Патриарх Тихон - Михаил Вострышев

Патриарх. Почему же вы думаете, что это? А в других местах граждане иначе разбирались.

Обвинитель. А как в Москве происходило изъятие, вам известно?

Патриарх. По газетам.

Обвинитель. И вам известно, что здесь граждане тоже сами разбирались?

Патриарх. Знаю, что в громадном большинстве совершенно спокойно.

Обвинитель. А в некоторых местах?

Патриарх. Знаю, что в Дорогомилове…

Обвинитель. Вам известны взгляды священников на это воззвание?

Патриарх. Каких священников — московских?

Обвинитель. И других местностей.

Патриарх. Мною было сделано Никандру…

Обвинитель. Вам известно, что среди духовенства имеется противоположная точка зрения на возможность изъятия ценностей?

Патриарх. Известно, что среди московских больше, и среди тех, кого вы называете «новая церковь», или «живая церковь».

Обвинитель. А вот профессор Введенский[52].

Патриарх. Он протоиерей, а не профессор.

Обвинитель. Вот он как будто с другой точки зрения смотрит.

Патриарх. Нет. Он не против, он пишет, что митрополит говорит: подвески выше и ценнее тех риз, которые снимаются с икон.

Председатель. Обвинители имеют вопросы?

Обвинитель. Вот здесь один из священников сказал так: если бы патриарх Тихон не был патриархом, а на его месте стоял бы тот, который разделяет точку зрения другой части духовенства, то, может быть, не было бы кровавых событий в Шуе. Как же ответить на этот вопрос? Ваш взгляд — если бы вами не было выпущено воззвание, если бы вами было сказано о том, что сдавайте все ценности, — было бы такое противодействие?

Патриарх. Мы можем говорить только о том, что случилось, а то, что не случилось, — Бог знает.

Председатель. Обвинитель интересуется следующим вопросом: в вашем послании употребляется слово «святотатство» — это слово имеет для широкого населения достаточно определенное значение; если сказать, что вот в такой-то производится[53] святотатство, то могут ли не возмутиться верующие и не вызовет ли это с их стороны всех усилий, чтобы не допустить святотатства; и еще далее, когда вы бросаете лозунг святотатства и что все, которые не окажут сопротивления, будут отлучены от Церкви, а священники низложены из сана, то не действует ли это возбуждающе на слои населения, тех граждан верующих, которые не могут разобраться в тонкостях церковной терминологии?

Патриарх. Если бы я этого не указал, то я подлежал бы церковному суду.

Обвинитель. А вот здесь проходила экспертиза, в которой приняли участие профессор Кузнецов[54], епископ Антонин[55] и двое священников, один — Дедовский…

Патриарх. Какой это Дедовский? Кто это такой?

Обвинитель. Вы не знаете такого?

Патриарх. Не знаю.

Обвинитель. Вот они установили: на поставленные им вопросы: «Носит ли ваше воззвание строго религиозный характер?» — что такого характера оно не носит. А на вопрос: «Какие основные вопросы христианского вероучения затронуты вашим воззванием?» — они ответили: «Никаких». Таким образом, остается сделать вывод, что оно носит явно политический характер.

Патриарх. Профессор Кузнецов не сказал, что это не религиозного характера.

Обвинитель. Постольку поскольку оно затрагивает вопросы церковного имущества.

Патриарх. Есть вопросы не то что религиозные, есть вопросы догматические, таковых нет в послании, но есть вопросы канонические, таковые есть. А религиозные — это не совсем точный термин.

Председатель. Экспертиза установила, что ваше воззвание религиозного характера не носит и никаких вопросов христианского вероучения не затрагивает. Когда это было выяснено экспертизой и наряду с этим установлен смысл и значение слова «святотатство», которое не могло не действовать разжигающе на население, и затем ваша угроза в конце послания об отлучении, то естественно возникает вопрос: «Не преследовало ли это послание цели чисто политического характера?» — т. е. вызвать население на почве защиты Церкви к действиям против правительства. Вот этот вопрос и ставит вам обвинитель, он также интересен для Трибунала. Считаете ли вы до сих пор, что ваше воззвание действительно не затрагивает вопросов политического характера и является воззванием строго религиозным?

Патриарх. Позвольте вам сказать, я уже отвечал, что я могу сказать, что беру христианским учением, потому что это церковная каноника и церковное управление имуществом, это не вероучение. Но, во всяком случае, оно носит религиозный характер, и я думаю, что эксперты глубоко заблуждаются, они, может быть, конца не читали, а затем, экспертиза может просто быть другая.

Председатель. Значит, вы с этой экспертизой не согласны?

Патриарх. Не согласен.

Обвинитель. Вот экспертиза отвечала на вопросы: «Является ли изъятие священных предметов для целей милосердия святотатством или кощунством?» — и ответила: не является.

Патриарх. Напрасно.

Обвинитель. Значит, вы считаете, что это святотатство?

Патриарх. По канону.

Председатель. А не по канону?

Патриарх. Может быть, с точки зрения нравственности и благотворительности.

Председатель. Разве каноны не являются выражением нравственности?

Патриарх. Не всегда. Есть вера, а есть церковное управление. Это разные области.

Обвинитель. Я прошу, чтобы свидетель объяснил, как понимать святотатство по канону?

Патриарх. По канонам это святотатство.

Обвинитель. А с точки зрения нравственности?

Патриарх. Они указывали, что знают примеры, что Златоуст и Амвросий передавали и оправдывали, это и нам известно, и это мы знаем.

Обвинитель. Да что же это — святотатство или нет?

Патриарх. Это совсем другой термин, это канонический термин. Он непригоден к нравственности.

Председатель. А с какой другой точки зрения можно подойти к этому вопросу?

Патриарх. С точки зрения христианской благотворительности.

Обвинитель. Значит, с точки зрения благотворительности — это не святотатство?

Патриарх. Не святотатство.

Обвинитель. Значит, можно думать, что вы предпочли законы — христианской нравственности?

Патриарх. Нет, когда Церковь сама распоряжается этим имуществом, тогда можно, и эксперты должны были указать, когда ссылались на Златоуста, Амвросия и других, что они сами передавали. Церковь имеет право, патриарх имеет право.