Корабль Рима - Джон Стэк

Вторжение карфагенян стало даром богов, прекрасной возможностью для Сципиона вписать свое имя в анналы истории. Его отец, Луций Корнелий Сципион, оставил о себе память как великий полководец, выигравший битву при Волатеррах, покоритель этрусков, герой Рима. Ему дали прозвище Барбатус, усмиритель варваров, и именно на него теперь равнялся сын. Должность старшего консула давала Сципиону решающее слово в определении политики его любимого Рима, и он намеревался использовать свое положение в личных целях.

Появление карфагенского флота у северного побережья Сицилии становилось препятствием для победы, однако Сципион нисколько не волновался. На протяжении всей жизни ему не раз приходилось преодолевать трудности. Старший консул ни на секунду не сомневался, что сумеет разбить вражеский флот. Наведет порядок на Сицилии и выгонит с острова карфагенские орды. История запомнит его как победителя пунийцев, основателя римской провинции Сицилия. Гней Корнелий Сципион Сицилианский. Он мысленно произнес это прозвище. Звучит неплохо. Улыбнувшись, консул поднял бокал в безмолвном тосте — за свое будущее, за свою судьбу.

Услышав крик, Гай Дуилий оторвал взгляд от документов, разложенных на столе в его кабинете. Отвлечь его было нетрудно, поскольку он с трудом заставлял себя сосредоточиться на текущих делах и не думать о походе нового флота под командованием Сципиона. Кто-то звал его по имени. Дуилий поднялся из-за стола и вышел в перистиль, небольшой сад с колоннами в глубине своего городского дома. С этого места он мог видеть весь дом насквозь — столовую, а за ней атриум. Снова послышался крик, и слуга отпер парадную дверь. Дуилий тотчас же узнал Лонгуса.

Молодой сенатор прошел мимо раба, продолжая окликать хозяина. Такая бесцеремонность заставила Дуилия нахмуриться. Полезный союзник, не раз доказывавший свою верность, Лонгус все же был льстивым, раболепным и незрелым человеком, постоянно ждавшим указаний младшего консула. Дуилий вспоминал, что в возрасте Лонгуса он собственным трудом добился высокого положения и стал владельцем самого крупного поместья в Риме.

Дуилий прошел в столовую, чтобы встретить сенатора. Младший консул молчал, не желая повышать голос и, подобно Лонгусу, нарушать тишину дома. Заметив хозяина из атриума, Лонгус направился к нему; озабоченное выражение на его лице сменилось облегчением — наконец-то он нашел своего наставника.

— Милосердные боги, консул, вы здесь…

— В чем дело, Лонгус? — раздраженно перебил его Дуилий.

— Флот плывет в западню.

До Дуилия не сразу дошел смысл услышанного — это просто не укладывалось в голове.

— В западню?

— Да, консул. Так говорит Димадис, советник города Липара.

— Где этот советник теперь? — помолчав, спросил Дуилий.

— Мертв. Убит собственной охраной. Они были карфагенянами.

Дуилий задумался, отбрасывая второстепенное и, как всегда, сосредоточиваясь на сути. Ловушка. А флот ничего не подозревает. И время против него. Он мгновенно принял решение, чем следует заняться в первую очередь. Временем.

— Приготовь двух самых резвых лошадей! — крикнул Дуилий слуге.

Тот бегом бросился исполнять приказ, почувствовав серьезность хозяина.

— Едем в Остию, Лонгус. Если повезет, мы возьмем там галеру и поплывем на юг в погоню за флотом. Они ничего не подозревают и, по всей видимости, не будут торопиться. У нас еще есть шанс их догнать.

Дуилий вышел в атриум и взглянул на небо: солнце клонилось к закату. Прошел уже не один час после того, как Сципион покинул Рим. Даже с учетом времени на подготовку к отплытию эта фора выглядела непреодолимой.

Аттик окинул взглядом непривычно пустой причал каструма Остии. До захода солнца оставалось около часа, и экипаж «Аквилы» заканчивал приготовления к отплытию — на заре галера должна вернуться в Фьюмичино. Аттик смотрел, как работают матросы, не вникая в детали; он все еще размышлял над неожиданным отплытием и неизвестным курсом Классис Романус.

Его мысли прервал стук копыт — к галере быстро приближались двое всадников. Судя по всему, опытные наездники, искусно направлявшие лошадей к причалу по тропинкам между многочисленными грудами товаров. Аттик спустился с бака к трапу и стал ждать. Всадники остановились у «Аквилы» и спешились.

— Моряк! — крикнул старший. — Где капитан этого судна?

— Я капитан, — ответил Аттик. — Капитан Переннис.

Старший из всадников кивнул и стал подниматься по трапу, проигнорировав правило: прежде чем подняться на борт судна, нужно получить разрешение. Аттик посторонился, пропуская прибывших на палубу. Капитан заметил на обоих сенаторские тоги, хотя было очевидно, что более молодой подчиняется тому, кто постарше.

— Капитан Переннис, — обратился к Аттику старший, — когда вы сможете поднять якорь?

— По чьему приказу? — Аттик дал понять, что судном командует он.

— По моему. Гая Дуилия, младшего консула римского сената.

От Аттика не укрылись ни властные нотки в голосе, ни горделивая осанка собеседника.

— Через полчаса, консул.

— Отлично, капитан. Не теряйте времени.

Аттик повернулся и отдал распоряжение своему недремлющему помощнику. Экипаж с удвоенным старанием принялся за подготовку галеры, хотя изменение времени отплытия ничего не изменило в их действиях, за исключением ритма.

— Куда держим курс, сенатор? — спросил Аттик после того, как все вокруг пришло в движение.

Дуилий повернулся и испытующе взглянул на него, размышляя, какую информацию можно сообщить капитану на данном этапе. Похоже, стоявший перед ним молодой человек знает свое дело, а ранг капитана одного из боевых кораблей Рима свидетельствовал о недюжинных способностях. На вид ему было лет тридцать — чуть моложе Дуилия. Именно в этом возрасте сам сенатор поднялся к вершинам власти. Капитан добился того же. Если судить о человеке по его достижениям, то капитану можно доверять.

Младший консул кивком головы указал на корму и отвел Аттика и Лонгуса к поручням правого борта, где никого не было.

— Мы должны догнать новый флот. Идти с максимально возможной скоростью, — сказал Дуилий. — Нам стало известно, что они плывут в западню, расставленную карфагенянами.

— Великие боги, — прошептал Аттик. — Куда они направляются?

— К Липаре.

Аттик кивнул. Краткость и отсутствие лишних вопросов убедили Дуилия, что он правильно оценил характер капитана.

— Прошу меня извинить, сенаторы. Я прикажу провести вас в каюту.

С этими словами Аттик удалился, оставив Лонгуса и Дуилия одних.