Наперегонки со смертью - Андрей Воронин

Он не знал, почему это сделал.

Может быть, просто устал. А может, испугался.

Полковник Треухов разговаривал с ним грубо и снисходительно. Называл его почему-то не по имени-отчеству, а генералом:

— Генерал, ты понимаешь, что наделал?

— Генерал, в неприятную ты штуку влез!

— Генерал, теперь у тебя один путь — сделать все, что мы тебе прикажем…

Владимир Александрович в жизни никогда не чувствовал себя таким униженным, как во время этого разговора.

Но особенно его поразило и озадачило последнее высказывание полковника Треухова:

— Короче, генерал, действовать будем так. Дочь твою постараемся найти, если она еще жива. Но это неважно. Главное — ты поменяешь место службы.

Пора расстаться с Военно-космическими силами, с институтом в Химках. Теперь у тебя будет другая задача. Стране крайне необходимо твое участие в немного другой сфере. Возможно даже, что тебе придется уехать из Москвы. Станешь отныне скорее всего адмиралом. В ближайшее время вопрос будет решен, тебя известят. Вопросы?

— Никак нет, — почему-то, как старшему, ответил Владимир Александрович, вжимая, как от удара, голову в плечи. — Только Алинушку найдите, я вас прошу!

— Найдем… И вот еще что. Про этого парня, Бондаровича, надо забыть. Не было его никогда. Ясно?

— В смысле?

— Ты его никогда не встречал. Понятно?

— Да…

— Ну тогда ты свободен. Машина отвезет тебя домой. И помалкивай. Даже жене ни слова…

Кончались уже третьи сутки их бешеной гонки по Европе.

Алина не знала, что ждет ее впереди.

Они проехали уже несколько стран, и теперь впереди открывалось море, голубой каемкой разливаясь по горизонту.

Теперь они неслись по Болгарии, и почему-то одно слово крутилось бесконечно в отупевшей от боли и усталости голове девушки: «Братушки». Да, вокруг были болгары, братушки, но никто не мог помочь ей, прижатой к заблокированной дверце «БМВ» мощной фигурой Хабиба.

Несколько раз в разговорах иранцев прозвучало слово «Варна», и Алина поняла, что за прекрасный город открывает им свою панораму…

На этот раз в отличие от того, московского допроса Банда не нашел в себе сил и терпения, чтобы получить нужную информацию аккуратно и нежно, тратя время на поиски психологических подходов.

Он просто двинул пару раз этому хлюпику так, что его душа рванулась было из бренного тела на свидание к любимому Аллаху и только волею случая вернулась обратно.

И иранец заговорил.

— Да, мы везли девушку. Она ехала от самой Москвы в запломбированной фуре. В том тайнике, который вы нашли. Мы с ней хорошо обращались, клянусь Аллахом! Кормили, поили…

— В запломбированной фуре? Это каким же образом, интересно?

— Мы им с собой еду дали.

— Кому это «им»?

— С ней все время был сторож, Хабиб. Человек-великан. Очень большой и сильный.

— Где она сейчас?

— Я точно не знаю…

— Нет, ты вспомнишь, — Банда снова угрожающе поднял кулак, и иранец заторопился, от волнения проглатывая слова:

— Подождите, не бейте… Вы меня не так поняли. Я знаю, куда ее везут, просто я не знаю, где именно они сейчас; Хайллабу с Хабибом и Исфахаллой забрали ее сразу после Лодзи…

— А как же фура снова оказалась опечатанной?

— Мы купили пломбы… Они повезли ее на юг, в Болгарию, в Варну, чтобы морем вывезти в Турцию.

— Зачем?

— Хайллабу очень злой на ее отца. Он не согласился работать на нашу страну. И Хайллабу решил отомстить, сделать самое ужасное, то, что не сможет выдержать сердце отца.

— Ты наконец скажешь или нет, что они задумали?

— Они продадут ее в публичный дом. Где-нибудь в Турции. В каком-нибудь маленьком городке.

Там ее в конце концов замучают, или посадят на иглу, или убьют. А отцу пришлют на память несколько фотографий или видеокассету.

— Сволочи! — Банда вскочил, в ярости собираясь отыграться на этом маленьком иранце, и только благодаря реакции Вострякова, успевшего повиснуть на плечах друга, иранец остался в живых.

— Банда, стой! Этот хрен при чем? Хайллабу будем убивать. Долго, медленно, мучительно. Слышишь, Банда? Успокойся, я тебя прошу. Банда, у нас нет времени, нам надо спасать ее!

— Да, сейчас… — бешено сверкая глазами и с трудом переводя дыхание, Банда постарался взять себя в руки. Наконец ему это удалось, и допрос был продолжен:

— Во сколько вы расстались в Лодзи?

— Сейчас припомню…

— Быстрее!

— Около полудня. Мы там долго стояли. Намаз, омовение… Поели немного…

— Олежка, быстро считай, сколько от Лодзи до Варны!

— Примерно полторы тысячи километров, — через несколько минут доложил Востряков, прикинув приблизительное расстояние по своему атласу автомобильных дорог Европы.

— На чем они?

— «БМВ». Черный. Последней модели, по-моему… — услужливо начал объяснять иранец, но Банда не дослушал:

— Триста восемнадцать «i». Таможенник в Бресте, помнишь, рассказывал о нем.

— Да, — Олег призадумался. — Банда, им почти всю дорогу идти по горам, так что средняя скорость не превысит восьмидесяти километров в час. А значит, в пути они будут практически сутки. А еще намаз какой-нибудь или там еще какая херня…

— А от нас до Варны?

— Примерно столько же, — грустно заключил Востряков, сверившись со своим атласом.

— Вот тебе, Олежка, и ответ. У них полсуток выигрыша. Все. — Банда растерянно посмотрел на друга. — Мы в пролете.

И вдруг что-то изменилось в глазах Вострякова.

Как будто какая-то мысль оживила их, зажгла, и веселые чертики снова запрыгали в них, делая их обладателя вновь похожим на неунывающего весельчака Олежку Вострякова.

— Говоришь, в пролете? Да? Банда, мы выиграли! Мы будем там первыми! Мы опередим их!

— По-моему, ты сошел с ума…

— Банда, да послушай же! Мы будем не в пролете, а в полете!

— На самолете?..

— Именно!

— Это, конечно, позволит нам быть первыми, — ни радости, ни восторга предложение Вострякова у Банды почему-то не вызвало. — Но что дальше? Ты хочешь штурмом брать их машину или катер с голыми руками?

— Банда, что-то я тебя не понимаю…

— Олежка, милый, я хоть и темный, но отлично знаю, что в аэропортах тебя просветят до последней кишки. Это в машине есть тайник. А где ты спрячешь «пушки», когда пойдешь через электромагнитные ворота? Куда ты денешь оружие, когда будут просвечивать твою сумку?

— Банда, ну не говорил ли я, что ты — человек темный и малообразованный.

— Что тебе еще от меня нужно? — устало и безразлично, даже не разозлившись, спросил Сашка. — Иди лучше этого иранца отпусти на все четыре стороны.

— Погоди с иранцем! Знаешь, зачем в аэропортах контроль? Чтобы предотвратить случаи терроризма.

— Так что?

— А кто из летчиков не боится угона самолета?

— Кто? — Банда совсем не врубался, куда клонит друг.

— Частник! — Востряков победно вскинул вверх руку. — Мы полетим на частном самолете, Банда!

Быстрый огонек интереса вспыхнул в глазах Банды, но тут же погас, как будто снова опуская голубую радугу его глаз в пучину равнодушия и покорности судьбе.

— Где ты его возьмешь, Олежка?

— Как где? В аэропорту! Я вот только название забыл. Там, в пансионе, откуда ты звонил Большакову, я видел рекламу…

— Ты серьезно?

— Вполне!

— Так чего же ты молчишь?

— Я тебе это уже полчаса объяснить пытаюсь!

— Так бы сразу и сказал!.. Где аэропорт?

— Не знаю.

— А кто…

— …, таксист, — опередил его вопрос Востряков, улыбаясь.

— Какой таксист?

— Да любой таксист, Банда!

— Стой, а деньги на полет?

— А тебе «мицубиси» сильно нужна?

Бондарович несколько минут молчал, вглядываясь в лицо друга, а потом произнес только одну фразу:

— Знаешь, Олежка, что-то я не могу понять: то ли я такой тупой в последнее время стал, то ли ты у. меня — ну просто гений!..

Полчаса спустя по шоссе, ведущему из города, неслись две машины — белый «мерседес» — такси с Востряковым в салоне и «мицубиси», управляемая Бандой. Их путь лежал на небольшой пригородный аэродром, выделенный лет восемь назад городскими властями под нужды частных авиакомпаний и собственников маленьких крылатых машин.

Как Востряков и предсказывал, таксист с радостью согласился за десять долларов отвести ребят в «Хрубицку Гору», как называлось это место, и в результате, расставаясь с Прагой, Банде и Вострякову надо было решить лишь один вопрос — куда девать маленького иранца, единственного свидетеля их приключений и самого информированного об их планах человека.

Выход нашел Банда, и, как обычно, довольно оригинальный: он приковал их пленника наручниками к фонарному столбу в ближайшем парке, рассчитывая, что до утра несчастного араба не найдут, а утром чешские власти уже никак не смогут помешать осуществлению их планов…