Хижина в лесу - Роберт Динсдейл

Бум! Чмок! Бум! Чмок! Бум! Чмок!

Наконец, немилосердно стеная, диван все же оторвался от ковра, и дети успели подтащить его к двери в ту секунду, когда она приоткрылась.

Пока мальчик, напрягая силы, придвигал диван вплотную к двери, Лена оглядела комнату. На столике под окном стоял телефон. Девочка подняла трубку, но не успела прижать ее к уху, как мальчик, бросившись вперед, вырвал трубку из Лениных рук.

— Что случилось?

Ручка повернулась, дверь заходила ходуном.

— Нельзя! — завопил мальчик, обрывая телефонный провод.

— Почему?

— Он мой дед!

Диван начал медленно сдвигаться с места, но запнулся в том месте, где ковер был порван. Дверь приоткрылась. Дальше отодвинуть диван не удалось, и в образовавшейся щели возникло лицо старика, больше похожего на привидение. Следом пролезла рука, в которой был зажат костыль. Он со свистом рассекал воздух. Скоро и сам старик протиснулся в помещение.

— Внучок!

Слово вызывало в памяти снежную бурю.

Мальчик просительно смотрел девочке в глаза.

— Он мой дед, — повторил Алик.

Секунду казалось, что Лена сдалась, но потом она бросилась к дивану и изо всех сил толкнула его. Старик оказался в ловушке, прижатый к стене у двери. Лицо его исказилось от ярости и боли. Он швырнул костыль в девочку, но промахнулся.

Костыль упал к ногам мальчика. Не решаясь его поднять, Алик уставился на деда, зажатого между диваном и стеной.

— Внучок!

— Нет!

— Помоги мне! — крикнула Лена.

Он бросился в дивану, но остановился и схватил девочку за руку.

— В чем дело?

— Он мой дед! — закричал мальчик. — Ты делаешь ему больно!

Лицо Лены покраснело от ярости. На секунду она ослабила нажим, и старику хватило этого, чтобы освободиться. Он отпрянул назад и скрылся за дверью.

Вскоре, впрочем, на дверь обрушился страшный удар, затем еще и еще. Полетели щепки. Когда зазубренное лезвие пробило дверную панель, мальчик понял, что это топор. Старик рубил дверь с тем же остервенением, что и ветки деревьев.

Краем глаза Алик видел тени, мелькающие за покрытым снегом окном. Он не знал, были ли это убегающие из школы дети или дежурный, привлеченный происходящим в учительской погромом. Топор в очередной раз обрушился на дверь, и верхняя часть ее раскололась.

Раздался вопль девочки, и она в ужасе упала на пол около дивана.

Старик заглянул в учительскую.

— Внучок!

Он уставился на мальчика.

Алик тщетно искал в этом взгляде грусть, боль, ужас или обиду из-за того, что его предали, — что-то, что могло подтвердить: его дед жив, не озверел, не умер внутри.

— Деда, — прошептал мальчик, — извини, деда.

Старик протянул руку. Мальчик его понял. Он нагнулся и, подняв костыль, подал его деду. Рука старика вцепилась в палку. Мальчик подумал: «Я ему помогу. Я буду о нем заботиться, мама». Слишком поздно он рассмотрел в глазах существа злобу, ненависть и злую иронию…

Дед дернул за костыль. Мальчик едва успел разжать руку. Его бросило вперед, на ладони остались ссадины. Мальчик упал рядом с Леной перед диваном. Выпустив из руки костыль, старик потянулся вниз, чтобы схватить внука.

— Внучок!

Мальчик откатился от диванчика. Теперь старик не мог до него достать, но зато дотянулся до Лениных волос, плеч, шеи. Скрюченная рука зажала ей рот, заглушая рвущийся крик. Вопль замер в горле девочки. Старик рванул ее на себя.

Лена не успела вовремя сориентироваться, поэтому дикарю удалось относительно легко с ней справиться. Со своего места на полу мальчик видел, как ее тело поползло вверх. Лена уперлась коленом в спинку дивана, но дед оказался гораздо сильнее, и девочка медленно исчезала в проломе.

Подскочив, мальчик схватил ее за ноги. На какое-то мгновение он смог удержать Лену, но потом сначала одна, а затем другая нога девочки выскользнули из его рук. Алик подался вперед, но понял, что не смог бы последовать за ними, даже если бы очень захотел. Он почувствовал, что остаток сил его покидает, и прижался лицом к пролому в двери. Лена свисала с впалого плеча деда.

Бум! Чмок! Бум! Чмок! Бум! Чмок!

Дикарь ковылял по коридору.

Пока мальчик отодвигал диван, освобождая себе путь, потеряно было слишком много времени. Когда он добежал до конца коридора, единственным свидетельством пребывания здесь деда была приоткрытая, раскачивающаяся на ветру дверь. Ледяной ветер врывался внутрь здания. На ступеньках крыльца, окрашивая снег в алый цвет, лежал дежурный.

Мальчик огляделся. Летящий снег и бесконечная белизна… То тут, то там происходили маленькие, но ожесточенные снежные сражения, в воздухе крутились миниатюрные вихри. Что творится в дальнем конце площадки для игр, разглядеть было невозможно: валивший снег настолько ухудшил обзор, что видеть можно было не дальше, чем в лесной чащобе.

Единственное, что мальчик разглядел, была уходящая в том направлении борозда.

По дорожке, между машинами…

Алик упорно шел по следу, оставленному дедом, но каждый раз, когда мальчику казалось, что он видит вдалеке знакомую фигуру, он обнаруживал, подойдя ближе, что это всего лишь почтовый ящик, прикрепленный на столбике, или полуразрушенная стена какого-нибудь строения. Остановившись, он громко позвал деда. Прохожие оборачивались, кто-то спросил у мальчика, что случилось. Но он молча брел дальше, через перекресток, на котором машины стояли одна за другой, не имея возможности двигаться дальше. Вскоре машины начали попадаться гораздо реже. Сплошная застройка сменилась обширными пустырями и барачного вида заброшенными строениями с выбитыми оконными стеклами. Из заводских труб валил ядовитый дым. У бордюра стоял сломанный автобус. С неба продолжал валить снег, и вскоре дедов след совершенно замело.

Вдали послышался вой сирен. Мальчик увидел голубые огоньки мигалок милицейской машины.

Наконец в снежной белизне замелькали темные пятна голых деревьев. Как только представилась такая возможность, мальчик свернул с дороги под полог леса. Там двигаться стало значительно легче: он уже в достаточной мере одичал, чтобы предпочесть лес асфальту и бетону.

На оставленную дедом борозду мальчик наткнулся между дубом и упавшим ясенем. По этому следу он прошел несколько километров, прежде чем на землю спустилась ночь. Мальчик подумал, что уже настало время разводить костер, но огня нигде не было видно, даже погасшего кострища не попалось. Лисы, зубры и дикие кабаны не разводят огонь. Когда человек окончательно одичал, он тоже может без него обходиться.

Местами след терялся, но мальчик каждый раз довольно легко его находил. Подошва дедовского сапога и усохшая нога оставляли после себя вполне четкие следы. Если этого не хватало, мальчик отыскивал поломанные веточки, а раз обнаружил три полоски, оставленные ногтями девочки, когда она, извернувшись, вцепилась в ствол дерева. Увиденное мальчика порадовало. Значит, дед еще не превратился в Бабу-ягу и не съел Лену. Старик несет ее в лесную чащобу, но пока она жива.

— Деда! — завопил он.

И услышал в ответ шепот деревьев:

— Возвращайся… Возвращайся…

Алик и забыл, что деревья стоят горой за старика. Если рассказы деда содержат зерно правды, то деревья спасли его от тех, кто вместе с ним сбежал из великого ледяного города Гулага. Они защитили его стенами из шипов. Почему они защищают деда, а не Лену? Почему?

Мальчик миновал последние деревья и вышел к небольшой лесной ложбине. След деда терялся в белом вихре. В низине виднелись очертания дома, настолько облепленного снегом, что он казался частью ландшафта, — сросшийся с небом, неотличимый от руины, которой когда-то был. Рядом сверкали огоньки, напоминая рожественскую иллюминацию в доме Лены. Мальчик искал следы шин, но снег все замел, так что ребенок не мог определить, сколько людей сейчас может быть в доме.

Алик уже хотел повернуть обратно в лес, когда низкое урчание долетело до него сквозь снегопад. Мальчик вскинул голову. Этот звук он хорошо знал.

Из-за дома появилось расплывчатое пятно, на самом деле оказавшееся пикапом, в кузове которого он тайком проехал до школы. Машина, развернувшись, затормозила перед домом. Мальчик видел, как отец Лены выскочил из пикапа и побежал к входу, оставив дверцу машины открытой.

Из двери дома заструился свет, и в этом свете стали видны другие автомобили… Один… два… три… еще… Мальчик заметил знакомый мотоцикл. Под покровом снега он подобрался ближе и обошел дом, решив пробраться в сад. Сугробы там оказались куда выше, чем в лесу. Из дома доносились громкие крики, переходящие в плач.

Из кухонной двери вырывалась полоска света. Кто-то, ничего не знающий о зимнем коварстве, оставил ее приоткрытой. Постоянно валивший снег заметал следы. Тот, кто вышел из двери, направился в лес.