Новаторы - Ю. Кулышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не успел Боровлев сказать, в чем идея Мазая, как начальник цеха тотчас ее подхватил и один за другим стал приводить доводы «за» и «против». Тепловая мощность печи достаточна, чтобы расплавить вдвое больше шихты. Это неоспоримо! Но существовало много «но». Уровень шихты… Отражение факела… Предел огнеупорности динасового кирпича. Все это надо продумать, обговорить… С кем? Прежде всего, конечно, с Мазаем.
Начальник цеха пошел к печи Мазая. Шла завалка шихты. Шнееров наблюдал за тем, как Мазай распределяет на поду лом. Насмотревшись, он спросил Мазая, какие у него планы на вечер.
— Может быть, вы ко мне зайдете? Посидим поговорим, — сказал он.
Макар этому приглашению удивился, но сразу согласился.
Как только прогудел гудок, Макар поспешил домой, переодеться.
— Куда ты собрался? — спросила его жена.
— Начальник цеха позвал меня к себе.
— Так ты ведь только из цеха. И зачем новый костюм одеваешь?
— Не в цех он меня звал, а к себе домой. Видать, дело у него какое-то ко мне.
— А ты не выдумываешь… — Но тут же осеклась. Она видела, что Макар волнуется, и его волнение передалось и ей: «В самом деле, зачем его начальник цеха зовет к себе домой?»
Инженер приступил к делу без особых предисловий. И Макар изложил свой план.
— У меня такая мысль, — сказал он, — что наши печи вроде неладно сделаны. Пробовал я подсчитать: чтобы нагреть и расплавить шестьдесят тонн шихты, надо, а в нашей печи можно ведь сжечь гораздо больше топлива. Стало быть, и металла можно больше расплавить. Тепловая мощность печи позволяет расплавить вдвое больше металла. Но вот вопрос: выдержит ли огнеупор, металл высоко стоять будет в печи, а в общем, скажу вам такое — у нас печь похожа на автомобиль, у которого сильный мотор, а кузов чуть больше тачки.
— Это, пожалуй, верно, — сказал начальник цеха. — Вы это правильно подметили. Выход какой же?
— Вот об этом я и думаю. Представляется мне, однако, что есть выход…
Мазай взял со стола газету и сделал из нее лодочку. Молча он поставил ее перед начальником цеха.
— Это что же? — спросил тот.
— Это наши печи-плоскодонки, — ответил Мазай.
Затем Макар сложил газету по-иному, лодка получилась глубокая, вместительная.
— Вот, по-моему, — сказал он, — выход. Хватит ездить на плоскодонках!
— И тогда?.. — допытывался начальник цеха.
— В печи с глубоким дном мы разместим все сто тонн шихты, кузов большой…
— Кузов большой, — сказал ему в тон начальник цеха.
Шнееров был взволнован. Как они одинаково думают!
Этот разговор между сталеваром Мазаем и начальником цеха происходил летом 1936 года. А через несколько дней во всех газетах была опубликована речь наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе на совете. Нарком привел подробные расчеты, какого съема стали с квадратного метра пода мартеновской печи надо добиться, чтобы суточную выплавку металла в Советском Союзе поднять с 40–45 тысяч тонн до 60 тысяч.
Не один и не два раза прочел Шнееров ту часть речи, в которой нарком анализировал положение на сталеплавильном фронте. Он пришел к выводу: наступило время двинуться вперед. При очередном ремонте решил углубить ванну печи, на которой работал Мазай, — девятой печи.
Чтобы осуществить такую серьезную реконструкцию, требовалось, по крайней мере, разрешение главинжа, если не более высокой инстанции. Однако начальник цеха понимал: начни он согласовывать это дело — поднимутся дискуссии, и план, который он себе наметил и в успехе которого уже не сомневался, могут и завалить. Тогда он начал действовать на свой страх и риск.
13 октября 1936 года Мазай провел первую плавку на печи с углубленной ванной. В печь загрузили свыше 100 тонн шихты вместо обычных 60. Чтобы удержать такую массу жидкого металла, сделали ложные пороги, Налили 99 тонн стали, съем составил 11,1 тонны с каждого квадратного метра пода печи вместо обычных пяти.
— Это наш потолок? — спросил начальник цеха, когда Мазай сдавал вахту.
— Нет, — ответил Мазай, немного подумав. — Завтра дадим двенадцать и в следующие дни не меньше.
— Двенадцать — наш техминиум, наша новая норма!
На следующий день — 14 октября — бригада вышла на работу за двадцать минут до гудка. Провели летучее собрание. Выяснилось, что налицо все условия, чтобы добиться еще лучших показателей, чем накануне. В 9 часов утра выпустили плавку, которую они приняли от ночной бригады.
Мазай, его подручные Пархоменко и Самойлов, крышечница Мокрицкая работали не спеша, но рассчитывали каждый шаг. Они не теряли ни одной минуты. За ходом плавки следил весь завод. Плавку сварили за 6 часов 50 минут, съем составил 13,4 тонны с квадратного метра пода.
О достигнутом успехе телеграфировали наркому. Весть об успехе Мазая молниеносно разнеслась по всему поселку.
…Серго Орджоникидзе со дня на день ждал, что где-то, на каком-то заводе произойдет нечто, что ознаменует начало нового наступления на сталеплавильном фронте. Так он и расценил сообщение из Мариуполя: 13,4 тонны с квадратного метра пода!
Серго Орджоникидзе несколько раз вызывал Мазая к телефону, чтобы узнать, как идут дела на печи и что надо сделать, чтобы успех, достигнутый на этой печи, закрепить.
В вышедшей в 1940 году автобиографической книге «Записки сталевара» Макар Мазай так рассказывал о своих разговорах с наркомом:
«Вспоминаю свой первый разговор с Серго. В прожженной спецовке, возбужденный и радостный, сразу после плавки я пришел в кабинет директора.
На столе стояло много телефонов. Один из них был кирпично-красного цвета и отличался от других внешним видом. Это и была «вертушка», по которой дирекция разговаривала с Москвой.
Директор мне сказал:
— Товарищ Мазай, сейчас вы будете говорить с Москвой, — и вручил мне трубку.
Я стал слушать, в ней что-то гудело, изредка раздавалось нечто вроде свистка. А затем я услышал голос:
— Это товарищ Мазай? Комсомолец? Комсомолец?! Как у вас идет соревнование?
Слышимость была плохая, и я не сразу понял, что со мной говорит нарком Серго Орджоникидзе. Но затем слышимость улучшилась, посторонние звуки были устранены, и я уже ясно расслышал:
— Говорит Орджоникидзе. Вы — Мазай? Комсомолец? Как работаете? Как соревнование? Как ваша бригада? Как вам помогает дирекция?
Я рассказал Серго о наших первых успехах, сообщил состав бригады, сказал, что мне помогают хорошо.
Орджоникидзе не удовлетворился моим ответом:
— Вы мне о дирекции
