Новаторы - Ю. Кулышев

— Это же не соревнование, когда плавки уходят в под! — выкрикнул он в сердцах.

— А ты бы картуз свой подставил, — раздался чей-то насмешливый голос из-за колонны.

Макар посмотрел в ту сторону, откуда донеслась реплика.

— Кто там за столбом прячется? Пусть выйдет да расскажет, отчего у нас такие безобразия, — вызвал он.

Было ясно, что в схватке с секретарем комитета комсомола верх взял Макар. И сам Макар чувствовал это, и, войдя в раж, он с усмешкой сказал:

— Видите, глаза показать боится.

Тогда секретарь стал выговаривать Мазаю:

— Кто тебе право дал такое говорить? На любой печи уход плавки случиться может.

Сильно рассердившись и потеряв над собой контроль. Мазай ударил кулаком по спинке стоявшего перед ним стула и выкрикнул:

— Нет, не может уйти!

Удар был таким сильным, что стул рассыпался. Дугин еще еще стал кричать:

— Держать себя не умеешь! Смотри, комсомольский билет отберем…

Макар не стал дослушивать. Схватив шапку и выкрикнув какие-то грубые слова, он выбежал из помещения, где шло заседание.

А очутившись на улице, Макар понял, что совершил непростительную ошибку, и решил: теперь у него один выход — уехать с завода.

«Все кончено», — сказал он себе и поплелся по улицам куда глаза глядят. Так он дошел до «Павильона минеральных вод». Там всегда толкались любители выпить. Макар несколько времени постоял возле входа и… вошел внутрь. Сколько он там пробыл, Макар потом и сам но мог вспомнит!. Где еще бывал — тоже сказать не мог. Домой он пришел под утро, растерзанный, в рваной рубахе, без пиджака, с большим синяком под глазом.

Пелагея Сидоровна только руками всплеснула:

— Тебе же в ночь на смену надо было.

Но Тихон Сергеевич буркнул:

— Дай ему выспаться, разговор будет потом.

Макар, однако, не стал ложиться, он начал собирать свои вещицы.

Тихон Сергеевич строго спросил его:

— Куда это ты собираешься-то?

— Не вышла моя жизнь, — глухим голосом ответил Макар. — Уеду куда глаза глядят.

Он рассказал Тихону Сергеевичу о собрании и о том, как на него взъелся секретарь комитета комсомола и как он, Макар, в конечном счете не выдержав, выругался и удрал с собрания. А теперь ему больше мартена не видать.

Тихон Сергеевич долго молчал, потом сказал:

— Выходит, не тебе с завода уходить надо, а Гармашу. Дожил человек до седых волос, а плавку упустил. А тебе зачем уходить? Молодой ты, чересчур горячий! Я сам в цех пойду. К Боровлеву пойду. Поговорю с ним. Заодно узнаю, как они до такой жизни дошли.

Камольников и в самом деле собирался в цех. Положение в мартеновском цехе давно беспокоило заводской партийный комитет. Об инциденте, происшедшем на заводском комитете комсомола, стало известно секретарю парткома. Решили создать комиссию, чтобы разобраться в причинах участившихся в цехе аварий. В состав комиссии включили ушедшего на пенсию старого сталевара коммуниста Камольникова. Тихон Сергеевич от души порадовался, когда к нему зашел секретарь заводского партийного комитета и предложил принять участие в комиссии — конечно, если здоровье это ему позволяет.

И на второй день Камольников вместе со своим подопечным отправились в цех. Пришли к началу предсменного собрания.

В помещение красного уголка они вошли в момент, когда председатель только что объявил открытым сменно-встречное собрание. Народу набилось много. Не всем хватило места на скамьях, многие устроились на подоконниках или сидели на корточках прямо на полу. Окна были открыты, но было сильно накурено, и дым плыл над головами. Тихона Сергеевича пригласили занять место за столом.

Заступившие на смену сталевары поочередно докладывали о положении на печах. Оказалось, что к трем часам поспеют плавки сразу на трех печах. Принять сразу три плавки нет возможности — не хватит ковшей. Начальник смены обещал принять меры, чтобы выйти из трудного положения, но всем ясно было, что придется задержать готовые плавки.

— А потом будете спрашивать, с чего пол разъедает?! — с места сказал Гармаш.

— На спрос, Никита Иванович, обижаться нельзя, — ответил мастер.

До начала смены еще оставалось минуты три, народ стал расходиться по рабочим местам. В цех направился и мастер; он остановился возле печи, на которой вторым подручным в эту смену стоял Мазай. Из нее вот-вот должны были выпустить плавку.

Макар взял пробу. Сталь оказалась мягкой — такой, какая требовалась по заказу. Решили металл выпускать. Камольников тоже подошел к этой печи, посмотрел пробу. Но его интересовала не проба. Хозяйским глазом он окинул площадку возле печи и не обнаружил заправочных материалов.

— После выпуска металла вы разве печь не заправляете? — спросил Тихон Сергеевич.

Если бы такой вопрос задал кто-нибудь другой, то можно было бы подумать, что человек азов сталеварения не знает. Но этот вопрос задал опытнейший сталевар.

— Как же без заправки-то?!

— Я и то думаю. Однако не вижу нигде заправочных материалов.

А тем временем у задней стенки печи собрались мастер, технолог. Первый подручный раз-другой ударил по выпускному отверстию, но оно не поддавалось. Пришлось применить кислород, но и с его помощью не скоро удалось прожечь отверстие. И только когда сталь пошла, вспомнили, что печь надо готовить к следующей плавке, а на площадке все еще не было заправочных материалов.

Теперь уже и сталевар взволновался и стал кричать на подручных. Те куда-то побежали, на носилках стали подносить к печи что требовалось.

Печь опорожнилась. Сталевар и его подручные взялись за лопаты, чтобы забросать в печь доломит. Делали они это кое-как, как бы выполняя скучную обязанность. Камольников это почувствовал, он быстро подошел к печи и сказал:

— Это же не заправка! Давайте-ка цепочкой!

Расставив людей по цепи, он сам взял в руки лопату. Он забросил лопату, за ним то же самое сделал сталевар, затем первый, второй подручные. Камольников следил за тем, чтобы материал ложился в печь ровно, без бугров, чтобы он быстро и хорошо приваривался. Те самые люди, которые еще несколько минут назад вяло, едва передвигая ноги, тащились к печи, теперь ритмически, словно они делали гимнастические упражнения, забрасывали материалы в печь.

Тихон Сергеевич работал в цепочке. Дело подходило к концу, когда у печи снова появился мастер Боровлев. Увидев среди шедших в цепочке Камольникова, он его почти силой потянул к себе и строго стал выговаривать:

— Разве вам можно такое делать, Тихон Сергеевич?! Кладите лопату!

Но Камольников не хотел отдавать лопату. И только закончив заправку, Камольников пошел к следующей печи и к следующей за следующей. Он давал советы, сам брался то за лопату, то за