Лучший приключенческий детектив - Аврамов Иван Федорович

Если светловолосого галла новость о родстве льва революции и внука Льва Александровича Пушкина особо не впечатлила, то вот славянка Богданова аж рот раскрыла от удивления.

— Как так по линии Троцкого? — ахнула Аннет. — Разве Александр Сергеевич — предок Льва Давидовича?

— Естественно, милочка! — воскликнул Пушкиндт, словно речь шла о самой наиочевиднейшей вещи, из разряда «два плюс два равно четыре». — И не верьте вы этим шарлатанам из Пушкинского Дома. Фарисеи! Иезуиты!! Навуходоносоры!!! — В это мгновение Пушкиндт напомнил Бобу Арчибальда Хэддока с его извечными «троглодитами» и «башибузуками».

Анна не унималась, спросила:

— Но ведь, насколько я помню, Троцкий был евреем! А Пушкин — потомок африканца Ибрагима Ганнибала.

— Какая чушь! — бездымным порохом вспыхнул потомок Пушкина. — Не верьте тому, что написано в учебниках. И тому, что в энциклопедиях не верьте! Всё брехня!

— Как брехня?!

— Так — брехня! — словно до этого рапирой рубанул воинственный дедок.

— А что же тогда правда?

— Правда? Правда, милочка, проста, ужасна и прекрасна в одно и то же время! Троцкий не был евреем! — Сказано это было с такой же степенью убежденности, с каковой чеховский Ипполит Ипполитыч заявлял, что «Волга впадает в Каспийское море». — Фамилия «Бронштейн» — это фамилия приёмных родителей его отца. Лев Давыдович — прямой потомок Пушкина! По внебрачной линии, естественно. Он внук Леонтия Дембинского, плода любви Александра Сергеевича и прекрасной польки Анжелики Дембинской.

— Внук сына Пушкина? — переспросила Анна. — То есть получается, что Троцкий был правнуком великого поэта?!

— Да! — воссиял Пушкиндт. — Такова правда! И за эту правду в своё время поплатились жизнью несколько известных пушкинистов. — Сразу было видно, руководитель «Порфирия Петровича» оседлал любимого конька: глаза загорелись, бакенбарды встопорщились, щёки порозовели. — Вы когда-нибудь слышали о Сергее Гессене и Льве Модзалевском?

— Нет.

— Это не важно, — отмахнулся Пушкиндт. Продолжил: — Так вот. Это были весьма маститые пушкинисты. И они, на свою беду, прознали тайну происхождения Льва Давыдовича. Сами понимаете, в то время — напоминаю, дело было после высылки Троцкого из Советского Союза — подобная осведомленность была чревата самыми неожиданными последствиями. И как результат: Гессена в самом центре Северной столицы насмерть сбивает автомобиль, а Модзалевский «случайно» выпадает из поезда «Ленинград-Москва».

— Ну, — протянула Аннет, — может быть, это случайное совпадение?

— Случайное совпадение!? — Пушкиндт взорвался, как Плагиатор из песни Владимира Высоцкого — «как триста тонн тротила». — Случайно гибнут выдающиеся пушкинисты, причастные к величайшей тайне века?! Милочка, что вы такое говорите! Это был заговор, точно вам говорю. Самый настоящий комплот! Против Пушкина, против правды, против истины!!! Скажу больше, с той поры мало что не изменилось. Есть силы, — Пушкиндт сам перешел на заговорщицкий шепот, — что любыми способами стараются сокрыть от народа правду о нашем национальном гении.

— Но почему? — так же на всякий случай шепотом спросила Аннет. — Сталин умер более полувека назад. Да и Троцкого давно вернули в школьные учебники истории. Кому нужно хранить все эти древнючие тайны?

— Как вы не понимаете, милочка? — досадливо зашипел Пушкиндт. — А книги, а монографии, а диссертации, а научные степени? Если люди узнают правду, то всё это полетит коту под хвост! Пушкинский Дом разгонят, как после крушения СССР разогнали институт марксизма-ленинизма. Это же какая кормушка пропадёт! Да они ни в жизнь не признают моих выводов, настолько они для них неудобны! Не для того они монополизировали знания о Поэте. Но я, — дерзновенный пушкинист-еретик вновь врубил громкость на полную катушку, — верну людям живого Пушкина!

— И всё-таки, — не желая так просто отрекаться от канонической версии жизнеописания светоча русской словесности, сказала Анна, — тогда почему, простите меня великодушно, в чертах Троцкого так трудно уловить что-либо африканское? Ну разве что некоторую курчавость.

— Боже ж ты мой! — заломил руки наследник Троцкого и Пушкина. — Да с чего вы взяли, милочка, что в жилах Александра Сергеевича текла африканская кровь?

Это заявление окончательно смутило девушку.

— Но так ведь… — не находя подходящих слов, залепетала она, — Абрам Петрович Ганнибал… «Арап Петра Великого»… Прадед Пушкина…

— Не всё так просто с этими прадедами, — подмигнул окончательно сбитой с панталыку Анне Пушкиндт. — Как, впрочем, и с правнуками. Всё дело в том, что мать поэта, Наталья Осиповна, скорее всего не являлась внучкой поминаемого вами Абрама Ганнибала.

— То есть как?!

— А так! Такое понятие как адюльтер вам известно?

Девица залилась румянцем, хоть факела от щёчек поджигай.

Пушкиндт же продолжал:

— Истинным отцом матери Александра Сергеевича, а, следовательно, родным дедом поэта является выходец из Индии, цыганский князь Визапур — Александр Порюс-Визапурский. Он жил неподалеку от имения отца Осипа Ганнибала Абрама Петровича — Суйды. Этот самый Визапур слыл светским львом и славился своими победами над прекрасными дочерями Адама. Вот этот-то ловелас и похитил сердце «московской бабушки» Пушкина, Марьи Алексеевной… Не верите?

Анна как-то неуверенно пожала плечами:

— Даже не знаю, что и сказать.

— А ничего не надо говорить! Достаточно просто взглянуть на потомков Пушкина: от XIX века и до наших дней. Ни у одного из них вы не обнаружите негритянских черт и цвета кожи — в отличие от потомков Абрама Ганнибала. Да и у самого Александра Сергеевича, как вы, наверное, знаете, были тёмно-русые волосы и серо-голубые глаза. Какая уж тут африканская кровь… А если вспомнить про вторую группу крови… — Внезапно Пушкиндт осекся, взглянул на откровенно позёвывающего французского гостя, резко хлопнул в ладоши: — Стоп! Если меня не остановить, я тут курским соловьём до утра буду заливаться. О своем великом пращуре я могу говорить часами. Без остановки! Я ведь и агентство-то сие организовал, чтобы разобраться во всех хитросплетениях биографии Александра Сергеевича. Разобрался, втянулся, что называется, подсел на литературоведческие изыскания. Тем теперь и занимаюсь, всё одно на пенсии. Раскрутил дело о «Коньке-горбунке», расшифровал манускрипт Войнича, разгадал тайну Эдгара По, доказал, что «Три мушкетёра»… Ой, простите, меня снова понесло, что того самого Остапа.

— Да ничего, — улыбнулся Робер, всё одно мало что понявший из всего выше сказанного. — Я вот только одного никак в толк не возьму: как частное детективное агентство может быть связано с вашим, — Боб кивнул на портрет человека в шотландском пледе, — прославленным предком, какими-то там литературными загадками и тем делом, что привело меня прямиком из Парижа сюда?

— Как ваше дело связано с моим агентством, боюсь, пока является загадкой не только для вас, но и для аз многогрешного, — полушутливо ответил Пушкиндт. — А вот на остальные ваши вопросы у меня таки есть ответ. Видите ли, многоуважаемый Робер Робер…

— Можно просто Боб, — перебил Пушкиндта «многоуважаемый Робер Робер».

— Хорошо — Боб. Так вот. Видите ли, Боб. Мое детективное агентство не совсем простое. Вернее, оно совсем непростое. Оно литературное.

21 час 09 минут 25 секунд.

— Какое? — Боб, казалось, не перестанет сегодня удивляться и изумляться.

— Литературное, — не без некоторой рисовки повторил Пушкиндт. — Ну, или если вам так угодно, литературоведческое. Я разгадываю не криминальные, а литературные тайны. И скажу вам честно, порою разгадать загадку какой-нибудь книги бывает гораздо сложнее, нежели поймать реального убийцу. Поверьте, мне есть с чем сравнивать. Ведь раньше я работал в милиции. Следователем, в убойном отделе.

«Ого, — подумал Боб. — Прямо-таки русский Лелуш».

А «русский Лелуш» продолжал петь помянутым недавно курским соловьём: