льстил, но, тем не менее, ей было приятно кроме денег получить и похвалу от любимого дяди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не могу в это поверить! Мы живем в патриархальном обществе, где права женщины совсем не берутся в счет! Как же мы далеки от равноправия, я не могу в это поверить, — Алисса ворвалась в комнату, как нельзя вовремя. Фрея поправляла прическу, готовясь к выходу, как возвращение подруги застало её врасплох.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила она, когда Алисса принялась расхаживать по комнате, взявшись обреченно за голову. — Сядь и расскажи всё по порядку, — взмолилась Фрея, наспех закрыв сумку, из которой выглядывала книга. Сев на кровати, она ещё и бросила её за спину, чтобы даже взгляд Алиссы не мог её коснуться, не говоря уже и о книге.

— Было занятие в классе английской литературы мистера Стерлинга. Мы обсуждали «Гордость и предубеждение» Джейн Остин — эта книга мне уже порядком надоела, и я высказала мысль о том, что у мистера Дарси явно был комплекс неполноценности, который он вымещал на других, прежде всего на Элизабет. Умная, самодостаточная и знающая себе цену, она верно отказала ему в первый раз, и именно её отказ и ничто иное, побудили Дарси к изменениям к лучшему. В общих чертах я озвучила мысль о том, что женщина — двигатель мужской самодостаточности. Мы не только создаем жизнь, но и руководим ею, решая намного больше, чем нам дается законодательских прав на решения, — на вдохе проговорила Алисса, сложив руки перед собой. — Мало того, что меня все высмеяли, так ещё и выгнали из класса. Стерлинг разозлился и велел больше не возвращаться к нему на занятия.

— Чем он обосновал это? — обеспокоенно спросила Фрея, которая в быстротечной речи пыталась понять что-либо.

— Я завела речь об эмансипации, косвенно задела тему суфражисток, когда Стерлинг вдруг выкрикнул — «Перестаньте нести вздор! Ваше место на кухне под попечительством мужа, а не на студенческой скамье», — Алисса смешно повторила тон профессора, жестикулируя руками, из-за чего Фрея не могла удержаться от кроткой улыбки. — Я сказала, что если он придерживается подобного мнения, то в своем развитие ушел не далеко от пещерного человека, — девушка сдавленно засмеялась, когда истинное осознание проблемы снова вернуло её к действительности.

— Он не должен был этого делать, но я не могу поверить, что ты могла сказать подобное ему прямо в лицо! Впрочем, разве ты не можешь изменить курс? Или даже преподавателя? Кажется, он не единственный, кто читает английскую литературу, — вернув тону и внешнему виду задумчивость, произнесла Фрея.

— Дело даже не в этом. Плевать я хотела на английскую литературу, — Алисса упала на кровать, заняв место напротив подруги. — Меня вызвали к декану, и я спорила с ним около часа, доказывая равенство своего мнения наряду с другими, но всё это бесполезно.

— Надеюсь, тебя не должны отчислить, — взгляд Фреи стал испугано озадаченным. Она смотрела на подругу с заметным испугом.

— Хуже. Меня заставили принести мистеру Стерлингу публичные извинения. Я чувствую себя униженной, — она упала на спину, закрыла лицо руками и сдавленно простонала от бессилия. — Я должна что-то сделать. Я не могу оставить всё, как есть. Моё право свободного высказывания стоит больше этого, — забрав руки от лица, Алисса сложила их на животе, устремив задумчивый взгляд в потолок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Фрея хмыкнула, не догадываясь, какое решение предложить Алиссе. Отговаривать её от любой затеи было заведомо бесполезно в силу настойчивости и горячности её характера. В то же время саму Фрею вопрос ущемления женских прав хоть и занимал немного больше, чем прежде, но не обжигал сердце искренней обидой, что сжигала дотла всё внутри Алиссы, остро воспринимавшей любую несправедливость по отношению её, прежде всего, как женщины.