Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

– Моя жизнь закончилась.

ГЛАВА 12

Очень хотелось притвориться, что ничего не произошло. Никакого кошмара, никакой трагедии. Не отвечать ни на чьи звонки, ни перед кем не оправдываться. Понятно, что это бесплотные мечты, но следующим утром я проснулась в полном осознании случившегося. Сбылся мой самый страшный кошмар.

– Что ты будешь делать? – спросила меня мама. Причем, она была практически спокойна, даже когда позвонила мне сразу после передачи. Её голос не срывался, она не кричала и не ужасалась. Лишь спросила, как я. В тот момент я ещё сама не до конца понимала, как я, поэтому не ответила. Переживала состояние шока. А вот утром на её вопрос честно сказала:

– Подумываю перебраться куда-нибудь в Сибирь, в поселение приверженцев старообрядческой церкви. Как думаешь, примут?

– Дурочка, – сказала мама. – А серьёзно?

Я вздохнула.

– Не знаю. Попытаюсь отсидеться.

– Рома звонил? – поинтересовалась она. А я про себя отметила, что мама впервые за последние два года назвала Федотова по имени.

– Конечно, – ответила я. И похвастала: – Обещал, что всё исправит.

На этот раз в трубку вздохнула мама.

– Как обычно. Но вдруг на самом деле сможет что-то сделать, Настя?

– Что он может сделать после прямого эфира на всю страну, мама? Провести телевизионный сеанс гипноза? Времена Кашпировского давно прошли.

– Ладно, не нервничай. Может, приедешь домой?

– На работу пойду, – решила я. – Очки вот тёмные выбираю, чтобы моя распиаренная физиономия в глаза никому не бросалась.

– Настя, – начала мама и замолчала. Я поняла, что она всё-таки не на шутку взволнована. – Ты же знаешь, мы тебя всегда поддержим. Мы тебя очень любим.

– Я знаю, мама. И я вас люблю. Не переживай. Всё наладится… наверное.

Разговор мы закончили, я телефон на стол положила, и некоторое время смотрела на него в тревоге, ожидая, что он снова зазвонит. И, если честно, с самым большим ужасом я ждала звонка от двух человек – от бабушки и Альбины. Не представляла, как осмелюсь хотя бы ответить на их звонок.

Телефон, на самом деле, зазвонил, не сразу, и номер был незнакомый. Я довольно долго раздумывала, отвечать или нет. Мелодия стихла, экран погас, но не прошло и минуты, как ожил вновь. На экране был тот же самый номер. Трубку я взяла.

– Анастасия Родионовна? – поинтересовался серьёзный, мужской голос.

Я осторожно ответила:

– Да, я вас слушаю.

– Меня зовут Руслан Говорин, я редактор Стаса Грушева.

Я нахмурилась.

– Что вам нужно?

– Анастасия Родионовна, в свете последних событий, мы бы хотели предложить вам дать интервью.

– Что? – переспросила я.

– Мы готовы предоставить вам эфирное время, как-то заявить о своей позиции в свете скандала. Высказаться. Это отличная возможность…

– Отличная возможность для чего? – Я никак не могла взять в толк, чего от меня хотят. Потом решила, что и не разберусь, поэтому довольно резко попросила: – Не звоните мне больше. Никаких интервью я давать не собираюсь. Тем более, вашему Стасу!..

Звонок я скинула, замерла, чувствуя, как щёки горят безумным огнем, а сердце колотится. А потом взяла и набрала номер Петра. Если честно, была уверена, что он не ответит. Не захочет со мной объясняться, но, как ни странно, Касимов ответил на третьем гудке. И голос его звучал совершенно спокойно.

– Привет, Насть, – сказал он, а я на пару мгновений потерялась. В голове полная сумятица. И всё, что мне пришло в голову, так это спросить:

– Петь, ты что наделал?

– Я делал свою работу, – ответил он.

– Свою работу? Погоня за скандалом – это твоя работа?

– Ну, в каком-то смысле – да.

Я опустилась на стул.

– Я не думала, что ты такой, – проговорила я. – Думала, что ты по дороге Стаса не пойдёшь.

– Стас тут не при чем, Настя. – Голос Касимова звучал спокойно и уверенно, он верил в свою правоту. – Я не пытался никого закопать. Я пытался добраться до правды, помочь человеку.

– Так всё дело в той девушке? У которой ребенок?

– Не просто ребенок, Настя. Это твой брат. Тебя это совсем не волнует?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это ещё надо доказать, – вырвалось у меня, а Петр вдруг рассмеялся в трубку. Без всякого веселья, достаточно зло и даже разочарованно, мне стало неприятно.

– Ты себя слышишь? И ещё винишь в чем-то меня? Что я неправильно поступил? Или ты сейчас ведешь себя также, как семья твоего отца когда-то по отношению к тебе и к твоей маме? Я думал, что ты, именно ты, поймешь, и за этого мальчика вступишься.

Я медленно втянула в себя воздух.

– Возможно. Я не знаю…

– Ты не знаешь, – повторил за мной Петр, – потому что тебя не это волнует. Ведь так? Тебя волнует твоя ситуация.

– Ты не имел права, Петя.

– Это спорный вопрос. Мы смотрим на него по-разному. С морально-этической стороны, из-за знакомства с тобой, может быть, и не имел. Но если посмотреть с другого угла… Во-первых, мы с тобой не настолько хорошо знакомы, чтобы я терзался угрызениями совести, а, во-вторых, правда есть правда, Настя. Ты пытаешься меня в чем-то обвинить, но я просто делал свою работу. К тому же, я даже обязан был это сделать. Если говорить о Федотове. Донести до его избирателей правду о его моральном облике. И сделать это до выборов. Чтобы всё было по-честному. Разве не так? А то, что ты попала под раздачу… за это я могу извиниться, если тебе станет от этого легче. Но опять же, виноват в этом не я.

– Как у тебя всё витиевато, – поразилась я. – Целое кружево сплел, настоящая паутина. И не постеснялся придти в дом к моему отцу, втереться в доверие.

– Это была работа, – снова повторил он.

– Это отговорка, Петя. Для твоего обмана. Я не ожидала.

– Никто не ожидал. Я тоже не ожидал, когда знакомился с тобой, что такое всплывет. – Касимов хохотнул. – Насть, я тебе услугу оказал.

– Услугу? – поразилась я.

– Конечно. Теперь всё известно, не думаю, что Федотов и твоя сестра сохранят брак. Так что, я тебе помог.

– Ты ничего не знаешь! – не сдержалась я. – Всё, что ты накопал про меня… – Я нервно сглотнула. – Всё, что ты накопал, было давно. А ты всё вытащил, всё вывернул наизнанку!..

– Что я вывернул наизнанку? – тоже не сдержался он. – Хоть слово неправды я сказал? Ответь мне, Настя. Хоть слово неправды было? Или было только то, что ты и твоя семья не хотят выносить на всеобщее обозрение, потому что стыдно?

Я задохнулась от возмущения. Было больно, обидно, но в то же время я понимала, что в чем-то Петр прав. Лишь наши неправильные решения, наши ошибки и ощущение безнаказанности привели к случившемуся на всю страну скандалу. Но всё же я сказала ему напоследок:

– Так нельзя. Надеюсь, в твоей жизни не произойдет ничего, что бы другим захотелось обсудить и осудить. Желаю тебе всегда принимать правильные решения, Петя. Прощай.

Разговор я закончила, но легче мне совсем не стало.

– Тебе нужно вернуться в Москву, – сообщил мне Федотов в тот же день. И предугадывая мой ответ, добавил: – Это настоятельная просьба Зои, Настя. – Я молчала, и он устало продолжил: – Настя, я тебя прошу. Не усложняй мне задачу.

– Задачу? – повторила я за ним. – Для тебя это очередная задача?

– Не придирайся к словам, пожалуйста. Надо ехать, – добавил он настойчиво. – Как бы не было трудно, надо собраться всем вместе, и решить, как действовать дальше. Зоя права: проблему надо решать сообща. Семья должна быть вместе.

– Рома, я не могу! – не сдержалась и выкрикнула я. – Я не могу приехать в дом отца!

– Можешь, – резко оборвал он. – Тебе стыдиться нечего.

– Нечего? – поразилась я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А он ответил:

– Да, нечего. Святых там нет. А твоя вина лишь в том… – Федотов выдержал паузу, будто с мыслями собирался, что было попросту немыслимо. Ведь у Федотова всегда в запасе была куча вариантов развития событий, подготовленные речи и аргументы, а тут он замолчал. – Твоей вины, вообще, никакой нет. Это всё я.