Уинстон Черчилль. Последний титан - Дмитрий Львович Медведев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя все они ошибались, Черчилль, действительно, верил в свое скорейшее возвращение в состав правительства. В этой дихотомии между частным и общим, где с одной стороны преобладали государственные интересы и понимание ошибочности выбранного правящими кругами курса, а с другой – стремление самому войти во власть, заключалось основное драматическое ядро того внутреннего конфликта, который пронизывал публичную деятельность Черчилля во второй половине 1930-х годов. Хотя сам он старался не обращать внимания на это противоречие, успокаивая себя тем, что его стремление попасть в правительство продиктовано не оппортунистическими мотивами, а желанием получить власть для исправления положения изнутри системы. Должно быть, это был полноценный самообман, который перечеркнул четвертьвековой опыт в большой политике, недвусмысленно говоривший о том, что изменить систему изнутри в одиночку невозможно.
Первые серьезные надежды Черчилля на возвращение были связаны со сменой премьер-министра, которое, по его оценкам, должно произойти в 1935 году. Сравнивая в марте правительство с «огромным айсбергом, который долго дрейфовал в теплых морях и у которого растаяло основание», он предсказывал, что «айсберг» скоро «перевернется». Долгожданные перемены произошли летом, но не принесли желаемых пертурбаций. Макдональд просто подал в отставку, передав кресло премьера Болдуину. Надежды на перемены вновь вспыхнули после объявления всеобщих выборов, которые прошли в ноябре и стали последними до начала Второй мировой войны. Черчилль вновь одержал уверенную победу в Эппинге, обогнав ближайшего соперника на 20 тыс. голосов (34 849 против 14 430). Аналогичный успех распространялся на всю Консервативную партию, которая получила в Палате общин большинство (429 мест против 154 у лейбористов и 21 у либералов). «С тобой покончено, – скажет Бивербрук, обращаясь к Черчиллю. – У Болдуина настолько много голосов, что он сможет справиться и без тебя». Черчилль не отчаивался, рассчитывая возглавить Адмиралтейство. Он шесть дней прождал у телефона, ожидая звонка с Даунинг-стрит. Но его не последовало, Болдуин не хотел видеть бывшего коллегу за столом заседаний. Черчилль испытал «огромное и горькое разочарование». По словам его друга Виктора Казалета (1896–1943), «Уинстон был в ярости от того, что не попал в правительство», «пренебрежительно отзывался о существующем руководстве» и был «переполнен беспокойства из-за немецкой угрозы»{244}.
Следующий лучик надежды забрезжил весной 1936 года, когда муссировавшийся некоторое время план создания нового ведомства, которое должно было объединить усилия по развитию армии, авиации и флота, был претворен в жизнь. Черчилль рассчитывал возглавить вновь созданное Министерство по координации обороны, считая себя идеально подходящим для этой должности. Но его карты спутал Гитлер, санкционировавший 7 марта вторжение 19 пехотных батальонов в демилитаризованную Рейнскую область. Черчилль еще в январе предсказывал этот акт немотивированной агрессии, который нарушал условия Версальского договора и Локарнских соглашений. 10 марта он планировал выступить с резким осуждением немецкой акции и призывом не оставлять ее без ответа. Однако перспектива возглавить новое ведомство вступила в коллизию с подобными тезисами, обострявшими ситуацию и отношения с Болдуином. Черчиллю пришлось выбирать – сохранить верность взглядам или принести их в жертву ради карьеры. Он дал слабину и не стал в своем выступлении касаться злободневной темы. Спустя четыре дня было объявлено о новом назначении. Министерство по координации обороны возглавил… Томас Инскип (1879–1947), бывший генеральный атторней и генеральный стряпчий. Не считая четырехлетней службы в годы Первой мировой войны в военно-морской разведке, Инскип не имел отношения к военной проблематике и не был готов к исполнению возложенных на него обязанностей. Друг нашего героя профессор Фредерик Линдеман (1886–1957) назвал кадровое решение Болдуина «самым циничным поступком после назначения Калигулой своего коня сенатором»{245}.
На самом деле премьер-министр даже не рассматривал кандидатуру Черчилля. Он планировал предложить новый пост Невиллу Чемберлену, а после его отказа был вынужден искать срочную замену, сделав и в самом деле странный выбор. Мнение Болдуина в отношении бывшего коллеги, которого он считал талантливым, но ненадежным, лучше всего передают слова, сказанные им в мае 1936 года: «Когда Уинстон родился, к его колыбели слетелось множество фей, наградивших его различными талантами: воображением, красноречием, усердием и другими способностями. И в этот момент подлетела еще одна фея, которая сказала: “Ни один человек не может иметь столько талантов”. Сказав это, она собрала все таланты вместе и так их перемешала, что их обладатель лишился здравого смысла и мудрости. Именно поэтому мы с таким восхищением слушаем Уинстона в Палате общин, но при этом никогда не следуем его советам». Похоже на высказывание о малолетнем Людовике XV (1710–1774): «Налицо все таланты, кроме одного – умения ими пользоваться»{246}.
После того, как Черчилля в очередной раз обошли стороной, предпочтя его военный опыт некомпетентности Инскипа, он вновь облачился в одежды отринутого пророка. Выступая в Палате общин, он заявил, что причины его опасений и недовольства состоят не в самом захвате Рейнской области, а «в масштабном перевооружении Германии в целом». Он рассматривал события на границе с Францией как еще «один шаг, один этап в процессе общей милитаризации». Своим захватом Рейнской области Гитлер стремился защитить Третий рейх с запада. Когда эта цель будет достигнута и «вырытые окопы преградят путь всякому, кто захочет войти в Германию через парадную дверь, у нацистов будут развязаны руки для вылазок черным ходом – в восточном и южном направлении». Тогда, предупреждал Черчилль, «положение Польши, Чехословакии и Австрии, а также прочих соседних государств изменится коренным образом». Отныне эти «страны живут под мерцающей тенью самого страшного меча, который когда-либо выковывала рука человеческая, который то поднимается в молниеносной угрозе, то снова ложится на точильный камень», – повторил он свою мысль в статье Evening Standard от 3 апреля.
Нельзя не отдать должное проницательности Черчилля. Но его прогнозы не встретили поддержки, лишь усиливая, как заметил Гарольд Макмиллан, «всеобщие сомнения в его здравомыслии»{247}.
Еще больше, чем откровенные выступления, репутацию Черчилля подмочило участие в кризисе отречения короля, пришедшемся все на тот же 1936 год. 20 января в поместье Сандригем, в Норфолке, скончался Георг V. Трон наследовал его старший сын Эдуард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид, принявший имя Эдуарда VIII. Желая более активно участвовать в управлении государством, новый король быстро вступил в конфликт с архиепископом Кентерберийским и премьер-министром. Для того чтобы остудить порывы монаршей особы, иерархи политической и церковной власти умело разыграли карту отношений Эдуарда с замужней американкой Бесси Уоллис Симпсон (1896–1986), у которой уже был за плечами один развод. Указав, что глава англиканской церкви не может вступить в брак с дважды разведенной женщиной, они поставили короля перед трудным выбором – либо любовь, либо корона. О серьезности намерений Болдуина можно было судить по тому факту, что в случае отказа принять озвученные условия он готов был подать в отставку, получив предварительно от лидеров Лейбористской и Либеральной партий заверения, что они также откажутся сформировать правительство. Одним из немногих политиков, кто встал на сторону короля в этот непростой момент, был Уинстон Черчилль. Он советовал выждать и продолжить стоять на своем, объясняя, что ни один премьер-министр не может заставить короля отречься от престола. Помимо хороших многолетних отношений с Эдуардом у Черчилля также был свой резон поддержать монарха. Он не исключал возможности сформировать партию короля и в случае конституционного кризиса возглавить правительство. Только король оказался сделан из другого материала и не был готов к упорной борьбе. Поддавшись давлению, он согласился
