Научный атеизм. Введение - Андрей Куликов

Случаи с агностиком Alamar’ом и атеистом Капицей объясняются обычной психологией массированного рекламного воздействия через телевидение и прессу.

После всего сказанного, может создаться совершенно пессимистическое ощущение, что доминирующая церковь при поддержке централизованных СМИ может продать всем, даже интеллектуально развитым людям, любую, самую нелепую религию. Но все не настолько плохо. Как известно, с помощью рекламы можно продать довольно плохой товар даже при наличии на рынке альтернативных товаров более высокого качества. Но даже самая мощная реклама не обеспечит сбыт «осетрины второй свежести» (т. е. просто тухлой осетрины) при наличии на рынке нормальной, съедобной рыбы. При фатальном отставании качества товара от запросов потребителя такая технология не работает.

Так ураганная реклама, предпринятая католической церковью, не смогла убедить европейцев включить в конституцию ЕС пассаж о «христианских корнях Европы». Советник Ватикана по культуре был так раздосадован, что даже заявил о «гонении на христиан», хотя отношение к христианству в Европе вполне доброжелательное.

Конечно, Россия — это не ЕС, «у нас в России две напасти, внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти». Но, как ни странно, внушает оптимизм тот факт, что православная церковь вынуждена апеллировать к аппарату государственного насилия, чтобы удержать свое монопольное положение в условиях конкуренции с НРД-ПНВ. Дело в том, что насилие на рынке применяется не от хорошей жизни. Это всегда крайнее средство, поскольку оно опасно для применяющего (ведь конкурент тоже может взять в руки дубинку).

Если православная церковь, даже имея все возможные каналы информационного воздействия на публику, не смогла выиграть конкурентную борьбу за рынок у «паранормальных верований», значит, приличное количество людей еще не разучились думать головой. Не зря говорят: экстремальные условия последних 20 лет создали в России значительный слой самостоятельно мыслящей публики. Главное — не расслабляться и не давать запачкать себе мозги очередной «национальной идеей». Одно «единственно верное учение» мы уже отправили на свалку истории, отправим туда и второе.

В цивилизованной стране рынок религий (как, впрочем, и любой другой рынок) должен быть свободным.

(А — Михаил Эдельштейн, «Церковная экономика Центральной России: приход, монастырь, епархия»).

Каковы же товары, которые церковь выставляет на рынок? Ими могут быть как материальные предметы, необходимые для совершения религиозных обрядов (например, свечи), так и само производство обряда священником (например, крещение младенцев, отпевание покойников, освящение построек и т. д.).

…экономика, в которую Русская Православная Церковь интегрирована как хозяйствующий субъект, — это экономика современной России, где весьма широко распространены теневые, нелегальные отношения вообще и коррупция в частности. Церковь не составляет исключения из числа других рыночных агентов, — как увидим из материалов данного издания, некоторые ее экономические связи весьма далеко распространяются за пределы допустимого законом, весьма глубоко погружены «в тень». Определенные дополнительные возможности оперировать в теневой сфере возникают у организаторов церковной экономики в силу того особого положения, которое церковь занимает в государстве и обществе и которое обусловлено определенным пиететом общества перед ее невидимой, духовной сущностью.

Вообще чистая прибыль любого храма от торговли свечами очень велика. Как мы уже говорили, большинство приходов закупают свечи на епархиальном складе по цене от 25 (в Костроме) до 40 руб. (в Иванове) (0,9–1,5 долл. по курсу на 1 января 2000 г.) за стандартную двухкилограммовую пачку. Самые тонкие свечи (№ 140) продаются в ивановских, костромских и ярославских храмах, как правило, по 50 коп. Таких свечей в пачке 705, следовательно, прибыль прихода от продажи одной пачки свечей составляет от 900 до 1400 %. Свечи чуть толще (№ 120) стоят обычно около 1 руб. В пачке 602 свечи, и прибыль уже превышает 1500 % для ивановских храмов и 2400 % для костромских. Максимальную прибыль приносят так называемые «средние» свечи (№ 100–60). Свечи № 100, которых в пачке 507, продаются в розницу по 1,5–2 руб., и прибыль от их продажи может доходить до 4000 % за одну пачку. Так называемые «восьмидесятки» (свечи № 80) в храме стоят 2–3 руб. В пачке 396 таких свечей, и прибыль от них достигает 3000–4750 %. Практически такую же прибыль приносят свечи № 60, которых в пачке 300 штук и цена которых в храме — 3–4 руб. Свечи с номерами от 40 до 20 традиционно относят к «толстым». Свечей № 40 в стандартной пачке 200 штук, стоят они в храме от 4 до 5 руб. Средняя розничная цена свечей № 30 — около 5 руб., а свечей № 20 — около 7 руб. В двухкилограммовой пачке таких свечей соответственно 154 и 102. Предел прибыли от торговли «толстыми» свечами в храмах Центральной России — 3000–4000 %. Кроме того, в Костромской и Ярославской епархиях некоторые храмы торгуют также более крупными и дорогими восковыми свечами местного производства.

#Стандартная розничная цена таких свечей — от 10 до 30 руб. Прибыль от их продажи также весьма значительна, хотя себестоимость производства, а следовательно, и отпускная цена восковых свечей приблизительно в пять раз выше, чем парафиновых.

Остальные традиционные источники приходских доходов не играют сегодня столь существенной роли в бюджете городского храма, как требы и свечи. Легко объяснимо также стремление священников защитить финансовые интересы своих храмов, оградив их от конкуренции со стороны соседей. Нам известно, например, несколько случаев, когда священники запрещали своим прихожанам приходить на службу со свечами, купленными за пределами храма.

Время от времени конкурентная борьба в церковной среде может принимать довольно эксцентричные формы. Известны, например, случаи потасовок между представителями различных храмов и монастырей Ивановской епархии, боровшихся за более выгодные места для сбора пожертвований в районе центрального рынка областного центра.

Основу теневой стороны экономики прихода составляют незарегистрированные пожертвования и доход от неучтенных треб. Здесь возможности священника практически безграничны — в тень может уводиться до 90 % совершаемых треб.

В отдельных случаях приходская коммерция может носить не вполне законный, а иногда и откровенно криминальный характер. Так, в феврале 1999 г. на территории уже упоминавшегося вичугского Воскресенского храма, известного в городе как «Красная церковь», правоохранительными органами был обнаружен крупный подпольный цех по производству водки (См.: «Святая водичка» // Вичугские новости. 1999. 24 февраля. Добавим, что следствие по делу фактически не проводилось. Всю вину взял на себя работавший в храме шофер, который и был подвергнут незначительному штрафу). Говорить о степени распространенности подобных явлений и о доходах храма от незаконного предпринимательства крайне сложно, однако можно с уверенностью утверждать, что вичугский эпизод не является единичным примером такого рода («Хотя настоятель… в течение пяти лет собирает средства на… храм, но строит пока дом для своей семьи» (Владыка в Данилове // Ярославские епархиальные ведомости. 1997. № 7–8)). Впрочем, масштабы коммерческой деятельности отдельных приходов, как правило, несопоставимы с размахом предпринимательства крупных монастырей и епархиальных управлений.

(А — Николай Митрохин, «Русская Православная Церковь как субъект экономической деятельности»).

…С другой стороны, в настоящее время трудно найти епископа, который не жаловался бы на недостаток средств, поступающих от приходов, поскольку они все как один занимаются «восстановлением (строительством) разрушенных храмов». Как показывает десятилетний опыт восстановления разрушенного, «возрождение храма», начавшись, может продолжаться бесконечно долго. Помимо восстановления самой церкви и колокольни обычно строится причтовый (священнический) дом, воскресная школа, оборудуется сторожка для круглосуточного дежурства, покупается легковой автомобиль для священника и грузовик для прихода. Когда, казалось бы, все построено, оказывается, что надо заново красить купол, менять проводку, асфальтировать двор перед храмом и т. п. Серьезные же попытки «раскулачить» настоятелей приходов и монастырей, используя формальные механизмы, приводят к таким серьезным конфликтам, что весьма немногие епископы решаются на это, а если и решаются, то успех их начинания либо не гарантирован, либо временен.

Наиболее известный скандал последних лет, вызванный такого рода причинами, случился в 1998–1999 гг. в Екатеринбурге. При попытке епископа усилить контроль над богатыми приходами и монастырями их настоятели передали в местную и центральную прессу такое количество компромата, что Священный Синод был вынужден снять епископа с его поста. Аналогичная, но менее известная история произошла в 1998 г. в Хустской епархии (Украина), где епископ был вынужден уйти на покой после конфликта с группой священников во главе с настоятелем кафедрального собора, вызванного разногласиями относительно распределения епархиальных средств. Для дискредитации епископа в этой ситуации был также использован компромат, опубликованный в местной прессе.