Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

Она улыбнулась.

— Я слишком стара для исцеления. Кроме того, я устала от жизни.

Я полагала, что девяносто девять лет — это долгий срок жизни.

— Это обратимо? Как только ты выберешь?

— Нет, — сказала Холли.

— А если бы мне пришлось выбирать, как и когда я это сделаю?

— Во время голубой луны, — прошептала она. — Относительно того, как… прочти «Древо Ведьм», дитя моё.

Туман ещё немного поредел.

— Холли, почему Чатва и Лей поссорились?

— Потому что Лей выбрала… стать фейри, а Чатва, охотником. Как религия… разрывает людей на части.

— Ты дружила с Чатвой?

Взгляд Холли стал рассеянным.

— Чатва презирала фейри… так что она презирала меня, — в её голосе было столько печали, что я пожалела, что спросила.

Я встала, подобрала упавший словарь и прижала его к себе, чтобы он снова не сбежал.

— Я думаю, что тогда я буду придерживаться всего человеческого, — в конце концов, мне не пришлось бы проходить генную терапию. — У Айлен нет взора. Почему? Разве она не смешанная?

— Её сторона фейри… должно быть, сильнее, — ответила Холли голосом, который показал, насколько глубоко повреждены её лёгкие. — Если бы она захотела… она могла бы стать охотником, — она захрипела, сухожилия на её шее сжались. — Подойди ближе.

Я приблизилась, мою кожу покалывало, когда я наклонила голову к Холли.

— Есть много секретов… на страницах «Древа Ведьм», — раковину моего уха покалывало от её слов. — Внутри… — снова прошептала она.

Я встала, мой позвоночник был напряжён, как натянутый канат.

— Было так приятно увидеть тебя… Катори, — губы Холли изогнулись в слабой улыбке. — Спасибо, что пришла.

— Конечно, — сказала я. — И я скоро вернусь. Очень скоро, я обещаю.

Холли тихо заговорила с Гвенельдой словами, которые не были английскими. Я подумала, что она говорит на Готтве.

— Могу я поговорить с тобой, прежде чем уйду? — спросила я Гвенельду, когда веки старой садовницы, наконец, закрылись в изнеможении.

Гвен кивнула. Я последовала за ней из спальни в маленькую кухню, которая выглядела так, как будто её не обновляли с начала двадцатого века.

— Что она тебе только что сказала? — спросила я её.

— Она сказала мне стереть разум твоего отца, Катори. Она сказала, что было бы лучше, если бы никто не знал, что ты её родственница.

— Не смей морочить голову моему отцу!

Гвен сжала губы в тонкую линию.

— Я бы никогда не сделала это без твоего разрешения.

— Ну, я не даю тебе разрешения.

— Как пожелаешь, Катори.

— Я скажу ему, чтобы он держал это в секрете.

В её глазах промелькнуло сомнение, но она кивнула.

Мой отец никому бы не сказал. Он был не из тех, кто любит сплетничать.

— Скажи мне кое-что, Гвен. Холли — фейри, но ты, кажется, не испытываешь к ней ненависти. Почему это так?

— Воспоминания, которые я разделяю с твоей матерью, заставляют меня доверять ей. Её воспоминания о твоей матери заставляют её доверять мне.

Тепло запульсировало под моей кожей, когда в сознании Гвен возник образ моей матери, заключённой в тюрьму. Я должна был убедить себя, что это была не совсем вина Гвенельды; ненасытное любопытство моей матери привело её к поискам мистической могилы.

— Зачем ты разбудила Каджику? Почему ты не вернула Менаву? — спросила я её.

Гвен нахмурилась, прежде чем сказать:

— Могилы без опознавательных знаков, Катори. Я не знаю, где находится Менава, — её голос был таким же тяжёлым, как темнота, окутавшая дом Холли. — Лучше бы я вместо него разбудила своего возлюбленного.

Неужели Эйс солгал мне? Разве их имён не было на надгробиях?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом, Катори?

Я пожала плечами.

— Это был просто… просто вопрос.

Она ждала, что я скажу что-нибудь ещё, но я не высказала того, что таилось в глубине моего сознания.

— Спасибо, что пошла на бой прошлой ночью, — сказала она.

— Ага! Я была права. Это не было совпадением.

— Нет, это было не так. Я повлияла на твою подругу, чтобы она взяла тебя с собой, потому что боялась, что с Каджикой что-нибудь случится. Я не могла оставить Холли, не в её состоянии.

— И ты предположила, что я помогу ему?

— Ты бы позаботилась о нём. Как ты позаботилась обо мне. Меня бы здесь больше не было, если бы ты не спасла меня, Катори. Я обязана тебе своей жизнью.

— Ну, Каджика забрал жизнь Блейка, так что я бы не стала ему помогать.

Она постучала двумя пальцами по лбу.

— Ты не можешь смотреть, как кому-то причиняют боль, не помогая. Твоя мать показала мне это. Она показала мне, когда ты выполнила манёвр Геймлиха над девочкой по имени Фейт в школьной столовой. Она тебе не нравилась, и всё же ты не позволила ей задохнуться.

Я снова уставилась на неё широко раскрытыми глазами.

Её длинные волосы резвились поверх мешковатой блузки. Это была та самая, в которую был одет Каджика в супермаркете. Гвенельда добавила к ней пояс, так что она больше походила на платье, чем на неправильно подобранную одежду. На ногах у неё были блестящие красные ботинки, которые были на ней в тот день, когда напали голвинимы… в тот день, когда она чуть не умерла.

— Невероятно, как сильно ты похожа на Ишту, — сказала она мягким голосом.

Я резко отвела взгляд от её ботинок.

— Кто такая Ишту?

— Она была аабити Каджики.

— Его пара?

Гвенельда кивнула.

— Когда я впервые увидела тебя, я подумала, что вижу Ишту, но потом я услышала, как произносят твоё имя, и я поняла, что это просто генетическое совпадение.

— Кем она была тебе?

— Моей кузиной по отцовской линии.

Громкий грохочущий звук испугал нас обоих. Я обернулась и увидела Каджику, стоящего в дверном косяке, брёвна беспорядочно