Апокалиптическая фантастика - Майк Эшли

Собаки провожают меня, но не слишком далеко.

В хорошей обуви и с достаточной мотивацией здоровый человек может добежать до Спасения за девяносто минут. За дорогу от моего дома до шоссе отвечаю я один. Здесь больше никто не живет. Весной и летом я цепляю к самому большому трактору косилку и не даю сорнякам и молодым деревцам оккупировать когда-то посыпанные гравием обочины. Я также засыпаю промоины и овражки, возникающие после ливневых дождей, и когда-нибудь мне придется укрепить мост в семи милях от дома.

Мост трещит и стонет, но покуда держится. Мои дороги кончаются у шоссе, а у перекрестка, счастливо греясь на солнышке, сидит тигр — огромный желто-черно-белый зверь — и смотрит на громыхающую мимо конструкцию на колесах и упрямого полуглухого мужика, вцепившегося в руль.

Местные тигры — красавцы. Их предки жили в городском зоопарке, а может быть, в чьем-то частном зверинце. Вместо того чтобы милосердно усыпить, больших кошек отпустили на волю. В этом звере течет амурская кровь. Он огромный, и под толстой зимней шубой ему тепло. Его шкура стоила бы в городе сумасшедшие деньги. Или, еще лучше, стала бы идеальным сюрпризом для женщины, мечтающей получить мешок муки без жучков.

Но этот тигр доказывает, что он еще и умен. Прочитав мои мысли, он исчезает в траве быстрее, чем я успеваю достать свое любимое ружье и уж тем более загнать в ствол крупнокалиберную пулю и прицелиться.

Ну и ладно.

Город Спасение тянется вдоль шоссе и прилегающей к нему ленте прозрачной, измученной засухой воды. Свернув налево, я направляюсь вниз по течению. Прямоугольники фундаментов подсказывают, где некогда стояли дома. Трубы и провода посрезали с них давным-давно, а дерево и гипсокартон выгорели во время весенних пожаров. Боковые дороги и подъездные дорожки почти невидимы под ковром бледных высохших сорняков. Фабрика была лишь наполовину построена, когда работа остановилась, и, хотя крыша обрушилась уже несколько лет назад, бетонные стены и мощеная автостоянка все еще ведут благородную битву с корнями и морозами. После этих руин начинаются первые обработанные поля. Семьи здесь объявляли своими различные участки низинных земель. Людям, которые уже, пожалуй, поколения четыре не занимались сельским хозяйством, пришлось учиться пахать и орошать, бороться с сорняками и вредителями, сохранять семена и консервировать свою продукцию, а также обменивать ее на семена, которые в следующем году дадут лучший или худший урожай.

Вот уже несколько недель, как я не видел нового человеческого лица. Сегодня первое из них принадлежало мальчику. Стоя среди деревьев, растущих между холодной водой и дорогой, он казался независимым и очень счастливым. С любопытством глядя на меня и мой огромный грузовик, он поднял руки, выкрикивая что-то важное. Из-за рева двигателя я не расслышал ни слова, но, проезжая мимо, помахал ему, как любой дружественный сосед.

Он побежал следом. И, будучи мальчишкой, поднял кусок отвалившегося дорожного покрытия и швырнул его в задний трейлер.

Окраины Спасения обозначились новыми домами. Расположившись в отдалении от реки, они были построены из утрамбованной земли и связок соломы, грубо обтесанных бревен и отодранных где-то разномастных металлических листов. Красота и элегантность значения не имели. Главное, чтобы не поддувало зимой и было прохладно летом. Город разрастался каждый год, и эти дома выглядели как… сейчас вспомню это слово… Да, точно. Как предместье.

Еще миля — и я уже в городе. Дома здесь выше и гораздо красивее, чем те земляные кучи, и на пять тысяч лет современнее. На остроконечных крышах крутятся ветряные электрогенераторы, панели солнечных батарей обращены к холодному яркому солнцу, и это дневное богатство превращается в тепло, работающие светодиодные лампочки и электричество, хранящееся в батареях отреставрированных аккумуляторов. Даже не знаю, зачем людям столько электричества. Сколько лампочек вам нужно, чтобы читать в полночь старинную книгу? Но электричество есть электричество, понятие о престиже никогда не меняется, и даже если я не смогу вспомнить, кто в каком доме живет, я как минимум с уверенностью могу сказать, что за этими теплоизолированными дверьми живут только лучшие горожане.

Этот город всегда назывался Спасение. Но те, кто его построил, отличались от нынешних добропорядочных горожан. Беспокоясь о своем будущем, они купили сотни акров сельскохозяйственных земель. Потом разметили городскую площадь, окружили ее множеством небольших частных предприятий и улицами из экономичных элитных домов. Умея заглядывать в будущее, они брали энергию для своего мирка от ветра и солнечного света. Они создали общину и стиль жизни, требующие очень мало от перенаселенного и перегретого мира. Но богатые люди отличаются самодовольной уверенностью. Они всегда делают то, что выглядит умно, и это умничанье их и погубило. Вот почему Спасение стал городом-призраком. Но эти прекрасные дома пустовали недолго, потому что милостивый Господь направил свой избранный народ в место с таким идеальным названием, и среди этих благословенных были мои родители и я.

В городе, где нередко «едят с потрохами» своих жителей, Мясник Джек считался честным торговцем и джентльменом, не обремененным врагами или застарелой враждой. И он рад меня видеть, но только потому, что мы друзья и смотрим на мир одинаково. После обычных приветствий и рукопожатий он замолкает, бросая угрюмый взгляд на грузовик и трейлеры, доверху нагруженные отборной копченой дичью.

— Что-то случилось?

— По твоей вине — ничего.

Не могу понять, о чем он.

— Это братья Мартины, — начинает он.

Однояйцевые близнецы Мартины, на пару лет старше меня, склонны употреблять самодельное виски и затевать драки со всеми, кто подвернется под руку. Их стали остерегаться, еще когда они были подростками, а когда их поведение не изменилось, мэр пошел на необычный шаг и выгнал их из города. Они живут на заброшенной базе Национальной гвардии, что в нескольких днях пути на запад, деля гарем из минимум четырех жен и взвода ребятишек, называющих их обоих «папа». Для меня оставалось загадкой, какое отношение этот клан имеет ко мне, пока Джек не сказал:

— Они только что привезли в город груз копченого мяса бизонов и одичавшего скота.

— С каких это пор они начали делиться?

— С этой зимы. Слишком много скучающих детишек путается под ногами, а когда им некуда тратить энергию, они начинают озоровать. Вот они и решили, что пора задать этой команде работу, — может быть, в обмен на игрушки или еще что-то.

— А какое качество у их мяса?

Джек ответил на вопрос взглядом.

— Такое же, как у меня?

— Нет, и поэтому у тебя всегда будут покупатели, Ной. Во всяком случае, пока я этим занимаюсь.

И почему мне эта новость не показалась доброй?

— Пьяницы Мартины или нет, но работу они проделали, достойную уважения. Аромат у мяса не столь хорош, как у твоего, да и жевать его надо долго. Но людей оно вполне устраивает.

— И много они привезли?

Джек оценил взглядом мой груз, прежде чем ответить:

— Вдвое больше, чем ты.

— Проклятье!

— В этом и суть проблемы, — сказал он. — Наш рынок уже практически насыщен.

Меня нередко тревожило, как бы мои соседи не занялись охотой, поскольку лоси и бизоны достаточно расплодились. Но застрелить зверя — легкая работа. Трудно разделать тушу, а умение коптить это постное мясо и вовсе сродни искусству. Если бы я сегодня не приехал в город, то до сих пор ощущал бы себя богачом. Но теперь я разом стал бедняком, отгоняющим худшие страхи и гадающим лишь об одном — как бы недели трудов не пошли прахом. И хуже всего то, что мой лучший друг в Спасении наносит смертельный удар.

— У тебя все еще остались верные покупатели, — напоминает Джек.

Я киваю.

— И помни, что ртов в городе прибавилось. За последний год — почти двадцать.

Я жду.

Он называет сумму. Это половина того, на что я рассчитывал, но я знаю, что это больше, чем он должен мне заплатить. Это благотворительность, а я должен улыбаться. Потом он зовет четырех своих сыновей помочь разгрузить мясо, а я ловлю себя на том, что высматриваю его знаменитых дочек. Я нигде их не вижу. Когда парни Джека начинают работать, он поворачивается ко мне и говорит:

— Дела лучше не станут, Ной.

— Ты о Мартинах?

— Нет, о проклятых меннонитах, — поясняет он, махнув на юго-восток. — Их семейства с холмов сейчас расчищают пастбища, возводят изгороди и улучшают породу коров с помощью лучших быков.

— Тиграм нравится говядина, — замечаю я.

Джек кивает, ему тоже хочется в это верить.

— Но они могут решить проблему хищников, — предупреждает он. — Обучить крупных собак охранять стада и предупреждать лаем, если кто-то на них позарится. Волки, пумы, даже тигры… всем им придется хорошенько задуматься, когда эти бородатые мужики начнут палить в них из больших ружей.