Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так что тебе надоело — я или деньги? — холодно осведомился Томми.
— «Надоело» — не совсем то слово, — великодушно отозвалась Таппенс. — Просто я привыкла к выпавшим на мою долю благам. Ведь никто не понимает, какое блаженство дышать носом, пока не простудится.
— Может быть, мне начать понемногу пренебрегать тобой? — предложил Томми. — Водить других женщин по ночным клубам и так далее?
— Бесполезно, — ответила Таппенс. — Ты просто будешь встречать меня там с другими мужчинами. Но я бы хорошо знала, что другие женщины тебя не интересуют, а ты не был бы так уверен насчет меня и других мужчин. Женщины ведь куда более проницательны.
— Мужчины превосходят их только в скромности, — пробормотал ее муж. — Но что с тобой происходит, Таппенс? Чем ты недовольна?
— Не знаю. Просто я хочу, чтобы случилось нечто возбуждающее. Разве тебе, Томми, не хотелось бы снова охотиться за германскими шпионами? Подумай о полных опасности днях, которые мы тогда пережили![103] Я понимаю, что ты и сейчас более или менее числишься на секретной службе, но это чисто конторская работа.
— Ты хотела бы, чтобы меня послали в кошмарную Россию переодетым большевиком, который торгует контрабандной выпивкой?
— Какой в этом толк? — сказала Таппенс. — Мне бы не позволили тебя сопровождать, а я так хочу чем-нибудь заняться!
— Ну так занимайся хозяйством, — предложил Томми.
— Двадцати минут работы каждое утро после завтрака хватает, чтобы достичь почти полного совершенства. Тебе ведь не на что жаловаться, верно?
— Ты ведешь хозяйство настолько безупречно, Таппенс, что даже становится скучно.
— Я бы предпочла благодарность, — заметила Таппенс. — Конечно, у тебя есть твоя работа, но скажи, Томми, неужели ты тоже тайком не испытываешь жажды острых ощущений?
— Нет, — ответил Томми. — По крайней мере, я так не думаю. Ведь эти ощущения могут оказаться весьма неприятными.
— Как предусмотрительны мужчины, — вздохнула Таппенс. — Неужели ты не тоскуешь по жизни, полной романтики и приключений?
— Что ты сейчас читаешь, Таппенс? — осведомился Томми.
— Подумай, как было бы увлекательно, — продолжала Таппенс, — если бы мы услышали громкий стук в дверь, а когда открыли ее, то в квартиру, пошатываясь, вошел бы мертвец?
— Мертвецы не пошатываются, — заметил Томми.
— Ты отлично знаешь, что я имею в виду, — отмахнулась Таппенс. — Они всегда пошатываются, прежде чем упасть к твоим ногам, и произносят загадочные слова: «пятнистый леопард» или что-нибудь в этом роде.
— Я бы посоветовал тебе переключиться на Шопенгауэра или Иммануила Канта, — сказал Томми.
— Такое чтиво как раз для тебя, — отозвалась Таппенс. — Ты становишься толстым и всем довольным.
— Вовсе нет, — с негодованием возразил Томми. — Ведь именно ты делаешь гимнастику для похудения.
— Все ее делают, — сказала Таппенс. — Говоря, что ты толстеешь, я выразилась фигурально. Я имела в виду, что ты становишься преуспевающим, лоснящимся и довольным жизнью.
— Не знаю, что на тебя нашло, — проворчал Томми.
— Жажда приключений, — объяснила Таппенс. — Это лучше, чем тоска по любви. Хотя и она иногда меня одолевает. Я мечтаю о встрече с красивым мужчиной…
— Ты встретила меня, — заметил Томми. — Разве этого тебе не достаточно?
— …смуглым, худощавым, сильным мужчиной, умеющим скакать верхом и ловить арканом диких лошадей…
— А также носящим брюки из овчины и ковбойскую шляпу, — саркастически добавил Томми.
— …и живущим в прериях, — продолжала Таппенс. — Я бы хотела, чтобы он до безумия в меня влюбился. Конечно, я бы добродетельно отвергла его ухаживания и осталась верной брачному обету, но мое сердце тайно стремилось бы к нему.
— Ну, — сказал Томми, — мне тоже часто хочется встретить по-настоящему красивую девушку с золотистыми волосами, которая по уши влюбилась бы в меня. Только я вряд ли бы ее отверг, фактически я уверен, что не сделал бы этого.
— Это лишь доказывает порочность твоей натуры, — заметила Таппенс.
— Да что с тобой, в самом деле? — удивился Томми. — Ты никогда еще так не говорила.
— Да, но это уже давно накапливалось внутри, — отозвалась Таппенс. — Очень опасно иметь все, что хочешь, в том числе достаточно денег на тряпки. Правда, всегда можно покупать шляпы…
— У тебя их уже около сорока, — напомнил Томми, — и все похожи друг на друга.
— Шляпы всегда так выглядят, — сказала Таппенс. — На самом деле они вовсе не похожи. В них столько мелких деталей. Кстати, сегодня утром у мадам Виолетт я видела такую симпатичную шляпку…
— Раз тебе больше нечем заняться, кроме покупки шляп, в которых ты не нуждаешься…
— Вот именно, — прервала Таппенс. — Если бы только мне было чем заняться! Придется поступить в какую-нибудь благотворительную организацию. О, Томми, как бы я хотела, чтобы произошло что-нибудь захватывающее! Честное слово, я чувствую, что это пошло бы нам на пользу. Если бы мы могли найти добрую фею…
— Странно, что ты об этом упомянула! — воскликнул Томми.
Поднявшись, он подошел к письменному столу, выдвинул ящик, вытащил оттуда маленькую фотографию и протянул ее Таппенс.
— Значит, ты их проявил! — обрадовалась Таппенс. — Кто это снимал: я или ты?
— Я, — ответил Томми. — Твои снимки не получились. Выдержка была меньшей, чем нужно. У тебя всегда так.
— Тебя радует, что ты хоть что-то умеешь делать лучше меня, — надулась Таппенс.
— Глупое замечание, — сказал Томми, — но на сей раз я оставлю его без внимания. Я хотел показать тебе вот это. — Он ткнул пальцем в белое пятнышко на снимке.
— Царапина на пленке, — предположила Таппенс.
— Вовсе нет, — возразил Томми. — Это фея, Таппенс.
— Томми, ты идиот.
— Посмотри сама.
Он протянул ей лупу, и Таппенс стала внимательно разглядывать фотографию. С большой долей фантазии царапину можно было принять за маленькое крылатое существо на каминной решетке.
— У нее есть крылья! — воскликнула Таппенс. — Забавно, настоящая фея в нашей квартире. Может быть, написать об этом Конан Дойлу? Как ты думаешь, Томми, она исполнит наши желания?
— Скоро узнаешь, — ответил Томми. — Ты ведь так хотела, чтобы что-нибудь случилось.
В этот момент дверь открылась, и высокий парнишка лет пятнадцати, казалось, еще не решивший, кем он является, дворецким или мальчиком-слугой, торжественно осведомился:
— Вы дома, мадам? В парадную дверь только что позвонили.
— Хорошо бы Элберт не так часто ходил в кино, — вздохнула Таппенс, после того как паренек удалился, получив подтверждение. — Теперь он изображает дворецкого с Лонг-Айленда. Слава богу, я отучила его спрашивать у посетителей визитные карточки и приносить их мне на подносе.
Дверь снова открылась, и Элберт доложил таким тоном, словно произносил королевский титул:
— Мистер Картер.
— Шеф! — удивленно
