Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

— А почему бы и нет? — прозрачно-серые глаза заискрились. — Красивый мужчина, который явно предпочитает действия разговорам, и довольно неглупый к тому же. Если бы я не считал так, будь уверен, твое приглашение на «Морриган» осталось бы только приглашением.

— Бездушный интриган, — буркнул Шэй. — Я же стремился произвести впечатление! И ты это видел. Но ни словом, ни жестом не дал понять…

— А зачем? — Хэйтем наконец тоже налил себе в кружку и блаженно принюхался, по каплям цедя шабли и явно наслаждаясь. — Ты всецело оправдал мои ожидания. Вопрос был только в том, сколько ты продержишься — и ты приятно меня удивил. Оставалось только предложить честно — как мужчина мужчине.

— Ну, с этой стороны, конечно… — Шэй даже задумался.

Слышать это было, как ни странно, лестно. А еще в душе просыпалась гордость — и за Хэйтема, который столь безупречно провел свою партию, и за себя — не зря выбрал этот… линкор среди утлых суденышек.

— Я тогда мало знал тебя, — вдруг ляпнул Шэй. Неожиданный разговор о прошлом вызвал на откровенность. — Я восхищался тобой, и, не стану скрывать, хотел тебя уложить. Тогда, конечно, и думать не смел, что ты… ответишь мне тем же. А уж то, что это окажется таким… настоящим, не мог даже предположить.

— Ценный трофей? — мистер Кенуэй усмехнулся, но голос его прозвучал искренне. — Я тоже этого знать не мог. Если бы я только знал, Шэй, что буду так привязан к тебе, то, возможно, попытался бы этого избежать. В то время я полагал, что слабости подобного рода делают человека уязвимым. О том, что это еще и уверенность, что тебе прикроют спину, и возможность хотя бы иногда полагаться не только на себя… — он помолчал. — Наверное, я не зря не убил Ахиллеса. Хотя бы за его попустительство. За то, что нам вообще довелось познакомиться.

Шэй не знал, что тут можно ответить. Он вообще не был мастером задушевных разговоров, а о его умении флиртовать Хэйтем недаром отзывался столь уничижительно. И все-таки эти слова из уст Хэйтема были даже дороже, чем бережно хранимое воспоминание о признании в любви. И Шэй молчал. Думал о том, что действием он всегда лучше умел передать то, что на душе; думал о том, что Хэйтем, наверное, знает все то, что он мог бы сказать, лучше, чем сам Шэй…

И когда его руки, лежавшей на потеплевшем боку кружки, знакомо коснулись пальцы любовника, это стало почти неожиданным.

— Хэйтем, — голос немного осел и прозвучал с присвистом. — Я…

— Ты? — поощрил его мистер Кенуэй, но руку не убрал.

— Я сегодня был в лавке восточных товаров, — ляпнул Шэй. — Купил миндального масла.

Пальцы Хэйтема на миг сжались сильнее, а потом он преувеличенно-нейтрально уточнил:

— Полагаю, не для того, чтобы позаботиться об обветренной коже?

— Нет, конечно, — фыркнул мистер Кормак. — Так и представляю, как после ледяной ванны в Атлантике весь намазываюсь маслом. Гист бы удивился, и команда — тоже. Достаточно того, что мне до сих пор припоминают трещотку, которая должна нас развеселить. Надо сказать, что это действует — стоит только вспомнить о трещотке, как на палубе начинается смех. Но я сегодня… просто побродил по городу, пока ты был с Коннором. Сменил набойки на каблуках, заказал пару рубашек… И подумал, что мы в дорогу второпях собирались…

Хэйтем потянул его за запястье, вынуждая отставить кружку и подняться, а потом и улыбнулся. И язвительный тон так знакомо, так естественно гармонировал с нежностью…

— Что ж, за двенадцать лет ты стал предусмотрительней, — Хэйтем шагнул ближе, а отступать Шэю было особо и некуда — за ним был стол. — По крайней мере, ты подумал про масло до.

Шэй сразу понял, в чем его попрекают, и немедленно возмутился:

— Это, скорее, тебе следовало подумать заранее! Откуда мне было знать, что ты не только принимаешь мои ухаживания, но и собираешься дать?!

— Если вы не помните, капитан Кормак, то для меня приглашение на «Морриган» оказалось спонтанным, — парировал мистер Кенуэй, уже откровенно прижимая любовника к столу. — А вот ты наверняка думал там себе чего-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думал, — согласился Шэй. — Пригласить. Но чем это закончится…

— А стоило ожидать любого развития событий, — припечатал Хэйтем — и словом, и собой.

Шэй почувствовал, как дыхание перехватывает — от близости. Поспешная «взаимность» в индейской хижине в счет не шла. Мистер Кормак неожиданно отчетливо вспомнил, что не целовал эти узкие губы, изогнувшиеся в легкой усмешке, почти полтора года — и терпеть вдруг сил не осталось.

Хэйтем легко поддался первому, жадному и глубокому, поцелую. Шэй целовал — и невольно вспоминал самый первый их поцелуй. Было почти так же, только тогда его грызла легкая неуверенность. Просто потому, что это было чертовски неожиданно.

Теперь же Шэй был абсолютно убежден — его хотят. И прикосновения пальцев пониже пояса уже не изумляли, а только наполняли тело и душу уверенностью.

— Хэйтем, — Шэй скользнул по щеке любовника влажными губами и выдохнул ему прямо в ухо. — Еще один поцелуй — и я возьму тебя здесь.

— Размечтался, — так же интимно откликнулся мистер Кенуэй. — Когда я принимал Чарльза в Орден — вот за этим самым столом! — я как-то не планировал спустя много лет на нем же… Пойдем, Шэй. Нам будет спокойнее за запертой дверью. Дверь капитанской каюты ты запирал.

Шэй сразу понял, что любовник тоже вспоминает ту самую, памятную, встречу, с которой началась эта история, и даже прикрыл глаза. Близость была… не просто близостью.

И именно эти воспоминания заставили его, когда Хэйтем отстранился, прошествовать к двери и картинно ее распахнуть:

— Прошу вас, магистр.

— Ужасно, — простонал Хэйтем, но вперед прошел.

В коридоре было тихо. Идти пришлось в другой торец здания, а по пути — миновать комнату Коннора. Из-под двери пробивался свет.

Шэй рассеянно подумал, что этого он уж точно не планировал, когда пытался обратить на себя внимание Хэйтема — того, что будет воспитывать с ним мальчишку. Но жизнь сама расставила все по местам.

В общей спальне с раздельными кроватями было темно. По требованию мистера Кенуэя, хозяева нынче вечером даже не совались на второй этаж, а потому проветрить было некому, и в комнате было душновато.

Шэй вторым зашел в дверь и запер ее на ключ. Этот момент четко отпечатался в его памяти — как и всегда после того… случая.

Хэйтем недовольно вздохнул, шагнул к окну и распахнул створы, впуская свежий, вкусный и теплый запах летней ночи. Мистер Кормак терпеть больше не мог. Он шагнул вслед за любовником и собой прижал его к подоконнику.

Все повторялось, как уже было когда-то. Тогда, на «Морриган», Шэй зажимал будущего любовника у стола — но это, видно, оттого, что окна на корабле были не слишком удобными для чего-то подобного — и высоко, и под углом.

Но теперь на первый план выдвинулись два ощущения: то, как Хэйтем подается навстречу нескромному движению бедер, и то, как на подвздошную косточку давит бутылёк с маслом в кармане. Одно к одному.

Шэй и хотел бы сейчас любить Хэйтема нежно и бережно. В конце концов, индейская хижина положила конец длительному воздержанию, а годы летели к сорока, но… Но именно воспоминания не позволили Шэю обойтись с любовником иначе, чем с силой зажать его у подоконника и потянуть с плеч сюртук.

Хэйтем охотно свел лопатки и вытянул руки, позволяя себя раздевать, но въевшаяся за годы привычка заставила Шэя не просто отбросить тряпку на пол, а отправить ее наугад в сторону постели возлюбленного.

Кровати были мягкими, на сюртуке хватало металлических деталей, а потому, не услышав ни звука, мистер Кормак убедился в том, что сюртук упал куда надо — и не думал больше об этом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гораздо больше его волновали горячие мускулы под тонкой рубашкой и крепкая задница, о которую можно было так невыносимо-томительно потереться. Шэй нахально обхватил любовника поперек груди, а потом и припал к шее губами, на ощупь расстегивая воротничок и пуговицы на рубахе.

Хэйтем, очевидно, не собирался раздеваться, иначе бы озаботился тем, чтобы снять хотя бы запонки — на кривых и косых досках пола их можно было не найти никогда. Следовательно, и самому раздеваться тоже было ни к чему. И это уже тоже когда-то было.